Свобода слова - право каждого человека говорить и публиковать (распространять) все, что он считает нужным, не опасаясь уголовного или какого-либо другого преследования. Однако, как любая другая свобода, в реальной практике свобода слова - это всегда система ограничений. Еще Эдмунд Берк на заре споров о том, что такое свобода и как она может быть реализована в реальной общественной практике, вывел формулу: "абсолютная свобода - путь к тирании, сохранить же свободу мы можем, лишь пожертвовав ее частью" (кстати, история моментально подтвердила его правоту на примере Французской революции, провозгласившей абсолютную свободу, которая очень быстро привела к всевластию гильотины).
Когда мы говорим о свободе слова, мы никогда не имеем дела собственно со свободой слова - всегда с той или иной системой ограничений этой самой свободы. Впрочем, тут сразу надо оговориться. Сам факт ограничений - безусловен. Так же безусловен факт, что при любой системе "право человека говорить и публиковать (распространять) все, что он считает нужным", оказывается существенно урезано, а часто за свои слова и публикации он может быть подвержен уголовному преследованию. Однако все это не значит, что при любых ограничениях свобода слова остается свободой. Граница, за которой свобода как система ограничений переходит в систему ограничений и запретов, уже не оставляющих места свободе, ясно не определена и вполне подвижна, но она существует, и в этом надо ясно отдавать себе отчет. Кстати, сами по себе споры об этой границе - свидетельство того, что пространство свободы слова еще не свернуто окончательно и ориентация на нее как на ценность остается.
Кроме того, в случае со свободой слова есть еще один важный нюанс, заложенный в самой ее формуле: есть право говорить и право публиковать и распространять. Это, по сути дела, два разных права. И две совершенно разные возможности. А потому важно различать собственно свободу слова и свободу СМИ - смешивая их, мы часто получаем искаженную картину.
Итак, говорить об абстрактной свободе слова бессмысленно. Говорить надо о тех или иных системах ограничений этой свободы. О тех или иных системах взаимоотношений СМИ с властью и обществом.
Западная система - американская система - отличается от европейской, английская от французской и немецкой, но если абстрагироваться от деталей - это вполне целостная и единая система - характерна весьма жесткими ограничениями на всех уровнях. Вот, например, недавно принятый во многих странах закон об уголовном преследовании за отрицание Холокоста, по сути, нарушение базового принципа свободы слова, однако в этой системе он вполне органичен и никем не воспринимается как отказ от свободы слова.
Определяющей особенностью этой системы является то, что ограничения устанавливаются и контролируются не только и не столько государством, сколько обществом, через независимые СМИ. СМИ в этой системе - это один из ключевых политических игроков (буквально - четвертая власть), через которых часть элиты реализует свои интересы и контролирует остальные ветви власти. Отдельные СМИ могут занимать сколь угодно разные политические позиции, но через свой контроль за "свободой слова" и информационным пространством они все вместе осуществляют единую политику влияния. Одной из определяющих задач СМИ в этой системе является сохранение и усиление влияния на национальную политику, а потому главным соперником СМИ оказывается государственная власть - самый мощный контрагент на этом поле. Словосочетание "независимые СМИ" в этой системе означает в первую очередь независимые от государства. А свобода слова - возможность говорить и писать то, что может идти вразрез с интересами и желаниями власти. При этом внутри корпорации журналистов существуют самые жесткие ограничения и самая жесткая цензура - то, что идет вразрез с идеологией и конкретными интересами той части элиты, которая контролирует медиа (сегодня это не столько промышленная элита, сколько интеллектуальная), подвергается абструкции, вытесняется в маргинальные ниши или прямо запрещается.
Теперь посмотрим на российскую систему. Центром, который определяет систему ограничений, сегодня очевидно является власть, а не общество, а СМИ не является никакой самостоятельной политической силой.
Система эта выстраивалась последние шесть лет и сегодня обрела вполне четкие очертания. Если говорить собственно о свободе слова, то ее ограничения минимальны. Говорить у нас можно что угодно. Тут свободы у нас, возможно, даже больше, чем на Западе. Другое дело со свободой СМИ.
