Синдром усталости

Что происходило в отношениях между Россией и Евросоюзом накануне двустороннего саммита в Самаре? На первый взгляд - ничего особенного. Европейский союз остается ведущим торговым партнером России. Российские поставки углеводородов по-прежнему покрывают основные потребности стран ЕС в энергоресурсах. Западноевропейские компании успешно ведут бизнес в России. Российские энергетические гиганты расширяют свое представительство в экономике Евросоюза. Россияне свободно выезжают на работу и учебу в государства ЕС. Во многих российских городах действуют культурно-просветительские центры стран Евросоюза. Трудно представить, чтобы Москва и Брюссель перечеркнули все достижения из-за мелких стычек вокруг Эстонии, польского мяса, маршрутов транзита каспийских углеводородов или "марша несогласных" в Самаре!

Настораживает другое. Все позитивные результаты российско-еэсовских отношений достигнуты в рамках двустороннего диалога Москвы с отдельными европейскими странами. Партнерства с Евросоюзом как целостной системой у России пока нет. Москва слышит немало теплых, по-настоящему партнерских заявлений от немецких, французских или итальянских политиков. От институтов ЕС мы слышим только упреки в нарушениях прав человека, критику "имперской политики" России и требования ратифицировать не устраивающий Москву Договор к Энергетической хартии 1994 года. В сознании россиян начинает формироваться новый образ Евросоюза - недружественного субъекта, который поддерживает агрессивный национализм задиристых "восточноевропейских малышей" и мешает диалогу Москвы с ее естественными партнерами в Париже, Риме и Берлине.

В Европейском союзе также нарастает психологическое отчуждение от России. За минувшие полвека космополитизм стал неотъемлемой частью мировоззрения жителей "объединяющейся Европы". Современный "европеец" живет в Брюсселе, ездит на работу в Амстердам или Кельн и отдыхает на выходных в Вене, Париже или Лондоне. Ему нелегко представить, что его предки всерьез гордились победами своей страны при Трафальгаре, Аустерлице или Седане и отмечали эти даты как национальные праздники. Столь же трудно ему воспринимать и современную Россию, где понятия "патриотизм" и "национальные интересы" - неотъемлемая часть политической риторики, а День Победы - общенациональный праздник. Нынешняя Россия видится "европейцам" осколком той, старой, Европы кануна Первой мировой войны. Стоит ли удивляться многочисленным заявлениям представителей Евросоюза, что "России нет места в рамках общеевропейского проекта"?

После включения в ЕС восточноевропейских государств Россия и Евросоюз психологически стали еще дальше друг от друга. Дело не только в "прирожденной русофобии" стран Восточной Европы, которые после вступления в Евросоюз получили возможность самовыражаться на уровне институтов ЕС. В сознании россиян "европейские ценности" начали терять былую привлекательность. Традиционно "Европа" воспринималась в России как синоним богатых, экономически успешных и демократических стран Западной Европы. Теперь "Европа" начинает ассоциироваться с бедными и экономически не слишком успешными государствами Восточной Европы, которые пропитаны религиозным фундаментализмом или местечковым национализмом. Париж и Лондон традиционно служили "эталоном прогресса" для россиян. Потуги Варшавы, Риги или Бухареста претендовать на ту же роль вызывают разве что снисходительную улыбку.

Похоже, что в отношениях между Москвой и Брюсселем назревает синдром психологической усталости друг от друга. Психологическая усталость - не простой "кризис завышенных ожиданий", о котором любят писать российские и западноевропейские публицисты. Проблема глубже. За последние сорок лет сначала СССР, а затем Россия как минимум четырежды пытались создать систему стратегического партнерства с "единой Европой". Но все эти попытки оказались неудачными. Невольно возникает ощущение, что Россия и Европейский союз обречены остаться в лучшем случае лишь "вежливыми соседями".

Идея партнерства СССР/России со странами Западной Европы зародилась в середине 1960-х годов. В 1964 году французский президент Шарль де Голль выдвинул концепцию "общеевропейского дома" - единого политического пространства от Атлантики до Урала с минимальным американским влиянием. Эта идея нашла отклик и в "раннебрежневском" Советском Союзе, и в западноевропейских странах. СССР надеялся с ее помощью отколоть страны Западной Европы от США. Западноевропейские элиты стремились сделать советскую внешнюю политику более предсказуемой. Поэтому абстрактная программа построения общеевропейского дома быстро превратилась в реальный "общеевропейский процесс".

В 1970-е годы партнерство Кремля со странами Западной Европы стало приобретать реальные очертания. СССР подписал серию протоколов о политических консультациях с западноевропейскими странами. Из Советского Союза протянулась сеть нефте- и газопроводов в Западную Европу. Советские лидеры попытались наладить диалог с еврокоммунистами - сторонниками европейской интеграции на основе "чисто марксистских" ценностей. В 1975 году все европейские страны подписали в Хельсинки Заключительный акт о безопасности и сотрудничестве в Европе. В качестве основ "общеевропейского пространства" этот документ провозгласил нерушимость границ, право народов на самоопределение, повышение мер доверия и обеспечение прав человека.

