Есть такое не вполне верное мнение: приставка "архи-" пришла к нам из древнегреческого, в то время как ее семантическая как бы сродственница "супер-" - из латыни. Наверное, так проще думать для соблюдения какой-то, что ли, справедливости по отношению к обеим, баланса.
На самом деле, в древнегреческом было и "архи-" как один из корней в сложных словах, обозначающий "правящего", "первого", "главного" (архив - "правительственное здание", архиепископ - "первый епископ", архитектор - "главный строитель", архипелаг - "владеющий морем", Архимед - "управляющий мыслью", Архилох - "командующий отрядом", Архип - "правящий лошадью"), и наречие "юпэр" ("гипер"). Как наречие оно значило "сверху", "вверху" и прожило недолго (лет шестьсот), став предлогом со смыслами "над", "выше", "за", "сверх", "по ту сторону", а еще - "в защиту", "в пользу", "свыше", "больше".
Раз "супер-" ("юпэр") было еще в древнегреческом, то появляется новый соблазн - поспешно решить, что латинское super- - заимствование из древнегреческого. Что тоже было бы ошибкой. В обоих языках оно общего, индоевропейского происхождения.
Латинские предлог и наречие super имели те же значения, что и древнегреческое "юпэр", а вот приставка super- обозначала "через-", "пере-", "пре-", "за-", "над-" и, что очень интересно, "остаток", "излишек", "лишнее", "сверх меры" (например, superfluus - "лишний, не-необходимый", superforaneus - "бесполезный"). Интересно потому, что в отличие от нашего нынешнего "супер-", несущего в себе однозначно положительный смысл ("супердурак" - никто не говорит, "супер-" сейчас - это всегда "лучший"), латинское super- имело, как видим, и четко улавливаемый современниками негативный оттенок, так как одной из главных добродетелей римлянина было чувство меры (доведенное потом Горацием до культа равновесия, "золотой середины"), и, следовательно, все, что сверх меры, хоть недостаток, хоть переизбыток, было равно плохо.
В русском литературном и, тем более, разговорном языке девятнадцатого века "супер" почти что не существовало - ни в виде самостоятельного слова, ни даже в виде приставки. (Нет, если верить Далю (а чего ему, спрашивается, не верить-то?), были у нас и "суперверзъ" - "ремень, поддерживающий латы", и "супервестъ" - "безрукавый кафтанчик", и даже "суперинтендентъ". Но скажите на милость, часто ли вы их видели у классиков? А уж что касается народной речи, то представьте, что крепостной крестьянин чегой-то такого говорит про суперверз или суперинтендента. А значит - можно считать, и не было.) Существовала - как приставка - "архи-", введенная в широкий речевой обиход, по всей видимости, учащимися семинарий и перешедшая в литературный язык из бурсацкого арго. (У Даля ей, в отличие от "супер-", которой в его словаре просто нет, отведена отдельная статья: "Архи -греч. "начало", по себе неупотрбит., а передъ другими реченiями возводитъ ихъ въ превосходную или высшую степень".) Из всех трех ее близких друг другу древнегреческих значений русский язык выделил для себя значение "перво-" ("архиценный", "архиважный"; "Что... архиплуты, протобестии, надуваны мирские! Жаловаться?.." - говорит гоголевский городничий), которое, сложно не заметить, находится ближе остальных к значениям "сверх" древнегреческого "юпэр" и латинского super.
