Люди не меняются.
В марте сего года Лондон отпразднует 80-летие Михаила Горбачева. По сведениям масс медиа, торжество обойдется в шесть миллионов долларов, а заработать на нем предполагается гораздо более значительную сумму. Вся она будет израсходована на благотворительные нужды.
Бессмысленное дело задаваться вопросом: «А почему не в Москве?». И глупо думать, что Михаил Сергеевич боится новой оплеухи от товарища из народа. Неглупый человек, он умеет извлекать уроки из собственных ошибок. Если бы он приехал нынче в Москву, его бы охраняли с необыкновенным тщанием. К нему бы ни при каких обстоятельствах не допустили нового народного мстителя. Одного раза достаточно…
Дело в другом. Юбилей в Альберт-холле – игра джентльменов. Зайдет королева, заглянут политзвезды разной величины и своим присутствием покажут: для западной общественности единственный президент СССР как бы значит как бы немало. И Горбачев будет, по заведенному обычаю, произносить километровые словоизвержения, знакомить с планами новых книг (а то сделает презентацию какой-нибудь свежевышедшей – под юбилей). Собравшиеся будут терпеливо дремать с открытыми глазами, пережидая невнятное журчание русского Петрушки. А русский Петрушка… будет честно изображать, что не понимает, насколько он никому не интересен. Хитрый русский Петрушка, плешивый щеголь, колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел… Эта игра – во взаимную любовь, понимание и уважение – будет превосходно поддерживаться как теми, кого вырастила британская аристократическая среда, так и тем, кто счастливо сбежал из голодной советской деревни. Красивая игра.
Горбачев не является в настоящее время ни сколько-нибудь значительным политиком, ни сколько-нибудь авторитетным общественным деятелем, ни сколько-нибудь влиятельным интеллектуалом. Это просто состоятельный человек, взятый когда-то западным истэблишментом на службу и до сих пор не вполне уволенный с одной из низших должностей в служебной иерархии. Он все еще пригоден к применению в качестве идеальной фигуры для простраивания русской истории как судьбы глухой европейской периферии. Периферии вечно воспитуемой, нерадивой, глуповатой, косноязычной и косномысленной.
С этой точки зрения, чем нелепее выглядит Михаил Сергеевич, тем он более приемлем для подобного рода игр. Петрушка тщеславен. Ему мало денег. Ему хочется звучать. Быть хоть кем-то. А «западная общественность», изгибая губы в иронической усмешке, терпит. Тут тщеславный русский Петрушка решительно торжествует над британской аристократией. Он обменял власть над огромной страной, ответственность перед ее народом и возможность дать великой державе лучшую долю на кучу денег, а также… терпение западных умников. Нужен? Еще пока нужен. Тогда терпите! Платите, награждайте статусными премиями и не забывайте рукоплескать. А комбайнёр из ставропольского села Привольное с наслаждением побудет в роли глухаря на току.
Михаил Горбачев – не ошибка, не сбой советской системы и не случай тупого корыстного предательства, как о нем думает большинство русских. Нет. Это закономерный итог развития самой системы. Система хотела приохотить кухарку к делам правления? Ну конечно, интеллектуалам-то власть давать страшно. Система ликвидировала собственную аристократию, собственную политическую элиту прежнего периода? С кровавым хрустом. Система держала в черном теле тех, кем она управляет? Ого-го! Те, кто родился в шестидесятых, уже не помнят, что такое голод, а вот те, кто появился на свет в 20-х, 30-х, 40-х, помнят голодные годы очень хорошо. Система сослала в места не столь отдаленные, расстреляла, разорила несколько миллионов крестьян? Да под фанфары! Ну так деревня, угнетаемая нищая деревня, у которой отбирали всё, чем она владела, об которую вытирали ноги партаппаратные бонзы от районного до союзного уровня, из которой вырывали людей пачками на Колыму и на фронт, отомстила.
Не кухарка, нет, но очень близко. Хитрый разворотистый парнишка с машинно-тракторной станции, комбайнер ставропольский 1931 года рождения, у которого советская власть мучила дедов, который с детства научился ненавидеть этих гадов наверху, который голодные годы испытал на своей шкуре благодаря мудрому управлению уваж. товв. из Политбюро, пролез на самый верх. Кулаков и Андропов помогли. Обхитрил их Петрушка из деревни, надул. А потом сознательно, вдумчиво, со всем деревенским лукавством и со всей русской мужицкой злостью раздолбал систему вдребезги. И когда она разваливалась, смотрел на дело рук своих с большим моральным удовлетворением.
Вот вам, товарищи, за национализацию земли. Вот вам, товарищи, за потопленную в крови антоновщину. Вот вам товарищи, за НКВД. Вот за коллективизацию. Вот за дикий, умопомрачительный голод 1946 года. И вот отдельное спасибо за деда, которого бил следователь, обзывая «троцкистом». Поняли?
Но будет в этом юбилее и добрая, человеческая минута. Когда всё завершится, Михаил Сергеевич скажет шоферу: «А теперь в ангар К». И «майбах» – или что там у него? – мягко доставит экс-генсека в небольшое загородное владение. Михаил Сергеевич, в сладостном предчувствии отопрет дверь гаража, сделает несколько шагов и прижмется дряблой щекой к старому советскому комбайну, сделанному один к одному из чистого золота. Обнимет металлическую махину, нежно шепнет ей: «Мы с тобой самые умные, самые хитрые. Живыми от них ушли и с такими деньгами. Хочешь сколько коров можно купить, хочешь сколько ситчика…».
Из воспоминаний Михаила Горбачева: «Предмет особой гордости – на слух могу сразу определить неладное в работе комбайна».
Люди не меняются.