Вскоре, однако, выяснилось, что идея создания общеевропейского дома не более чем красивая утопия. Западноевропейские страны и США быстро обвинили Советский Союз в нарушении прав человека. СССР стал модифицировать свои ракеты средней дальности, что было воспринято на Западе как нарушение хельсинкских обязательств повышать меры доверия в Европе. "Еврокоммунисты" вместе с консерваторами осудили ввод советских войск в Афганистан. Страны Западной Европы остались верными союзниками Соединенных Штатов и одобрили размещение в Европе американских "евроракет". В середине 1980-х годов в Москве, Вашингтоне и западноевропейских столицах размышляли уже не об общеевропейском доме, а об опасности ограниченной ядерной войны Европе.

Второй раз идею общеевропейского дома реанимировал осенью 1985 года М.С.Горбачев. На этот раз ее предполагалось реализовать через сотрудничество СССР с Европейским экономическим сообществом (ЕЭС). Такой подход нашел отклик в Западной Европе. В 1986 году премьер-министр Нидерландов Рууд Любберс предложил создать общеевропейское энергетическое пространство, основы которого были изложены в Европейской энергетической хартии 1991 года. В 1989 году СССР и ЕЭС подписали первое в истории Соглашение о торговом и экономическом сотрудничестве. Спустя год последовала Парижская хартия для новой Европы, указывавшая, что "сила воли народов и мощь Хельсинкского заключительного акта открыли новую эпоху демократии, мира и единства в Европе".

Но идея общеевропейского дома просуществовала не намного дольше общеевропейского процесса. Она, по сути, стала идеологическим прикрытием для ухода СССР из Центрально-Восточной Европы. Под лозунгом "возвращения в Европу" происходили бархатные революции в восточноевропейских странах. Концепция общеевропейского дома стала основой для объединения Германии в форме невыгодного для Советского Союза присоединения ГДР к ФРГ. Стремлением построить "безблоковую Европу" мотивировался и роспуск Организации Варшавского договора. Неудивительно, что после распада СССР концепция общеевропейского дома превратилась в доктрину расширения НАТО и ЕС - организаций, где Россия не была представлена априори.

Третью попытку построить "общеевропейское пространство" Россия предприняла в середине 1990-х. К тому времени Москва изрядно разочаровалась в "общности интересов" и "демократическом партнерстве" с США и НАТО. Более удобным союзником стал считаться созданный в 1992 году на основе ЕЭС Европейский союз - благо, развитие отношений с ним шло в тот период по восходящей. В 1993 году Россия и ЕС подписали Декларацию о партнерстве. В 1994 году последовало Соглашение о партнерстве и сотрудничестве России с Евросоюзом. Российские политологи заговорили о том, что расширение ЕС было бы лучшей альтернативой американскому проекту расширения Североатлантического альянса. Некоторые сторонники партнерства с объединяющейся Европой даже утверждали, что ради экономического партнерства с Москвой страны Евросоюза могли бы тихо заморозить процесс расширения НАТО...

Новая попытка построить общеевропейский дом оказалась, впрочем, столь же неудачной, как и предыдущие. Страны ЕС (большинство из которых являются одновременно и членами НАТО) всячески поддерживали расширение этой организации. Европейский союз оказал всемерную помощь американским действиям на Балканах. Проект общеевропейских вооруженных сил стал развиваться под пристальным наблюдением со стороны НАТО. В 2001 году страны ЕС отвергли российский проект создания ЕвроПРО, обратившись за техническим содействием к традиционному партнеру - Вашингтону. Вопреки ожиданиям Москвы, наиболее резкими критиками российской операции в Чечне выступили не США, а институты Европейского союза. В российском обществе появилось ощущение, что под прикрытием фраз о партнерстве европейцы будут тихо "сдавать" Россию в любом ее споре с американцами. Не проще ли вести напрямую диалог с Вашингтоном?

Четвертая попытка создать "единое пространство" с Евросоюзом была предпринята уже в период президентства В.В.Путина - в первой половине 2000-х годов. На этот раз фундаментом российско-еэсовских отношений должны были стать не политические декларации, а реальное экономическое партнерство. Речь, прежде всего, шла об энергетических отношениях. Поскольку Россия отказывалась ратифицировать подписанный в декабре 1994 года Договор к Энергетической хартии и весь связанный с ним пакет документов, Россия и ЕС начали осенью 2000 года процесс энергетического диалога. На первых порах он развивался успешно. В 2001 году Москва и Брюссель разработали список приоритетных проектов, летом 2004-го - договорились по вопросам образования цен на углеводороды.

Успехи в энергодиалоге способствовали возрождению амбициозных проектов. В 2005 году была провозглашена новая цель - создать четыре общих пространства в сфере безопасности, экономики, образования и культуры. В мае 2006 года последовали соглашения о реадмиссии и упрощении визового режима. Эксперты вновь заговорили о возможности ассоциированного членства России в ЕС.

