Заниматься математикой – это в некотором смысле воспевать жизнь

От редакции: 17 апреля в Москве стартует прокат документального фильма «Чувственная математика», снятого режиссером Екатериной Еременко и оператором Павлом Костомаровым. Помимо Москвы, его увидят в Питере, Красноярске, Иркутске, Перми и Омске. Кроме того, фильм уже в течение месяца, два раза в день, с аншлагом, показывают в Новосибирске. Причину успеха объяснить и сложно, и просто. Сложно потому, что его герои – выдающиеся математики – рассуждают о непонятном. А просто потому, что фильм этот - глубокое, завораживающее произведение искусства, внушающее веру в торжество разума.

* * *

Синопсис

Фильм впервые показали прошлым летом, на Московском международном кинофестивале, где он получил диплом по результатам зрительского голосования. Картина имеет еще несколько кинопремий. Уже сегодня она дублирована на 10 языков (последний – корейский). Бюджет - скромнее некуда: фильм в основном снят на деньги режиссера. А участие в работе выдающегося оператора «новой волны» Павла Костомарова он сам объяснил возможностью побывать (и поснимать) сразу в нескольких странах. Кино снято на фотоаппарат с объективом (на камеру денег не было). Но, поверьте, это совершенно неважно. Прокатом фильма занимается телеканал 24 DOC.

Шесть героев – шесть чувств

Режиссер попробовала объяснить математику с помощью органов чувств: вкус, зрение, обоняние, осязание, слух и чувство равновесия. О каждом рассказывает один герой – выдающийся математик.

«Вкус» достался французу, лауреату высшей математической премии - медали Филдса, - Седрику Виллани. С 2000 по 2009 год он преподавал в Высшей нормальной школе Лиона (ENS Lyon), а с 2009-го стал директором Института Анри Пуанкаре при университете Пьера и Мари Кюри. Специалисту матанализа, работающему над уравнением Больцмана, в фильме «досталась» образная система вкусовых ощущений. В дни съемок он оказался почетным судьей на кулинарном конкурсе. Там (и не только там) Седрик Виллани рассказывал камере, его снимавшей, о математике. Чего стоит фраза: «Математика как салат, в котором осталось самое невкусное: яйца, носы, копыта, рыбий жир»… Многое непонятно, многое интересно, но главное кроется в масштабе и красоте личности этого человека, в его живых глазах, которые, с одной стороны, изучают и описывают внешний мир (он даже пробует на конкурсе множество тортов), а с другой - явно устремлены внутрь себя. Как сказал оператор картины Павел Костомаров, «эти люди большую часть времени проводят в другом мире. Когда они говорят с тобой, они как будто уходят в другую комнату; становятся аутистами, забывают обо всем. Мир математики – это мир другой реальности».Это люди одновременно живущие в двух мирах, один из которых нам невидим.

«Зрение» досталось одиозному академику (математику-историку) Анатолию Фоменко. Знаю людей, которые из-за этого не пошли на фильм. Когда режиссера спросили, зачем она взяла Фоменко, та объяснила: «Он известен своими картинами». В общем, его личность вписывалась в концепцию фильма. А, поскольку, по мысли Екатерины Еременко, человек он, безусловно, яркий, выбор пал на него. Фоменко известен тем, что занимается математической живописью. «Это – фото математического мира, помогающее для объяснения студентам сложных конструкций. Я проник в этот мир и изнутри его «фотографирую». По мнению оператора Павла Костомарова, именно Фоменко оказался наиболее закрытым.

Про обоняние рассуждал Ади Ранган, молодой ассистент-профессор Института Куранта Нью-Йоркского университета. Он ищет формулу обоняния, пытаясь понять, как фруктовые мухи определяют запах гнилых фруктов. «Как выделить запах одной рыбины, когда в помещении много разных рыб»? Мозг способен расшифровывать запахи. Только это невозможно формализовать. Ади Ранган иллюстрирует это примером молодежной вечеринки, когда много людей между собой разговаривают, но, при желании, можно услышать один разговор. С обонянием сложнее. У фруктовой мухи в мозгу есть клетка, способная блокировать другие запахи. Это известно по данным об активности нейронов ее мозга. Он работает над созданием уравнения, которое смогло бы описать такую же динамику системы, как эта. Следующий шаг – мозг пчелы. Это сложнее. Но все равно чрезвычайно далеко от человеческого мозга.

