Управляемый капитализм

От редакции.Рагурам Раджан – известный американский экономист индийского происхождения. В 2011 году Принстонский университет выпустил его книгу «Fault Lines How Hidden Fractures Still Threaten the World Economy». Сейчас она готова к изданию в русском переводе в Издательстве Института Гайдара. Книга Раджана интересна тем, что написана она уже после мирового кризиса. В книге Раджан охватывает всю тематику угроз мировой экономической системе, которая публично обсуждалась в кругу авторитетных экономистов в связи с событиями 2008-2009 года. В целом книга посвящена американской экономике. Но мы выбрали для публикации фрагмент, который прямо касается российского читателя. Он посвящен так называемому «управляемому капитализму» и тем стратегиям, которые выбирают правительства «стран позднего развития» (в терминологии Р.Раджана).

* * *

Стратегия стран позднего развития

Страны позднего развития, особенно те, что обрели не­зависимость сразу после Второй мировой войны, столк­нулись на старте примерно с такой же нехваткой органи­зационных структур, с какой имели дело страны раннего развития. Индийские политики любят вспоминать, что в 1947 году, когда Индия получила независимость, ей при­ходилось импортировать даже швейные иглы[1]. Но пра­вительства стран позднего развития проявляли гораз­до большую нетерпеливость в отношении темпов роста, тем более что их подстегивали ожидания граждан, толь­ко что ощутивших вкус свободы. Кроме того, им с самого начала пришлось столкнуться с гораздо более ожесточен­ной конкуренцией со стороны фирм, базировавшихся в промышленно развитых странах, чем та конкуренция, с какой поначалу приходилось иметь дело странам ранне­го развития. За столетие с небольшим, которое прошло между тем временем, когда страны раннего развития за­пустили процесс индустриализации, и временем, когда на старт вышли страны позднего развития, транспорт­ные расходы резко снизились, и уровень потенциальной конкуренции со стороны фирм из богатых стран оказал­ся, соответственно, намного выше.

Их стратегия развития была ясна: подняться по той же лестнице, по которой взобрались в свое время разви­тые страны, двигаясь шаг за шагом от простейших тех­нологий к передовым рубежам инноваций и используя низкую стоимость рабочей силы для сохранения кон­курентоспособности, пока не улучшатся технологии и пока не накопится необходимый капитал, включая че­ловеческий.

Организационный путь был менее проторенным. Учитывая, что страны позднего развития слабо верили в способность своих маленьких и слаборазвитых част­ных фирм обеспечить темпы роста, которые удовлетво­рили бы их потребности, перед ними открывались две возможности: они могли либо создать государственные предприятия, которые сами занимались бы хозяйствен­ной деятельностью, либо сделать ставку на вмешатель­ство в работу рынков с целью создания благоприятных условий для нескольких привилегированных фирм, ко­торые получили бы возможность развиваться относи­тельно беспрепятственно, не тратя силы на конкурен­цию. В любом случае накопленные страной ресурсы предоставлялись через находящуюся в полной зависи­мости от государства финансовую систему небольшому числу привилегированных фирм. Вдобавок правитель­ства, как правило, защищали свои внутренние рынки от импорта при помощи высоких пошлин и ограниче­ний на ввоз тех или иных товаров, создавая для местных фирм тепличные условия.

Командные высоты

Рассмотрим сначала стратегию создания предприятий, находящихся в государственной собственности. В разви­вающейся стране правительство, как правило, является самой развитой организацией, за исключением армии. Поэтому государству трудно устоять перед соблазном использовать имеющиеся организационные структуры, часто доставшиеся ему в наследство от колонизаторов, для создания дополнительных ведомств, которые управ­ляли бы инвестициями и производством. В известной речи, произнесенной в 1922 году, Ленин указал на этот путь, когда заявил, что государство должно контролиро­вать важнейшие секторы экономики —«командные высо­ты», как он их называл (ирония ситуации состояла в том, что эта речь произносилась в защиту Новой экономиче­ской политики, призванной предоставить больше свобо­ды крестьянам и торговцам)[2].

