Июль богат историческими событиями первой величины. Во Франции в 1789 году в этот день взяли Бастилию и совершили Великую Французскую Революцию. В Америке в 1776 году – приняли Декларацию независимости и совершили Американскую революцию. В России в 1918 году левые эсеры попытались свергнуть большевиков (в результате чего страна лишилась шанса нас существование двухпартийной социалистической системы), затем была принята Первая Русская Конституция (10 июля), а через неделю – казнена семья бывшего правителя России.
В этом году на родинах Великий Революций – в России и во Франции произошли очень важные, сопоставимые, но разнонаправленные события. В России районный суд города Москвы принял не удовлетворившее ни одну из сторон решение по «иску клерикалов к постмодернистам», приговорив организаторов выставки «Запретное искусство» к штрафу, внятно так и не объяснив, в чем формально заключалось нарушение закона.
Во Франции парламент законодательно запретил ношение паранджи, положив предел европейскому отступлению перед мусульманско-клерикальной экспансией. На фоне этого штаб российского клерикализма – Московская Патриархия потребовала внесения в Уголовный кодекс статьи, карающей за «ересь», понимая под последней любое противодействие клерикально-православному экстремизму. Франция же торжественно, несмотря на ливень, отпраздновала годовщину взятия Бастилии.
Здесь есть какая-то внутренняя связь и объяснение того, почему развитие Франции сегодня опережает развитие России, почему не она закупает российские корабли, а Россия просит продать ей французские вертолетоносцы. Франция гордится днем Великой революции, Россия "прячет" день своей, хотя и еще более Великой. При этом в России есть люди, которые, не скрываясь, выражают сожаление по поводу расстрела Романовых, несмотря на то, что в 1918 году это было чуть ли не поголовным требованием народа.
Великая Французская революция открыла дорогу демократии Европы и европейской свободе. Но свобода требует ответственности и разума. А демократия превращается в дикость, если не умеет сохранить свою культуру, потому что культурное общество тем и отличается от дикого, что имеет запреты, которые не переступает.
Свобода предполагает право поступать в соответствии с требованиями разума, но не вседозволенности и быть свободным от предрассудков, но не от разума. Свобода совести предполагает право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, то есть, и право обличать религиозные мифы, но не обязанность на подчинение требованиям пусть даже самой древней и традиционной религии. Потому что традиционная религия – это лишь часть истории народа, и с нее эта история не начинается и на ней не заканчивается.
Религия была отброшена развитием истории с наступлением Модерна – и если сегодня и оживает, то лишь в силу кризиса Модерна, сменяемого Постмодерном с его отрицанием истины, отрицанием цельности мира, снятием запретов и обращением человека в дикаря, диктатом наглеющих и тотализирующихся меньшинств, моральным релятивизмом.
Глядя на этот распад и не имея ценностей и устоявшейся аксиологии, действительно может захотеться спрятаться в тени того, что объявляет ему войну – в сени той или иной традиционной религии. Благостное отношение европейских элит и интеллектуалов к Исламу в конце ХХ века было вызвано как раз ощущением кризиса Модерна, бессилия противостоять ему и их собственной неспособности создать новый проект "сверхмодерна".
11 сентября 2001 года Западный мир увидел джина, которого он так долго поощрял. Цивилизованный человек не может не отрицать Постмодерн. Но это вовсе не значит, что он должен отрекаться от наследия Модерна и звать на помощь демонов церкви, запечатленных в офортах Франсиско Гойи.
Сегодня в реалиях цивилизованного общества, насколько оно остается цивилизованным, сталкиваются два принципа. Современное общество не может допускать оскорбления ценностей своих членов. Безусловно, нормальному человеку сложно представить, как в XXI веке можно всерьез полагать, что мир в целом, земля и человек были созданы в силу минутного каприза некого неизвестно где обитающего субъекта.
Но поскольку люди, рассуждающие таким образом, есть и их относительно немало, они имеют право на то, чтобы остальные не оскорбляли начала и образы, обладающие для них сакральной значимостью. Можно и должно понимать, что главный персонаж христианской мифологии – Иисус – не существовал, но бесстыдно изображать его совершающим скажем, какой-нибудь грех. Существовал он или нет в действительности – вопрос знания, науки, фактов. Но верующий на то и верующий, чтобы игнорировать названные начала – он живет в своей вере, ему кажется, что это так, и он имеет право на защиту от издевательств над тем, что ему дорого.
Только это не означает, что тот, кто не верит в его мифы и считает, что они – лишь измышление сознания, находящегося в особом возбужденном состоянии, не имеет право предохранять от этого возбужденного состояния остальных. Равно не значит, что он не имеет права на изложение своей точки зрения, альтернативной той, которая привычна верующему.