Гюнтер Циглер, лауреат премии Лейбница, рассказывал о математике через «осязание». «Меня интересует упаковка пространства одинаковыми фигурами. Здание – пудреница, здание – помада (как они «упакованы»). Понимание геометрической фигуры означает понимание пространства». Он говорит о магии кристаллов песка. Самое трудное – упаковать пространство тетраэдрами. Надеется, что, может быть, проблема будет решена к 2020-му году и он будет к этому «хотя бы» причастен.

Жан-Мишель Бисмут, главный редактор одного из самых престижных математических журналов Inventiones Mathematicae, профессор Университета Южного Парижа (Paris-Sud 11), однажды решил задачу, над которой бился много лет, когда он сидел в театре и слушал оперу Вагнера. Это произошло во время очередного вступления оркестра. Город, по которому идет Жан-Мишель - насыщен звуками. Его «главка» посвящена слуху. Он бродит по Парижу и видит, как люди занимаются сальсой. Через музыку, танец он пытается математически объяснить разницу между броуновским движением и регулярным.

Именно он говорит фразу, которая что-то может объяснить нам в природе математиков: «Занятия математикой дают чувство абсолютной внутренней свободы». Это их мир, и никакого другого не нужно: «Однажды, после мая 1968-го, я решил уйти из университета в обычный мир. И это оказалось скучно. …Для меня заниматься математикой – это в некотором смысле воспевать жизнь. …Выражать ее азарт, великолепие, но быть ей покорным».

А в финале лауреат Филдсовской премии Максим Концевич, гуляя по осеннему лесу, пытается рассказать нам, неразумным, о шестом чувстве — чувстве равновесия.

Рассказывает, а рассказать и не может: «Что-то я запутался». Для объяснения нужен его язык, язык математики. На другой это не переводимо. «Он мой любимый герой. В том, чем он занимается, есть что-то сакральное», - говорит режиссер картины.

Понятно, что жизнь математиков – это какая-то другая реальность. Они своего рода инопланетяне. Екатерина Еременко (она закончила сначала мехмат МГУ, а уж потом – ВГИК) говорит: «Я выросла среди математиков, я их очень люблю. Математический мир – это терра инкогнита. Это часто аутичные люди… Я не хотела в фильме показывать просто интервью. Моя цель как режиссера была ввести математика в состояние, чтобы они начинали думать. Остальное сделал Паша Костомаров. И музыка тут – замечательная. Она математическая. Ее написал немец, играющий в heavy-metal группе».

Павел Костомаров

Этого фильма не было бы без оператора Павла Костомарова. Во-первых, это очень красиво снято. Не только внешне, но и внутренне наполнено. Ощущение примерно такое же, как когда ходишь по музею, где выставлена живопись ХХ века, и в ней – и красота, и боль, и трагедия, и глубина. Оператор толком не смог объяснить, как он работал (точно так же художник не должен ничего объяснять словами, и математик не должен). Достаточно того, что он сделал. «Когда возникла тема математики, было предложено ее как-то обыграть: сколько машин на горе, сколько окон в доме. Везде геометрия: надеваешь математические шоры на всю реальность. Слушая, что говорят математики, подгоняешь все, что ты видишь, под математические образы».

Оказывается, у оператора с режиссером были творческие споры: «Я считаю, что кино так нельзя снимать. Ведь когда идешь в лес, не знаешь, что ты там встретишь. У Кати же все придумано и продумано. Жесткая структура и понимание, как это делать. Я же все время хотел, чтобы мы пошли незнамо куда и нашли незнамо что. Но в итоге мы шли туда, знаю, куда, но по дороге находили то, не знаю, что».

И это найденное по дороге «не знаю, что» и сделало фильм таким прекрасным и загадочным: математически очерченный косой подъем ночной лионской улицы с вереницей машин, геометрия линий люстры, копирующей пчелиные соты, красота винтовой лестницы. А еще – маленькая дочка молодого индийского математика, которую он несет по улице, и эту улицу мы видим глазами ребенка, именно под тем углом зрения, под которым она это видит, сидя на руках отца. И в ее глазах – тайна.

Как ни высокопарно это прозвучит, но этот фильм – гимн жизни. Гимн этим гениальным людям-инопланетянам, решающим задачи, которые, может быть, не дадут нам погибнуть. Гимн красоте и гармонии, которая все-таки существует.

       
Print version Распечатать