Однако четвертая попытка российско-еэсовского партнерства закончилась так же быстро, как и три предыдущие. Причиной охлаждения на этот раз стали восточноевропейские неофиты ЕС. Неожиданно для Москвы Евросоюз поддержал в 2003 году требования Польши и Литвы ввести транзитные документы (по сути - визы) для россиян, желающих проехать из Калининградской области в остальную Россию и наоборот. Осенью 2005 года Польша и Прибалтийские страны инициировали дипломатический кризис вокруг проекта Североевропейского газопровода, который должен напрямую - по дну Балтийского моря - связать Россию и Германию. Между тем вопрос о строительстве этого газопровода был решен еще осенью 2001 года - до присоединения этих стран к ЕС. В России заговорили о ненадежности соглашений с Евросоюзом, в Варшаве и Брюсселе - о "сепаратной" политике Германии и стремлении Кремля расколоть "общеевропейское единство".

В России с тревогой наблюдают за активизацией политики ЕС на постсоветском пространстве. В конце 2004 года Варшава, а вслед за ней и институты Евросоюза, активно поддерживали украинскую оппозицию во главе с В.Ющенко. После вступления в ЕС Румынии (2007) в Брюсселе заговорили о возможности посредничества Европейского союза в приднестровском конфликте. В конце 2006 года в СМИ стран Евросоюза прокатилась волна публикаций о необходимости активизировать партнерство ЕС с Прикаспийскими странами, в том числе - через совместное строительство новых нефте- и газопроводов. Особые надежды авторы подобных репортажей возлагали на Германию, которая стала председательствовать в ЕС после 1 января 2007 года. В Москве появилось ощущение, что ЕС, используя тематику партнерства, пытается "мягко" выдавить Россию с постсоветского пространства.

Другим источником разногласий стали активизировавшиеся дискуссии вокруг проблем энергетической безопасности. С середины 2005 года еэсовские политологи вдруг принялись писать о том, что Россия - ненадежный поставщик энергоресурсов. Во-первых, появились неизвестно откуда взявшиеся, но "математически точные" расчеты о скором исчерпании северо-сибирских месторождений нефти и газа. Во-вторых, в Евросоюзе уделили особое внимание российско-украинскому газовому конфликту 2006 года. Образ российского инженера, перекрывающего газовый вентиль "несчастным" восточноевропейцам, облетел все телеэкраны стран ЕС. В-третьих, в Брюсселе заговорили о том, что экспансия российских энергетических компаний создает опасность для населения объединяющейся Европы. Евросоюз стал настойчиво требовать от России ратифицировать Договор к Энергетической хартии 1994 года и связанные с ним документы.

Подлинную причину дискуссий вокруг энергетической безопасности российские эксперты связывают не с российско-украинским газовым конфликтом, а с быстрым ростом цен на углеводороды. (В середине 2005 года цена на нефть марки "Брент" как раз перепрыгнула отметку в 60 долларов за баррель.) Кремль не желает в угоду Варшаве или Риги терять контроль над транзитом каспийских углеводородов через российскую территорию. Россия согласна допустить европейские компании к разработке российских газовых месторождений, но только при условии, что "Газпром" получит беспрепятственный доступ на европейские энергетические рынки. А подобное предложение пока неприемлемо для чиновников ЕС.

Эти примеры лишний раз доказывают, что полноценное партнерство России и Евросоюза пока не состоялось. Хуже того: масштабы этого партнерства постоянно сужаются. В 1980?е годы речь шла о создании общеевропейского дома. В 1990-е - о политическом партнерстве России и ЕС. В начале 2000-х тематика сузилась до единого энергетического пространства. К 2007 году перестали вспоминать и о нем. В годы холодной войны политологи с грустной иронией отмечали, что повестка дня советско-американских отношений ограничивается подсчетом ядерных боеголовок. Не повторяется ли подобная ситуация в отношениях между Россией и Евросоюзом - с той лишь разницей, что место боеголовок здесь занимают проблемы экспорта говядины и углеводородов?

В связи с этим вряд ли следует ожидать судьбоносных решений от российско-еэсовского саммита в Самаре. Мало что изменит и переподписание Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС. Даже если стороны и преодолеют нынешний "польский кризис", они ограничатся вопросами внешней торговли и энергетического транзита. Такой документ важен для развития экономики. Однако он не поможет затормозить психологического отчуждения сторон друг от друга. И в Москве, и в Брюсселе просто перестали верить в возможность создания политически реального единого пространства. Для прорывов на этом направлении потребуются яркие и нестандартные решения, в чем обе стороны пока испытывают устойчивый дефицит.

На протяжении последних трех-четырех веков элиты Московского царства, Российской империи, СССР полагали, что основные угрозы и потенциальные выгоды для России лежат именно в Европе. Европа была в центре российских и советских внешнеполитических концепций. В начале XXI века ситуация изменилась. Российские приоритеты смещаются в сторону США, Восточной Азии, мусульманского мира, постсоветского пространства. Партнерство с Европейским союзом становится все более декларативным и ограничивается узким кругом экономических проблем. Не вступаем ли мы в длительный период вялотекущего отчуждения России от всей системы внутриевропейских отношений?

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67