Некоторые страны — Франция и Тайвань, напри­мер, — разбогатели благодаря существенному вкладу го­сударственных компаний, но подобных случаев немно­го. Когда государство осуществляет такие проекты, как строительство школ, дорог или плотин, не говоря уже об управлении многопрофильными компаниями, воз­никает фундаментальная проблема, состоящая в том, что государство не нацелено на эффективное использо­вание ресурсов. Его основная цель заключается в том, чтобы имеющаяся надстройка, включающая в себя си­стему общественной безопасности и механизмы, обес­печивающие функционирование рынков и исполнение контрактов, работала эффективно, то есть создавала бы благоприятные условия для деятельности частных пред­принимателей. Обычно это означает, что правительство действует нейтрально и открыто, исходя из обществен­ных интересов, а не ради возможностей, которые дает власть и которые могут быть проданы тому, кто предло­жит самую высокую цену. Социолог Макс Вебер утвер­ждал, что бюрократ должен получать вознаграждение за свою работу в виде долгосрочного карьерного роста, высокого статуса и сознания того, что он служит обще­ственным интересам, а не в виде извлечения выгоды из должностных ресурсов. Иными словами, Вебер счи­тал, что отсутствие денежных стимулов соответствует природе бюрократической службы.

Кроме того, поскольку во многих случаях качество ра­боты правительства бывает трудно оценить, государ­ственным чиновникам, как правило, не предоставляют денежных стимулов из опасения, что они могут сосре­доточиться скорее на поддающейся измерению (напри­мер, по количеству подшитых бумаг), чем действительно полезной (определяемой качеством принятых реше­ний) работе. При этом им приходится руководствовать­ся в своем поведении множеством инструкций. Так как в больших организациях трудно улаживать внутриве­домственные конфликты, возникающие на почве зави­сти в связи с неравномерностью структуры вознагражде­ний, неудивительно, что даже тем бюрократам, которые выполняют измеримые задачи, например работают над отдельными проектами с четко установленным графи­ком исполнения, все равно не предоставляются суще­ственные денежные стимулы. В результате осуществле­ние государственных проектов занимает слишком много времени, поскольку правительственные администрато­ры не приучены гибко приспосабливаться к обстоятель­ствам, ведь такая гибкость в большинстве случаев невоз­можна без проявления инициативы и нарушения тех или иных бюрократических правил.

Неэффективность государственного управления, обус­ловленная слабым внутриведомственным стимулирова­нием, усугубляется еще и тем, что правительство само по себе является монополией и не боится перерасходовать ресурсы, поскольку недостающие средства всегда мож­но выжать из налогоплательщиков. Сочетание слабых стимулов и слабой конкуренции, как правило, приводит к плохим результатам, когда правительство берет на себя выполнение задач, которые относятся к сфере деятель­ности частного сектора. Например, в 1980-е годы теле­фонная сеть Аргентины, принадлежавшая государству, являла собой образец неэффективности: чтобы подклю­читься к телефонной сети, нужно было ждать более ше­сти лет, а секретаршам бизнесменов, вся работа которых состояла в том, чтобы «сидеть на телефоне», приходи­лось часами дожидаться длинного гудка[3].

В истории можно найти немало примеров интен­сивного экономического роста, флагманами которо­го были государственные предприятия. При Сталине Советский Союз развивался быстрыми темпами, тогда как остальной мир был погружен в Великую депрессию. И если Япония послужила ролевой моделью для эко­номики таких восточноазиатских стран, как Северная Корея, то Советский Союз — с его ростом под управ­лением государства — послужил ролевой моделью для таких лидеров, как Джавахарлал Неру и Мао Цзэдун[4]. К сожалению, имитаторы не понимали, что мотивы, заставлявшие бюрократов самоотверженно работать в Советском Союзе, коренились в те времена в рево­люционно-патриотическим энтузиазме, сдобренном до­зой террора: если задержка с завершением проекта мо­жет обернуться обвинением в саботаже и расстрелом, бюрократ становится чрезвычайно энергичным. Про­блема в том, что такие стимулы невозможно поддержи­вать на протяжении долгого времени: энтузиазм сменя­ется цинизмом, и террор в конечном итоге обращается на самого себя.