Но утверждать, что именно поэтому "супер-" с такой легкостью вошло в сегодняшнюю речь и заняло в ней такое большое место: мол, "архи-" передало ей свои семантические полномочия или подготовило почву для вхождения, - наверное, снова было бы поспешным. Нет, просто человеку всегда трудно сдерживать сильные эмоции, и его речь всегда нуждается в словах-возгласах (аффективах), которые бы эти эмоции адекватно выражали. Адекватно - дело не в семантике, а в фонетике; адекватно - значит емко, звучно, сильно и красиво. Смысл при этом или совершенно не важен, или почти не важен. (Представьте, что вы вместо "Отлично!" постоянно повторяете громко "Банально!" или вместо "Зашибись!" - "Умойся!" Раз пятьдесят, вслух, при соответствующей вашему эмоциональному порыву ситуации - и все, слово узаконивается в сознании и входит в лексикон.) Со временем, как и все на свете, острота и эмоциональная отдача при произнесении такого слова от частого употребления стираются, импульс потихоньку угасает, и человек, народ, подсознательно ищут аффективу замену. И находит.
У приставки "архи-" в начале двадцатого века были все шансы перерасти в такой аффектив и уйти в народную речь, но ей не повезло. Шансы были, потому что мода на нее держалась не на пустом месте, она была подкреплена созвучием в общем-то чуждого, книжного "архи-" с нашим родным и повсеместно употребляемым "ахти" (сохранившимся до сих пор в выражениях "не ахти как", "не ахти какой", "не ахти сколько"). Тем более что "ахти" имело то же значение, что и "архи-" - "сверх-", а именно "очень", "особенно", и давно уже существовало в виде возгласа "ахти мне!", наряду и часто подменяя собой очень эмоционально сильное и чрезвычайно популярное "ух ты!". Собственно, все явно шло к тому, что "архи!" как возглас заменит собой "ух ты!", оттеснив его на второе место. Но не повезло: приставкой "архи-" увлекся Ленин и, зачастив с ней, употребляя ее где только можно в своей письменной и устной речи, отпугнул от нее народ, для которого теперь "архи-" стало ассоциироваться исключительно с языком власти, диктатурой, расстрелом и продразверсткой.
Но свято место пусто не бывает. Вместо отживающих свое "ух ты!" и "ого!" (последнее еще на полных правах наличествовало в лексиконе Эллочки-людоедки) аффективами в русском языке в двадцатом веке служили как свои, так и заимствованные - "шик!", "блеск!", "вот это да!", "зд орово!", "лихо!", "четко!", "нормально!" (или "нормал!"), "клево!", "пять баллов!" (из школьно-вузовского лексикона), "классно!", "кайф!", "финиш!", "зашибись!", "отпад!" (см. "Служебный роман"), "обалдеть!" (или "балдеж!", или - если в другую сторону - "офигеть!", "ошизеть!", "охренеть!" и т. д. по восходящей), "неслабо!" ("нехило!"), "песня!" и уж совсем недавние и живущие в речи до сих пор "круто!", "паника!", "я в шоке!", "вау!" (1) (похоже на русское "во!"), "жестко!" (или "жесть!") и многие другие. Каждое из них в большей или меньшей степени несло скрытое значение "сверх обычного", и каждое из них при этом отражало дух времени, своей, конкретной эпохи, и даже было ее квинтэссенцией (как, условно, возглас "улет!" - хоть и пришел в бытовой язык из наркоманского сленга - отразил высшую цель простого советского человека начала 1980-х - отрешиться от тоскливой действительности застоя и воспарить мечтой в какой-нибудь лучший мир, например, за границу; а "четко!" 1930-х свидетельствовало о высшей ценности своей эпохи - слаженном организованном труде, соблюдении графиков и норм, распорядка дня и тому подобном).
