Топор под компас

Прежде всего я хочу выразить признательность редакции РЖ и лично Михаилу Диунову за обращение к столь близкой мне теме младоконсерватизма. Статья «Младоконсерватизм. Его история, его значение» вполне добротная и неплохо отображает вехи раннего этапа развития этого политического направления. Но я совершенно не разделяю похоронного настроя публикации. Того поминального тона, что превращает исследовательский текст Диунова в прижизненную эпитафию по нам, ныне здравствующим.

Дескать, была такая поколенческая младоконсервативная волна – да и вся вышла. Попали юные консерваторы в исторический переплет «нулевых» и все разом кончились. Или их старательно вытеснили на политическую маргиналию более шустрые и всеядные идеологические конкуренты. Теперь младоконсерваторам одна судьба – лежать засушенными тараканами среди страниц политологической энциклопедии. Короче говоря, дело их уже умерло, но слова пока живы!..

Посмотрим, так ли это! Как справедливо пишет Диунов, «младоконсерватизм объединил в своей среде людей близких демографически, они все относились к приблизительно 1967–1982 годам рождения». Согласитесь, что энергичных тридцати-сорокалетних мужчин не стоит хоронить заживо. По своему возрасту это поколение консерваторов только начинает входит в большую политику. Им еще предстоит избавиться от приставки «младо» и показать себя в полной силе. Думается, что заказывать на Малом Гнездниковском поминки по младоконсерватизму еще рано.

Вместе с явно надуманным упреком в нашем преждевременном угасании следует отвергнуть и другой – в черезмерном увлечении словами в ущерб практическим делам. (Как пишет Диунов, «младоконсерватизм сегодня – это больше работа публицистов»). Надо трезво понимать, что в конце девяностых - начале нулевых (да и сейчас!) у младоконсерваторов не было выхода на реальные рычаги управления. И единственным способом радикально повлиять на изменение либерально-гибельного политического курса РФ в позднеельцинский период было завоевание интеллектуальной гегемонии.

Недаром, в тогдашней младоконсервативной среде «Тюремные тетради» социалиста Грамши были не менее популярны, чем работы консерватора Карла Шмитта. Младоконсерваторы вполне осознанно взяли на вооружение интеллектуально трудоемкую, но эффективную стратегию – модификацию общественного сознания путем замены политического словаря.

Расчет делался на то, что идейно бедная постсоветская власть не сможет пройти мимо «бесхозно разбросанных» точных определений и свежих пропагандистских формул. Ведь наши приватизаторы втайне исповедут Прудона: «собственность – это кража». Как тут не украсть, что плохо лежит! В результате, российская власть фактически легитимизировала младоконсервативаный дискурс. И на экранах ТВ, и на высоких трибунах заговорили в словах и выражениях, которые раньше можно было услышать только на заседаниях Консервативного пресс-клуба. Цитируемый в РЖ давний прогноз Вадима Нифонтова - «лет через 10–15 эта самая элита будет пронизана "младоконсервативными" концепциями, которые станут основным стилем мышления» - полностью оправдался.

В своей статье Диунов отмечает этот неоспоримый факт: «идеологически движение стало важнейшим источником смыслов для политического дискурса постельцинского режима». По сути, младоконсервативный «мыслящий тростник» стал главным поставщиком интеллектуального кислорода в душной постсоветской атмосфере. Ни либеральное гетто, ни лоялисты-охранители так не смогли выполнять важнейшую общественную функцию - «генератора идей». Эти две политические страты, ныне официально разрешенные «сверху», оказались способны лишь постмодернистски обгладывать брошенные им интелектуальные кости.

В конце девяностых в беседе с коллегами по младоконсервативному цеху я любил приводить такой пример из «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. Как может пират, чудом пробравшийся на борт, изменить курс корабля? Ведь его никто не подпустит к штурвалу, поскольку место случайно взятого в команду матроса в трюме – на грязной работе в камбузе. Все очень просто – надо попытаться подложить массивный топор под компас! И тогда корабль постепенно повернет куда надо - вместо гибельных либеральных рифов мы выйдем на суверенный простор свободного плавния. Совокупными усилиями всей младоконсервативной среды нам удалось создать такой идеологический массив. Именно этот консервативный монолит смог на критическом рубеже «нулевых» повлиять на стрелку государственного компаса. Как признает Диунов, «слишком большой интеллектуальный капитал был накоплен».

Здесь важно подчеркнуть, что этот символьный и интеллектуальный капитал является общеконсервативной собственностью. И, по знаменитому определению, принадлежит уже не только его создателям, но и прочим поколениям – «нам и всем находящимся в могиле и утробе». Поэтому все попытки отдельных представителей младоконсервативной волны суетливо «приватизировать» этот капитал или «немного подзаработать в свой карман» оказались столь разрушительными для них самих и нашего движения в целом. Консерватизм измены принципам не прощает.