Кроме того, даже если стимулы в государственных компаниях удается поддерживать, то отношения между фирмами все равно становятся все более запутанными, поскольку небогатая экономика неизбежно сталкивает­ся с новыми проблемами. Рано или поздно выясняется, что экономический рост требует не только большего ко­личества стали, но и гораздо более детальной информа­ции — сколько стали требуется, какой марки, когда и где? Нобелевский лауреат Фридрих фон Хайек показал, что эта информация рассредоточена в обществе: ею владе­ют различные потребители и поставщики сталелитей­ной продукции, разбросанные по всей стране. Конечно, она может быть собрана в Министерстве планирования, если всех заинтересованных игроков попросят соста­вить отчеты, но в процессе превращения присущего респондентам «чувства рынка» в сухие цифры теряет­ся много ценной информации. Помимо всего прочего, полученные цифры будут искажены в силу заинтере­сованности каждой из сторон: потребители стремятся завысить объем спроса, чтобы стимулировать произ­водство, а производители дадут более низкие цифры, чтобы ослабить давление, которому они подвергаются.

Хайек внес фундаментальный вклад в экономическую теорию, показав, что при сборе информации роль по­казателя, не искаженного организационными сбоями или заинтересованностью респондентов, могут играть рыночные цены. Например, рыночные цены на разные марки стали меняются каждый день — иногда на фон­довой бирже — под воздействием изменений в соотно­шении спроса и предложения на этот продукт. Произ­водители и потребители не пишут отчетов, но просто проявляют свой интерес, который отражает их ожида­ния, опирающиеся на объективную оценку и всю име­ющуюся информацию, через цену, по которой они го­товы продавать или покупать сталь. И самое главное, они делают это не для того, чтобы выполнить бюрокра­тическое требование, но исходя из самого чистого мо­тива — «шкурного» интереса. Независимо от того, на­сколько достоверна информация, которой обладает тот или иной игрок, и насколько разрушительными могут оказаться ее последствия для некоторых акторов, пока рынок функционирует, его цены аккумулируют инфор­мацию, которой владеют все участники этого процесса. В Советском Союзе система в конечном итоге рухнула отчасти потому, что информация, на которой основыва­лось централизованное планирование, была фантази­ей, не имевшей никакого отношения к истинному поло­жению дел; но власти так искусно манипулировали этой информацией, что даже ЦРУ не имело представления о том, насколько слаба советская экономика.

Конечно, существуют государственные компании, ко­торые действительно хорошо управляются. Но самые лучшие государственные компании обычно дистанци­руются от правительственных норм, процедур и вмеша­тельств и часто являются частными во всем, кроме пра­ва собственности.

Создание тепличных условий для немногих

Вместо того чтобы сделать ставку на государственные фирмы как двигатели роста, некоторые правительства попытались устранить организационные недостатки местного частного сектора и создать своих лидеров, хотя и с учетом сигналов со стороны рынка при распре­делении ресурсов. Государственное устройство, при ко­тором правительство играет роль повивальной бабки экономического прогресса, иронически называют «ка­питализмом старых друзей» (crony capitalism), хотя ему лучше подошло бы название «капитализма связей» (re­lationship capitalism) или «управляемого капитализма» (managed capitalism). Такой капитализм основан на взве­шенном сочетании двух факторов: правительственной поддержки местных фирм, защищенных от конкурен­ции с иностранными компаниями, и предоставления им особых привилегий, позволяющих получать при­быль, достаточную для создания своего организацион­ного капитала, притом что правительство обеспечива­ет некоторые стимулы, побуждающие эти фирмы быть эффективными.