Подумав, можно вспомнить сотни популярных на Западе, а потом и у нас фильмов, песен и фильмов-песен, в названиях которых встречается приставка "super-", но три из них не вспомнить нельзя, так как они стали знаковыми - или, если хотите, культовыми, или, если хотите, супер- - для эпохи 1970-х - начала 1980-х. Это знаменитая рок-опера Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса "Jesus Christ Superstar" ("Иисус Христос - Суперзвезда"; 1970), шлягер "Supernature" ("Сверхъестественное") из одноименного альбома Жана-Марка Черроне (1977), ну и конечно, хит "Super Trouper" ("Большой Прожектор" или "Софит" - как кому нравится (2)) из опять-таки одноименного альбома группы "ABBA" (1980). Музыкальные и текстовые цитаты, парафразы, заимствования из них, а то и пародии на них можно увидеть в советском, вполне официальном, подцензурном искусстве конца 1970-х - начала 1980-х повсюду, порой - в самых неожиданных местах. Так, например, Попугай - персонаж детского музыкального фильма-сказки "Мама" (1976; режиссер Элизабет Бостан, автор текстов песен Юрий Энтин) поет о самом себе: "Попка - сверхзвезда!" (3)
О super trouper следует сказать особо. Не это ли звонкое английское звукосочетание произвело на свет не менее звонкого, вездесущего ныне русского отпрыска - "супер-пупер"? По-видимому, сначала - в среде фарцы, торговавшей импортным винилом и в том числе эти самым "Супер Трупером": жутко популярным, модным, хорошо раскупавшимся и дававшим ей неплохую прибыль. И, по-видимому, там же, в среде фарцовщиков "Супер Трупер" превратилось в "супер-пупер" (ибо, согласитесь, "трупер" для русского языка - не слишком-то благозвучно, (4)) и приобрело приблизительно то же оценочное значение, что и лет за полтораста до него слово "шик" в кругу парижских художников ("Это - Шик", - говорил Давид о молодых талантливых художниках и их работах, имея в виду своего любимого ученика, умершего восемнадцатилетним). К тому же "супер-пупер" отлично укладывалось в языковой ряд привычных русскому слуху простонародных редупликантов типа "трам-тарарам", "сыр-бор", "тыры-пыры", "страсти-мордасти", "шиворот-навыворот", "всяко-разно", "шито-крыто", "бухты-барахты", "муси-пуси" (привет Кате Лель), "трали-вали", "фигли-мигли", "сикось-накось" или "танцы-шманцы" (вспомним сюда же "хо-хо" Эллочки-людоедки, а также новейшие приобретения русского языка - такие как "чики-пики" и "тип-топ").
Но спорить о том, что первым вошло в русский язык: "супер" или "супер-пупер", - это спорить о том, что было раньше: курица или яйцо. Гораздо полезнее отследить самые первые случаи употребления "супер-" - еще как приставки, части слова, в советском официальном (и не-) искусстве. Возможно, было и до них, но пока то, что удалось найти, - это песня "Суперстрасть" (на слова Наума Олева и Леонида Филатова) из телесериала Александра Павловского "Трест, который лопнул" (1983), а также хит Майка Науменко "Уездный город N" (где есть строчка "суперзвезды Пьер и Мария Кюри") из одноименного магнитоальбома группы "Зоопарк", вышедшего все в том же 1983 году. А также - чуть позже - песня "Мальчики-мажоры" (строчка "многотомных поэтов и суперпевцов") из альбома "Я получил эту роль" (1988) Юрия Шевчука и "DDT". (Просто так, в скобках: а вот "Хали-гали, Паратрупер, нам с тобою было супер" - из песни где-то пятилетней давности группы "Леприконсы" - как бы возвращается рифмой к изначальному "аббавскому" "Супер Трупер"; забавно.) (5) Ну и конечно - уже не песня, а жизнь, - кто же не помнит знаменитых "супер ов" - появившихся у нас в 1970-е, благодаря той же фарце - сверхдефицитных и ультрамодных итальянских джинсов "RIFLE Super" ("Модный парень (или как-то так - понятно, были варианты: "наш любимый", например) Элис Купер носит джинсы "RIFLE Super" - так тогда рифмовали в народе, в его продвинутой части), сразу же ставших у нас чем-то вроде американской мечты по-советски (наличие на тебе таких джинсов делало твою жизнь совершенной, а тебя самого - героем-суперменом в глазах других людей, да и в собственных тоже; да, они - джинсы - были серьезным признаком избранности). Со временем "супера" своим значением распространились и на любые, но модные и дорогие, джинсы, потом - на стильную дорогую одежду вообще и, наконец, на тех, кто носит такую одежду: "супер" - это человек в "суперах" - логично.