Тут мы подходим к болезненной, но очень важной теме – раскола в младоконсервативной среде. Как человек информированный, я не склонен сводить этот процесс к двум расхожим версиям – о бытовой ссоре иван иванычей с иванами никифоровичами или о патологической склонности к дрязгам в нашей патриотической субкультурке. Скорее, тут прослеживается определенная аналогия между внезапным распадом младоконсервативной волны и управлемым демонтажем партии «Родина», удачно объединившей национальный и социальный протест пробуждающегося городского политического класса. Следует прислушаться к меткому замечанию Диунова: «...власть стала опасаться того, что младоконсерватизм или какая-то его модернизированная версия станет идеологией революционно настроенной толпы». В самом деле, соединение между набирающими силу младоконсервативными идеологами и организационными возможностями «Родины» могло бы коренным образом изменить политический ландшафт России. Почему этого не случилось - это тема для отдельного интеллектуального расследования.

И, наконец, мне хотелось бы ответить на главное обвинение в наш адрес - в политической бесплодности. Диунов пишет, что младоконсервативная волна закончилась «в политическом смысле – ничем. То есть, ни сами младоконсерваторы не пришли «во власть», ни власть не воспользовалась напрямую плодами их трудов». Разумеется, это не так! Можно, к примеру, пролистать ЖЖ http://pavell.livejournal.com/ талантливейшего Павла Святенкова, где он отмечает многочисленные факты «внедрения» властью его креативных идей. Другое дело, что в современном российском обществе интеллектуал сведен до уровня бесправного древнеримского раба и представляется для власти чем-то вроде «мыслящего орудия»...

Но не буду говорить за всех представителей младоконсервативной волны – отвечу за себя.

Приведу только два примера из своей политологической практики. В свое время «наверх» была подана записка о принципах построения «новой экспертизы», впоследствии она была развернута в открытую публикацию для Интелроса. В том документе давался ряд конкретных предложений, в том числе и такое: «Особое значение приобретает организация нового издательства (под эгидой УД Президента), которое позволило бы маркировать статус экспертов и задавать — посредством издательских планов — направления интеллектуального поиска». Вскоре издательство такого рода было действительно создано. Оно называется «Европа» и успешно действует и поныне.

Второй пример еще более показателен. Как известно, в 2005 году группой консервативных политологов и философов был подготовлен проект Конституции «Новый строй». Этот новаторский проект был адресован не только политическому классу России, но и всем постсоветским странам, имеющим схожие проблемы политического транзита. В результате, ряд ключевых идей Конституции «Новый строй» (концепции «некоронованный монарх» и «блюстительная власть», идея о правительстве, ответственном перед парламентом, при одновременном продлении полномочий президента и др.) были на практике реализован в 2007 году в ходе конституционной реформы в Республике Казахстан.

Чтобы не быть голословным, процитирую выступление главы Сената РК: «Теперь верхняя палата наделяется функцией так называемой "блюстительной власти", то есть будет выполнять функции всего парламента в период временного отсутствия мажилиса, вызванного досрочным прекращением его полномочий", - напомнил К. Токаев. Кроме того, внесенными в Конституцию поправками устанавливается ответственность правительства не только перед главой государства, но и перед парламентом». Как показало время, казахстанская модель транзита со снятием ограничений на сроки президенской легислатуры оказалась устойчивей российской. Поскольку концепция «тандемократии» (с ее противоречивостью относительно того, кому принадлежит право финального решения в стране) создает потенциальную угрозу внутрироссийскому суверенитету.

Как видим, современный российский консерватизм давно перерос тот «младоконсервативный лягушатник из зажигательной публицистики и политологического фэнтези», который столь тщательно приписывают нам оппоненты. Сегодня консерваторы приобрели необходимый политический опыт и вполне респектабельные черты. И они явно не хотят быть похоронеными заживо на унылой политической обочине современной России. Напротив, у них все впереди!

Первый этап их идеологической деятельности по завоеванию "культурной гегемонии» и по внедрению "аппаратного консерватизма" успешно завершен. Как справедливо говорится в аналитическом обзоре «Консерватизм сегодня» Михаила Ремизова, «настала пора по созданию активной консервативной общественной среды — в информационно-политической, культурной, правозащитной, экономической сферах». Речь, прежде всего, идет об идеологически заряженных структурах гражданского общества. У нас, консерваторов, сегодня, в отличие от конца девяностых, есть объективное преимущество - сеять придется уже по вспаханному нами полю.

Мне представляется, что партия российского консерватизма отнюдь не проиграна. Напротив, эту партию нам еще следует доиграть.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67