Приведу лишь один пример: меры, которые предпри­няло правительство Тайваня в начале 1950-х годов для раз­вития в стране текстильной промышленности[5]. Первы­ми производителями текстиля в Тайване были китайцы с материка, которые погрузили свои машины на кораб­ли в 1949 году, когда власть перешла в руки коммунистов, и перевезли их на ту сторону пролива. Вскоре после это­го, в начале 1950-х годов, правительство Тайваня созда­ло серьезные входные барьеры для новых производите­лей пряжи, чтобы избежать «чрезмерной конкуренции». Затем оно поддержало существующие компании, обес­печив поставки хлопка-сырца прямо на фабрики, аван­сируя им оборотный капитал и покупая у них весь про­ изведенный текстиль. Такой же подход был применен и в ткацкой промышленности. Правительство ввело так­же высокие пошлины на импортируемую пряжу и тек­стильные изделия, и, когда выяснилось, что пошлины недостаточно эффективны, даже запретило импорт. Ко­гда начался бум в текстильной промышленности, прави­тельство стало поощрять слияние фирм, чтобы добиться экономии, обусловленной увеличением масштаба про­изводства.

Правительство Тайваня использовало в своей рабо­те следующие инструменты: создание барьеров, препят­ствующих импорту; предоставление налоговых льгот, по­зволяющих частному сектору получить больше прибыли и использовать заработанные средства в качестве инве­стиций; помощь в установлении тесных связей между банками и привилегированными фирмами, чтобы пер­вые предоставляли вторым обильные и дешевые креди­ты; обеспечение фирм сырьем по субсидируемым ценам; введение пошлин, предотвращающих угрозы со стороны иностранных конкурентов. Получая субсидии и защиту от правительства, некоторые привилегированные ком­пании вышли в лидеры: они добились высоких темпов роста, получали большую прибыль, приобретали новую технологию, накапливали капитал, преумножали свои организационные возможности и демонстрировали ста­бильность в работе.

Иногда правительство заходило намного дальше в сво­ем вмешательстве в экономические процессы. К. И. Инь, инженер-электрик, жадно поглощавший работы эконо­мистов (включая Адама Смита), был главным экономи­стом-плановиком Тайваня в 1950-е годы; его часто называ­ют отцом промышленного развития страны[6]. В 1953 году он организовал исследование, указавшее на производ­ство пластмасс как на самое перспективное направление, которое позволит Тайваню выйти на мировой рынок. Рассказывают (возможно, это апокриф), что Инь ис­пользовал доступ к информации о банковских депозитах,

чтобы найти человека, который отличался бы большим предпринимательским талантом и в то же время имел до­статочно сбережений, чтобы осуществить «пластмассо­вый проект»; этого человека звали И. К. Ван, и Инь дал ему соответствующие указания[7]. Первый тайваньский за­вод по производству поливинилхлорида (ПВХ) строился под правительственным контролем и был передан в рас­поряжение Вана уже готовым к работе в 1957 году. Вскоре Ван создал Formosa Plastics Group, самую большую частную компанию в Тайване.

Однако вмешательство правительства с целью созда­ния благоприятных условий для немногих избранных порождает ряд серьезных проблем. Ничто не мешает руководителям коррумпированного правительства пе­редавать ресурсы своим некомпетентным друзьям или родственникам — ситуация, которая принесла много бед таким странам, как Филиппины. Даже если правитель­ство приступает к делу с лучшими намерениями и тща­тельно отбирает местные кадры, протекция со стороны государства означает, что «любимчиков», которые об­ленились и стали работать спустя рукава, невозможно призвать к порядку. Правительству приходится решать ключевую для подобных ситуаций головоломку: как со­хранить дисциплинарные стимулы, определяемые рын­ком, и в то же время оставить привилегированным фир­мам дополнительные возможности, которые позволят им получить большую прибыль и развивать организаци­онные структуры?