Поэтому издеваться над Христом или Магометом недопустимо. Но критиковать сакрализирующие их мифы, указывать на историческую недостоверность преданий о них – естественно и нормально.
Правда, на защиту своих взглядов и своих кумиров имеют право и коммунисты. И оскорблять почитаемые ими святыни не менее недостойно, чем оскорблять святыни иных ценностей.
* * *
То, что творилось вокруг названной выставки и названного суда – особо непристойно потому, что сопровождалось вполне актами православных: погромами, публичными демонстрациями религиозной напряженности, психологическим давлением на общество.
Светское государство – это такое государство, где религия выведена из государственного, политического и публичного поля. В этом государстве гарантирована свобода совести, то есть хочешь – верь, хочешь – не верь, и ты не будешь ущемлен в политических и гражданских правах.
Но для обеспечения баланса религия должна выводятся из публичного пространства. То есть она признается сугубо личным, интимным делом. И верующий не должен ущемляться и оскорбляться на основании факта принадлежности к той или религии. Но это возможно обеспечить постольку, поскольку он не пытается публично демонстрировать свою религиозную принадлежность.
Именно это было закреплено и во французском законодательстве сначала применительно к школам, где не допускается ни ношение хиджабов, ни ношение крупных крестов, теперь – применительно к ношению паранджи в публичных местах. Европейскими судебными инстанциями уже оспорена практика вывешивания распятий в итальянских школах.
Формулы, предлагаемые защитниками клерикалов, наподобие утверждения, что «Россия является светской страной, но опирающейся на христианские ценности», – лукавы.
Во-первых, это не современная Россия или Европа опираются на христианские ценности; это христианские ценности смогли утвердиться потому, что подчинили себя русской дохристианской культуре и обычаям, европейскому дохристианскому гуманизму, мировому культурному наследию. Все же богословские трактаты и священные книги христиан так или иначе опираются на учения философов Древней Греции, изящные построения последователей Аристотеля и Платона, отшлифованные поздними гностиками.
Во-вторых, спорно утверждать, что современная духовная и культурная жизнь России опирается на те же христианские ценности. На деле на вопрос «Верите ли Вы в бога?» обычно утвердительно отвечает порядка 40% населения, когда же речь заходит о самой минимальной степени воцерковленности, то есть более или менее регулярном соблюдении религиозных обрядов и более или менее сознательном к ним отношении эта цифра падает примерно до 5-7%.
При этом лишь 2% граждан страны знают все десять христианских заповедей. Заповедь «не убий» знают 56%, «не укради» – 52%. Остальные – не более 25%. «Не произноси имени господа всуе» – 3%. Наконец, «бог един» – 2%. 33% россиян не смогли вспомнить вообще ни одной заповеди. Из числа православных ни одной заповеди не вспомнили 27%.
Менее 10% хоть в какой-то форме соблюдает Великий пост, а 21% россиян вообще не знают, причащаются они или нет.
Церковь пытается говорить о своей роли хранителя культуры и человеческой морали. Однако 2% граждан, знающих все десять заповедей, и четверть православных, не знающих ни одной из них, – это приговор подобной претензии церковников.
Даже среди православных число знающих все заповеди не превышает 2%. Хорош мир христианских ценностей.
Что, разумеется, не умаляет права на уважение к тем, кто действительно верит в это учение, как и роль этого учения в становлении и истории России в период от «Петра до Петра» – от митрополита до императора. Или значение для становления русского национального государства особой «Русской Троицы» – того же митрополита Петра, Сергия Раденежского и Андрея Рублева, создавших особое, «русское православие».
Светское государство отрицает церковность как таковую. В светском государстве религия и вероисповедание – не могут быть вопросом публичности, иначе также публично демонстрировать себя будут и те, кто этих ценностей не разделяет.
Право граждан на верность своей вере не означает права религиозных фанатиков на экстремизм. И если, прикрываясь православием, те или иные экзальтированные личности устраивают погромы и акции устрашения, противодействие им – защита конституционно закрепленного светского характера государства от посягательств религиозных экстремистов.
Публичная сфера в цивилизованном обществе – не место для проявлений религиозности. Если же клерикалы тех или иных вероисповеданий не хотят принять и признать этого – они не должны будут жаловаться, когда на их публичные выступления неверующие, атеисты начнут отвечать аналогичными публичными выступлениями. А их историческая практика хранит не менее эмоциональные и жесткие методы ударов, чем те, которые используют клерикалы.