Разумеется, приставка "супер-" была известна русскому языку и до бума 1990-2000-х, но использовалась им - языком - по назначению, в профессиональной и около того лексике ("супериконоскоп", "суперобложка", "суперпарамагнетизм", "принцип суперпозиции", "суперфосфат"), а словари регламентировали возможность ее употребления такими значениями: "старшинства в должности или звании" ("суперинтендант"), "проявления повышенного или высшего качества, а также усиленного действия, названного мотивирующим именем существительным" ("суперкласс", "суперцемент"), "вторичности того, что названо мотивирующим именем существительным" (проще говоря - в значении: расположенный сверху, над) ("суперобложка") и "признака, который характеризуется высшей степенью проявления качества, названного мотивирующим словом" ("супермощный", "суперновый") (6).
Как видим, до бума с "супер-" в русском языке эта приставка была просто рабочей: куда указывало запрягшее ее мотивирующее слово, туда и шла ("суперэффективный" - значит в сторону эффективности, "суперинфекция" - в сторону инфекции). А главное - то значение "лучший", что стало (вместе с "очень") сегодня для слова и приставки "супер" основным ("суперидея" - это не "надыдея", а "лучшая идея"; "суперпредложение" - это не "сверхпредложение", а "лучшее предложение"), было для старой приставки "супер-" далеко не основным и даже не побочным, а так - подспудным, что ли, где-то глубоко в потенциях (ну, если "суперновый", т. е. "качественно новый", еще можно, поразмышляв, признать лучшим по отношению к просто "новому", то "суперарбитр" - всего лишь главный арбитр, а лучше он или хуже - зависит только от него самого; и уж "суперобложка", хоть и вошла в сленг печатников и библиофилов как "супер", "супером" в нашем нынешнем понимании никогда не была: чем она лучше обычной обложки? Ничем).
Выйдя на улицу, став частью живой разговорной речи, "супер", как и любое другое слово бы на его месте, максимально опростилось, освободившись от большинства своих значений и подтянув к себе только те, что годились для выразительного эмоционального возгласа: "Супер!" - а именно: "лучший", "очень", реже - "большой", "крупных размеров" ("суперпицца" - "самая большая пицца"). И вернулось в письменную речь обновленным и требующим воспринимать себя именно таким - в новом, а не в старом виде. Ибо если по-старому прочитать написанное на рекламном щите слово "суперцена", явно возникшее в результате контаминации слов "цена" и "суперскидка", то получится "сверхцена", а "супердевочка" по-старому - "девочка с железобетонной девственностью" (7).
Теперь, даже будучи приставкой, "супер-" управляет мотивирующим словом, точнее - само является мотивирующим словом: ныне для языка уже почти не важно, что за ней - за этой приставкой (кстати, приставкой ли? может, уже и нет? может, теперь это один из корней двусоставного слова?) - стоит; наличие в слове части "супер-" уже обеспечивает ему, этому слову, успех и сверхвнимание ("супервкусно" - надо брать и есть, потому что "супер", а не потому что вкусно, вкусно - это всего лишь просто вкусно; "суперхит" достоин нашего внимания, потому что он "супер", обычный хит можно и пропустить, "суперприз" надо стремиться выиграть, а вот просто приз - это уже говно. Да и слово "суперобложка" - спросите любого школьника - теперь звучит совсем по-другому).
Укрепив свои позиции мифологически, "супер" принялось расширять свое положение в грамматике: сравнительно недавно появились прилагательные "суперический" (в украинском - "суперовий") и, соответственно, наречие "суперически" (в украинском - "суперово"). Вроде, грядет и глагол "суперовать" со своими причастиями и деепричастиями. Можно пофантазировать, представив себе местоимение и числительное, а то и предлог, образованные от "супер".