Некоторые правительства пытались привить произво­дителю чувство ответственности за эффективность и ка­чество напрямую. Например, тайваньский плановик Инь приказал разбить двадцать тысяч некачественных элек­трических лампочек на публичной демонстрации в Тай­пее и конфисковать тонны низкосортного глутамата на­трия (пищевой добавки)[8]. В данном случае сигналы были услышаны производителями. Но правительству необхо­ дим более систематический источник дисциплины, чем прихоти бюрократов: оно нуждается в инструменте, ко­торый можно было бы применять повсеместно, не щадя немногих избранных.

Вторая проблема, возникающая в связи с привилеги­рованными производителями в развивающихся странах, состоит в том, что с домохозяйствами ведется нечестная игра, и это приводит к снижению потребления. Начать с того, что зарплата имеет тенденцию уменьшаться, пото­му что многие рабочие, занятые в низкопроизводитель­ном сельском хозяйстве, представляют собой резервную армию людей, ждущих своего часа, чтобы получить низ­кооплачиваемую работу на фабрике, и это препятству­ет быстрому росту заработной платы в промышленном секторе. Но со временем правительство может начать вмешиваться также и в процесс формирования заработ­ной платы, отдавая предпочтение производителям пе­ред рабочими, чтобы сохранить конкурентоспособность и прибыльность фирм. Кроме того, привилегированные фирмы могут получить возможность оплачивать по за­ниженным ценам контролируемые правительством при­родные ресурсы, такие как минеральные и энергетиче­ские ресурсы. Чтобы залатать возникшие в связи с этим дыры в бюджете, правительство облагает домохозяй­ства более высокими налогами, хотя фирмы устанавли­вают высокие цены на продукцию, которую они продают тем же домохозяйствам на картелизованных внутренних рынках[9]. Добавляя соль на рану, банки предлагают низ­кие, установленные правительством процентные ставки по вкладам домохозяйств, еще больше урезая тем самым их доходы, в то время как бизнес получает от тех же бан­ков льготные кредиты.

Словом, в своем стремлении создать сильные фирмы государство может встать на путь фаворитизма, наделяя привилегиями производителей и финансистов за счет простых граждан. В результате в таких экономиках не­ естественно сокращается потребление. Индия моей юно­сти мало чем отличалась от Кореи, которую до сих пор помнят мои корейские друзья: это была страна, где за­работки были низкими, рабочий день — длинным, а по­требление — предметом осуждения. Многие корейцы вспоминают, каким темным был Сеул по ночам, пото­му что яркие неоновые рекламы, пропагандировавшие потребительские товары, находились под запретом. Ко­мендантский час предназначался не только для обеспече­ния безопасности, но и для того, чтобы молодые рабочие не расходовали свою энергию на непроизводительную ночную жизнь. Таким образом, вторая проблема управ­ляемого капитализма состоит в том, что в условиях по­давления потребления фирмы лишаются больших мест­ных рынков.

Экспортно ориентированный рост и управляемый капитализм

Один из способов дисциплинировать неэффективные фирмы и расширить рынок для товаров состоит в том, чтобы переориентировать крупные компании страны на экспорт. При таком подходе компании не только будут вынуждены производить привлекательную и конку­рентоспособную по стоимости продукцию, которая смог­ла бы завоевать место на международном рынке; более крупные международные рынки позволяют получить значительную экономию от масштаба. Кроме того, по­скольку компании больше не будут ограничены разме­рами местного рынка, они смогут сделать осознанный выбор и производить продукцию, которая сулит им наи­большие конкурентные преимущества. Часто «застрельщиком» ускоренного роста в развива­ющихся странах выступает сектор потребительских това­ров, таких как одежда и текстиль, производство которых не требует сложных технологий, но является чрезвычай­но трудоемким. Консолидировав защищенный текстиль­ный сектор вышеописанным способом, правительство Тайваня приступило к созданию стимулов к переориен­тации на экспорт. В 1961 году тайваньский экспорт текстиля уже представлял для Соединенных Штатов такую угрозу, что американцы установили на него квоты — вер­ный признак того, что тайваньская текстильная индуст­рия вышла из пеленок.

