"Вы можете сделать любой выбор, при условии, что он будет правильным!" - этой саркастической фразой в одной из своих книг Славой Жижек описал то состояние электоральной (и не только) политики, которое доминирует во многих странах Запада. Похоже, Россия в этом смысле вплотную приблизилась к тому же стандарту.
Региональные выборы, которые пройдут в предстоящее воскресенье в нескольких субъектах Федерации, важны, прежде всего, с точки зрения формирования контуров того политического пространства, в рамках которых будет развиваться "большая" парламентская кампания конца года. Как представляется, основной вопрос этих местных выборов - борьба за определение того состава участников дальнейшего политического процесса, которые между собой разыграют призы по основным политическим номинациям в течение ближайшего года.
Тактика Кремля в этом смысле понятна, и состоит она из двух элементов. Во-первых, кремлевские стратеги, уловив усиливающийся - как среди управленческого аппарата, так и в обществе в целом - скептицизм в отношении "Единой России", оперативно предложили "внутреннюю" (с точки зрения режима власти) альтернативу в виде "Справедливой России". С технологической точки зрения логика создания и продвижения последней состоит в попытке обеспечения контроля за голосами недовольной, но не радикально настроенной части электората. В этом смысле можно предположить, что с точки зрения сохранения основ нынешнего режима любое соотношение голосов между "едиными" и "справедливыми" будет приемлемым для Кремля.
Президентская администрация, ставя себя "над схваткой", предоставила двум фракциям государственной номенклатуры выяснить отношения между собой. Такая стратегия объясняет, почему президент так и не решился на членство в "Единой России", несмотря на горячее желание этой партии видеть его в своих рядах. Кредо президента - в подчеркнутой двойственности его позиции: с одной стороны, он является организующим "ядром" политического пространства, но с другой - и в этом есть некий парадокс - он сам не принадлежит полностью этому пространству, тяготится им, выносит себя за его пределы в качестве единоличного исключения.
Второй - и тесным образом связанный с первым - элемент той же стратегии состоит в отсечении от активного участия в электоральной политике тех сил, которым отказано в праве быть в числе "легитимных" ("системных") оппозиционеров или просто критиков Кремля. Сложности с регистрацией на региональных выборах "Яблока" и СПС в этом смысле показательны.
Кто же с точки зрения Кремля не вписывается в тот политический дизайн, который последовательно, шаг за шагом, создается перед "большими выборами"? Вероятно, речь идет о таких фигурах, как М.Касьянов, В.Рыжков, Г.Каспаров (интересно, что именно эти три фамилии были упомянуты в статье в Financial Times от 8 марта, анализировавшей расклад оппозиционных политических сил в России). По некоторым косвенным свидетельствам можно предположить, что не закрывает для себя путь в большую политику и Б.Немцов, который за годы, прошедшие после последних парламентских выборов, так и не смог найти и адекватно реализовать себя в других сферах, включая бизнес.
Неожиданно, как черт из табакерки, на политических подмостках появилась фигура А.Донского, мэра Архангельска, который не просто заявил о своем намерении участвовать в президентских выборах, но и определил себя в качестве кандидата, оппозиционного региональной политике нынешнего правительства. Более туманно политическое будущее И.Хакамады, которая на недавней конференции в "Горбачев-фонде" откровенно призналась: "Я не знаю, что делать дальше!"
Нарисованная выше картина в общем и целом совпадает с представлениями о "постполитике": в изложении таких авторов, как, например, Славой Жижек, она представляет собой такую модель политических действий, которая основана не на открытом столкновении различных мировоззренческих и идеологических позиций, а на технологиях, позволяющих регулировать и дисциплинировать политическое пространство.
Ситуация, сложившаяся на сегодняшний день, вполне отражает эволюцию путинского проекта по реставрации политической субъектности государства, которая предполагала в качестве одного из своих важнейших компонентов установление не только "правил игры", но и границ, которые отделяли бы политику как особую сферу деятельности от других сфер, включая экономику. Этот проект отличается причудливым (хотя и вполне логичным) сочетанием двух стратегий осуществления власти, которые условно можно назвать политизацией и деполитизацией.
С одной стороны, режим В.Путина можно назвать гиперполитизированным в том смысле, что он базируется скорее на серии суверенных решений, чем на правовом фундаменте. С другой стороны, эта политизация оказалась возможной только на фоне резкой деполитизации многих общественно значимых сфер, включая СМИ, бизнес и структуры гражданского общества. Когда президент говорит о том, что "не надо политизировать ситуацию", его призыв следует понимать следующим образом: "мы сами - и только мы - можем определять меру политизации вопроса, любые интервенции в этот процесс со стороны для нас будут рассматриваться как недружественные жесты". Это - как раз тот рабочий стиль, который мы наблюдаем в электоральных ситуациях.
Восстановленный усилиями В.Путина и его команды политический субъект - и в этом видится один из его парадоксов - мог явиться только как "избыточный субъект", нацеленный на постоянную и неизбежную экспансию в различные сферы, включая партийное строительство, идеологию и т.д. Это - тот "избыток власти", о котором опять-таки писал С.Жижек.
При этом важно отметить, что структура власти, которая была создана "под Путина" в первые годы его президентства, оказалась далекой от совершенства и поэтому достаточно быстро потребовала своего "апгрейда". Внутри этой структуры, определяющим элементом которой была "Единая Россия", начались процессы дифференциации и внутреннего брожения, нарушившие стройность изначальной архитектуры. Именно поэтому потребовалось введение в игру фигур типа М.Борщевского или имиджевое изменение ролевых функций фигур типа С.Миронова.
Выборы в регионах станут одной из проверок того, в какой степени разросшаяся и приобретшая различные лики "партия власти" в состоянии сохранить контроль над политическим пространством огромной страны. По результатам этой кампании, вероятно, уточнят те идеологемы, вокруг которых будет конструироваться концептуальная линия по обеспечению преемственности власти в 2008 году. Будет ли это "суверенная демократия"? Или концепция "энергетической сверхдержавы"? Или, может быть, усиливающийся нарратив, базирующийся на защите роли России как преемницы СССР, который спас Европу от фашизма? Эти вопросы пока остаются открытыми, однако "правильные" ответы нам, похоже, со временем гарантированы.