Собственно, такая сверхэкспансия этого слова в русском и родственных ему языках не должна удивлять: оно давно уже проделало почти то же самое со всеми великими и полувеликими языками мира, став их неотъемлемой частью и довольно быстро подмяв под себя все находившиеся до него в употреблении выразительные слова-возгласы (как в русском - "классно!" и прочие, разве что "прикольно!", и то по молодости лет, с ним пока конкурирует на правах синонима-антонима, но и это, по всей видимости, ненадолго). Именно подминает - подминает, а затем вытесняет их, ставших ненужными языку, из языка. В большинстве случаев это происходит по следующей схеме: сначала "супер!" усваивается носителем языка и входит в его лексикон на равных правах с существующими там "класс!", "круто!" и "бомба!"; потом употребляется с ними поочередно; потом, для усиления эмоционального эффекта, к ним приклеивается и срастается в "суперкласс!", "суперкруто!", "супержесть!", дальнейшее - понятно: перетягивает, как всегда, смысловую значимость на себя. А носителю языка приходится отбрасывать вторую часть слова как семантически тавтологичную, а следовательно - излишнюю, бесполезную. Остается только "супер". Все дело, разумеется, в том, что "супер" (в отличие от "класс", "шик", "клево" и других) все-таки изначально была приставкой и поныне продолжает сохранять в себе главное свойство этой морфемы - приставать, приставляться к слову (а вот никогда не бывшие приставками "четко", "круто" или "блеск" этой способности лишены и в двусоставных словах, если бы таковые существовали, вроде "клевокруто" или "четкокласс", смотрелись бы довольно уродливо). (Между прочим, если говорить о некой сейчас конкуренции между "супер" и "прикольно", то "суперприкольно" уже появилось и, значит, скоро для "прикольно" тоже наступит кадухес.)
Но всего этого, наверное, было бы недостаточно для того, чтобы сделать из "супер" такого вот лингвомонстра, Годзиллу современного обыденного языка. Конечно же, все дело не столько в самом слове и его способностях и потенциях, сколько в нашей с вами потребности в таком слове. Потребности нашего времени, нашей эпохи, нашего мира. И нашего сознания, пытающегося охватить картину современного мира. И слово "супер" наилучшим образом удовлетворяет эту потребность - в глобализации ("супер" как "сверх" и "над": все, что "сверх" и "над", - лучшее из лучшего) и гламуре одновременно ("супер" как собственно лучшее, наилучшее, самое-самое). "Супер" - демократично, оно универсально и для языка улиц, и для языка буржуазных раутов и светских презентаций, на которых нет места таким просторечиям, как "зашибись!" или "ух ты!" Вероятно даже, "супер" сейчас - самое гламурное из всех гламурных слов на свете, потому что все другие в любой момент могут предать самих себя и обмануть человека, связавшись с какой-нибудь гадостью или мерзостью, и лишь "супер" всегда и везде означает исключительно самое-самое лучшее. Ибо приклеивается (пристает, да?) только к словам, несущим в себе позитив (чтоб сказали "супердрянь" или "суперпаршиво" - даже представить трудно).
И последнее. Интересно будет посмотреть, чему же все-таки в конце концов удастся сменить собой "супер" в разговорной речи: ведь со временем, как уже говорилось, любой, даже самый стойкий и ходовой аффектив остывает и вытесняется новым. Скорее всего, это произойдет не так скоро: "супер" сейчас находится на вершине своего языкового могущества. Единственное, о чем можно сказать с большой долей вероятности - к этому все идет, - что подостывающий - когда начнет остывать - "супер" еще будет разогрет "супер-супером", и будут говорить "супер-супер-класс!" и писать в рекламе "супер-суперсредство", "супер-суперакция" и "супер-суперподарок".
Автор благодарит за своевременные научные консультации Константина Беляева, Олега Сучалкина,Романа Трифонова, Антона Ерхова, Елену Чернцову и NN.