Как только промышленность освоила азы производ­ства на примере текстиля, она начала взбираться вверх по технологической лестнице, производя более сложные товары. В 1970 году текстиль еще оставался в Корее ли­дером экспорта; за ним следовали производство фанеры и, что любопытно, париков, тогда как сегодня корейцы экспортируют главным образом автомобили, кремние­вые чипы (а не картофельные чипсы) и мобильные те­лефоны[10]. На экспортном рынке текстиля конкурируют теперь другие страны: Китай, Вьетнам и Камбоджа.

Правительства развивающихся стран пытались пой­ти по пути стимулирования еще дальше, предлагая до­полнительные привилегии фирмам, которым удавалось повысить уровень экспортных поставок. Например, на начальных этапах роста, когда ощущалась нехватка иностранной валюты, импорт был строго ограничен, но успешным экспортерам предоставляли лицензии на импорт, и перспектива получения большой прибыли пу­тем продажи этих лицензий давала им мощные стимулы увеличивать свою долю участия в мировом рынке. В си­туации, когда зарубежные страны устанавливали квоты на импорт или когда ощущалась нехватка сырья, прави­тельство также предоставляло львиную долю име ющихся запасов наиболее успешным экспортерам. Этим поощ­рялась эффективность — как прямым, так и косвенным образом.

Стратегия экспортно ориентированного роста не означает, что правительство снижает свою поддержку отечественной промышленности. На самом деле экс­порт может потребовать на первых порах еще большей поддержки, если правительство хочет, чтобы отечест­венные компании стали конкурентными на мировом рынке. В одних странах обеспечивалось общее субси­дирование за счет поддержания заниженного обменно­го курса национальной валюты или снижения заработ­ной платы путем подавления или подкупа профсоюзов; такие стратегии легче осуществлять в авторитарных государствах. Другие страны пошли по пути целевого субсидирования за счет занижения цен на ключевые сырьевые материалы или энергетические ресурсы для экспортеров, а также за счет прямого предоставления возмещения наличными деньгами за экспорт или им­порт оборудования, предназначенного для производ­ства товаров на экспорт.

Ясно одно: непременной составляющей стратегии правительственного вмешательства с целью создания сильных местных фирм является требование, чтобы эти компании доказали свою состоятельность успешным пе­реходом к экспорту. Управляемый капитализм проявил поразительную эффективность в осуществлении своей непосредственной цели: вытащить страну из бедности. Однако проводить такую стратегию не так-то просто.

Пропуская поворот

Управляемый капитализм с самого начала требует созда­ния перекоса в сторону производителя, который нелег­ко поддерживать в популистских демократиях. Прави­тельство, опекавшее ряд фирм в период их становления, должно осуществить поворот и переориентировать эти компании на экспорт. В таких маленьких странах, как Тай­вань, внутренние рынки были настолько ограниченны­ми, что второй шаг оказывался практически вынужден­ным. Но в странах с большими внутренними рынками, например в Бразилии, эта «вторичная» трансформация долго откладывалась.