В основе этой системы ограничений - максимальный контроль за основными массмедиа (в первую очередь главными телеканалами), достаточная степень свободы в бумажной прессе и на радио и практически абсолютная свобода в интернете. Государство контролирует те сегменты, которые непосредственно влияют на умонастроение основной массы обывателей, в остальных нишах буквальный контроль либо отсутствует вовсе, либо достаточно слаб. Тут власть реализует свои проекты на конкурентной основе (и надо сказать, без особого успеха).
Телевизор действительно практически зачищен от любой оппозиционности и любого намека на фронду (впрочем, и тут осталась небольшая ниша в виде Ren-TV), однако за рамками телевидения остались не только фрондирующие, но и прямо оппозиционные издания, основа редакционной политики которых прямое противодействие власти и ее режиму. В интернете так и вовсе все основные СМИ в той или иной степени оппозиционны.
Кроме того, система эта предполагает достаточно высокую свободу для самих журналистов. В общем, писать у нас про власть можно что угодно, не ожидая за это никаких последствий и преследований. Оппозиционные журналисты, выступившие с обличением власти, вполне могут найти себе работу не только в оппозиционных СМИ, но и в самых что ни на есть государственных, даже на телевидении (в неполитических программах). При этом журналисту с имиджем прокремлевского устроиться в независимые издания куда сложнее, даже если он устраивает профессионально.
Помню, как в 2004 году, в самый разгар наступления на свободу слова, при приеме нового работника я сформулировал основное правило внутренней цензуры интернет-издания, в котором тогда работал: можно что угодно писать о власти вообще и о Путине в частности - только чтобы это "все что угодно" было не глупо и имело отношение к действительности. Но если речь идет о бизнес-компаниях, надо быть максимально осторожным и взвешивать каждое слово, ибо тут не политика и можно огрести большие проблемы. Сегодня эта формула все так же актуальна.
В России сложилась действительно совсем другая система ограничений свободы слова, чем на Западе. При этом важно понимать, что вся критика "положения дел со свободой слова в России", все рейтинги свободы СМИ исходят не столько из объективных показателей свободы, сколько из соответствия западной системе. Более того, в странах, где нет условий для того, чтобы СМИ играли самостоятельную политическую роль, представляя интересы значимой части национальной элиты, западная система объективно работает на то, чтобы независимые СМИ были проводниками западного влияния и выражали интересы не своих, а западных элит.
Однако необъективность западной критики российской системы ограничения свободы слова вовсе не означает, что она хороша, адекватна потребностям общества и интересам страны.
Власть не только потому контролирует информационное пространство, что хочет все контролировать, но делает это отчасти из-за глубокого недоверия к той части элиты, которая от лица общества претендовала (и продолжает претендовать) на этот контроль. Да и само общество относилось и относится к ней с недоверием. Элита эта не воспринимается как национальная, работающая на интересы своей страны, и к тому есть немало оснований.
Отсутствие же тотального контроля со стороны власти так же объясняется не только ее доброй волей и даже не только страхом перед мнением Запада, но во многом ее неспособностью контролировать все медийное пространство. Даже с телевизором не все так однозначно. В любом регионе кроме центральных еще 5-10 местных каналов, в достаточной степени независимых от федеральной политики. Пока они либо аполитичны (как и большинство СМИ в стране, но при определенных условиях они могут стать ресурсом, который может быть куда эффективнее, чем первые четыре кнопки). А если учесть, что выбранная система информационного контроля предполагает ставку именно на покупную лояльность - ситуация в перспективе выглядит далеко не столь очевидной. Система эта создает пространство, с одной стороны, для официоза - массовые СМИ, с другой, для огульной критики власти - оппозиционные СМИ, оставляя очень узкое пространство для реальной обратной связи между властью и элитами (не только компрадорскими, но и всеми вообще), властью и обществом.
То есть перед нами принципиально переходная система. В своем нынешнем виде она соответствует нынешним, опять же переходным задачам власти и принята обществом только как временная. А потому сегодняшние споры о свободе слова все-таки имеют смысл, только вестись они должны не только в парадигме соответствия или несоответствия западным стандартам.