Примечания:
1. Это слово вполне достойно самостоятельной статьи с историей-этимологией от шотландского "Вов!" (со значением крайнего удивления, типа украинского "овва!"), заимствованного английским около XVI века.
2. Термин из профжаргона работников сцены; соответственно, super trouper у "АББЫ" - символ эстрады, эстрадной славы (ср.: "огни рампы"). Еще один "супертрупер" - без подтекстов и символов, просто так, для созвучия, - в чрезвычайно популярном тогда же сингле немецкого индонезийца Тако О'Керси "Puttin' On The Ritz" (1981) ("Прикидываясь богачом"): "Dressed up like a million-dollar trooper, trying hard to look like Gary Cooper... Supertrоuper!" (Впрочем, если быть предельно точным - Тако перепел старую песню Ирвина Берлина, которую в свое время исполнял Фред Астер, - но сделал это так, что она тут же взлетела на верхушки всех мировых хит-парадов.) И - раз пошла такая пьянка - песня "Super Trouper" из альбома "Deep Purple" "Who Do We Think We Are" (1973). Были и еще, и до, и после. Но самым известным Super Trouper'ом стал шлягер "АББЫ".
3. Огромен, конечно, вклад в распространение по миру слова "супер" и Супермена, впервые - в комиксах - появившегося в 1938 году и вскоре образовавшего вокруг себя целую субкультуру бэтменов, спайдерменов, капитанов америк, диков трейси и проч. Но о нем, Супермене, тоже нужна отдельная статья, в которой бы рассуждалось о Великой депрессии, эпохе гангстерских саг, о герое-мутанте, новом типе мессии - урбанистическом, технотронном, спасающем индустриальный мир от себе подобных, только плохих, и много о чем таком еще.
4. Впрочем, может быть и иная версия. Словари американского сленга (например, "Словарь американского сленга" (1991) Ричарда А. Спиерса или "Англо-русский толковый словарь американского разговорного языка" (1999) Р. М. Хармона) дают super-duper (или -dooper) - excellent, превосходный, впечатляющий, чудесный. Таким образом, вполне можно предположить, что либо американское super-duper произошло от super trouper параллельно с русским "супер-пупером", либо что все же "супер-пупер" от super-duper'a, а не от super trouper'a. А может - пути бывают неисповедимы - и от одного и от другого вместе. Те же словари американского сленга, к слову, дают и просто super как fine, excellent.
5. Стоит ли отдельного упоминания песня Юрия Чернавского и Леонида Дербенева "Робинзон", который в переводе Ингелы Форсман на английский стал "Суперменом": "Super-super-superman, I wanna be your super woman!" (концерт Пугачевой в Стокгольме в 1985 году)?
6. Новейшие толковые словари уже добавляют: "вносит значения "очень большой, огромный" ("супергород") и "главный, сверх" ("супердержава", "суперсерия"). Любопытную справку также дает "Большой словарь русского жаргона" (2001) В.М.Мокиенко и Т.Г.Никитиной, где "супер", среди прочего, - "член возрастной прослойки 15-16 лет в молодежной группировке - "конторе" и "наркоман, употребляющий водку и наркотики".
7. О том, что "супер" в повседневной жизни уже вовсю воспринимается как отдельное, самостоятельное слово, говорит и то, что его везде норовят написать раздельно (на английском и на романских языках, к слову, оно давно уде пишется отдельно): "супер подарок", "супер средство", "супер приправа", "супер распродажа джинсов", "зубная паста "Супер жемчуг", "Супер эконом" (на пачке стирального порошка "Sorti"), "Супер цена от Philips" - или как минимум через дефис: "печенье-сэндвич "Супер-Контик", "супер-измельчитель" (на артикуле), "супер-курица" (на ценнике) или (на другом - бывает и такое) "супер мойва с икрой". И вообще, такое ощущение, что скоро уже не останется ничего простого, все и повсюду станет только "супер".