Одной из стран, которые проморгали этот пово­рот, была Индия. При своем первом премьер-минист­ре, Джавахарлале Неру, Индия действительно стреми­лась создать организационные возможности. Хотя Неру закрепил за государственным сектором такие отрасли промышленности, как сталелитейная и тяжелое маши­ ностроение, он никогда активно не подавлял частный сектор. Вместо этого при Неру была создана система лицензирования якобы для более бережного исполь­зования ресурсов страны. Эта система давала бюрокра­там возможность изымать инвестиции из тех отраслей промышленности, которые, по их мнению, произво­дили не являющиеся необходимыми потребительские товары (таковыми считались даже товары длительно­го пользования, например автомобили), и переводить их в отрасли, которые должны были заложить основу для будущего экономического роста (такие как тяже­лое машиностроение). Однако в результате местные производители (как правило, это были фирмы, кото­рыми владели семьи элиты, имевшие достаточно хоро­шие связи, чтобы получить лицензию раньше других) оказались защищенными от конкуренции. Кроме того, были возведены барьеры против конкуренции со сто­роны иностранных компаний, чтобы создать в Индии благоприятную питательную среду для отраслей про­мышленности, находившихся в зачаточном состоянии, до тех пор пока они не обретут зрелость и конкуренто­способность.

Однако протекция, которую правительство Индии оказывало этим отраслям, послужила оправданием для того, чтобы они стали «Питерами Пэнами» — компа­ниями, которые так никогда и не повзрослели. Таким «Питером Пэном» оказалась, например, автомобиль­ная промышленность. За сорок лет в Индии произво­дились лишь пять моделей автомобиля Ambassador, при­том что все различия между этими моделями состояли в форме фар и решеток радиатора. После периода быстрого роста в первые годы независимости индий­ская экономика забуксовала на уровне 1 % роста на душу населения; такие темпы роста даже стали называться «индийскими».

Индия должна была по примеру Кореи и Тайваня пе­реориентироваться на экспорт и перейти к более откры­той экономике в начале 1960-х годов. Но в силу того, что защищаемый внутренний рынок Индии был большим, по крайней мере по сравнению с рынками, характер ными для стран позднего развития, фирмы прекрасно себя чувствовали, эксплуатируя местное население, не­смотря на все попытки правительства поддержать экс­порт. Нельзя сказать, что попытки правительства пе­реломить ситуацию были особенно энергичными: оно и понятно в свете того факта, что привилегированные фирмы были важным источником средств, использо­вавшихся для финансирования избирательных кампа­ний правящей партии. На этой стадии развития демо­кратия может показаться источником слабости: таким лидерам, как Пак Чон Хи в Корее и Ли Куан Ю в Синга­пуре, не приходилось беспокоиться о подобных тонко­стях. В результате Индия оставалась закрытой, бедной и неконкурентоспособной на протяжении долгого вре­мени, а экономики таких стран, как Южная Корея, ко­торые в начале 1960-х годов имели примерно тот же уро­вень доходов на душу населения, что и Индия, вырвались далеко вперед.

Примечания

[1] Speech by Shri Syed Masudal Hossain in the Indian Parliament, Lok Sabha website,

www.parliamentofi ndia.nic.in/lsdeb/ls11/ses5sp/ 0227089716.htm

[2] См.: Daniel Yergin and Joseph Stanislaw, The Commanding Heights: The Battle between Governments and the Marketplace That Is Remaking the Modern World. New York: Simon and Schuster, 1998, p. 12.

[3] См.: Michael Reid, The Forgotten Continent: The Battle for Latin America’s Soul. New Haven, CT: Yale University Press, 2007, p. 127.

[4] См.: Yergin and Stanislaw, The Commanding Heights.

[5] См.: Robert Wade, Governing the Market: Economic Theory and the Role of Government in East Asian Industrialization. Princeton, NJ: Princeton University Press, p. 79 – 80.

[6] См.: Yergin and Stanislaw, The Commanding Heights, p. 176 – 177.

[7] См.: Wade, Governing the Market, p. 80.

[8] Ibid., p. 81.

[9] См., например: Alice Amsden, Asia’s Next Giant. New York: Oxford University Press, 1989, p. 143 – 145.

[10] Основные аспекты экспорта Кореи в 1970 году описаны в: Mark L. Clifford, Troubled Tiger: Businessmen, Bureaucrats, and Generals in South Korea. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1994, p. 60.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67