Садово-парковая культура. Кто и как делает политологов в России?

Состояние нынешнего политологического образования у нас в стране, в общем, в прессе и в научных публикациях особой критике не подвергается. Считается, что все идет, как надо: российская политология следует в русле мировой традиции, воплощенной, в основном в американской political science, значительное отставание, вина за которое лежит на принудительном насаждении научного коммунизма в советские десятилетия, понемногу преодолевается, благодаря политологическому образованию граждане почти поголовно выучили слова "демократизация", "гражданское общество", "правовое государство" и т.п., и со всех трибун эти слова произносятся без запинки. Это действительно и без всякой иронии можно считать достижением, потому что автор сам был свидетелем того, как в конце 80-х годов на обсуждении в Институте социологии АН СССР один уважаемый профессор, услышав от нескольких выступающих требование немедленного введения гражданского общества, с недоумением произнес, что он не понимает, зачем все это нужно, что, конечно, у нас много военных, но общество-то и так в основном гражданское. Этот период благодаря широкому политологическому образованию мы во многом прошли.

Основные проблемы большинство авторов, размышляющих над состоянием политологического образования, видят в его методике, а именно в приближении его к практике, во введении "практических семинаров" (что бы это ни значило), в более широком использовании современных мультимедийных средств и т.п. Без всякой недооценки этого момента, то есть не оспаривая важности "практических семинаров" и прочего, хотелось бы все-таки сосредоточиться на другом - на принципиальных, на взгляд автора, вопросах понимания социальной роли политологического образования, его научной специфике и перспективах, создаваемых в рамках университетского политологического образования для его "потребителей" - студентов и аспирантов.

1. Распространенные мнения и ошибки

Хотелось бы начать с опровержения некоторых предрассудков, получивших довольно широкое хождение как в профессиональной политологической среде, так и среди абитуриентов и студентов политологических факультетов университетов. Первый и, наверное, самый важный из них состоит в том, что обучение политологии есть формирование элиты.

На состоявшемся в 2005 г. в журнале "Полития" семинаре, обсуждавшем преподавание политологии, главный вопрос был сформулирован так: "Сегодня, когда речь заходит о необходимости подготовки элитного резерва, возникает вопрос: кого мы должны готовить, как мы представляем себе эту элиту?" (1). Такая постановка вопроса вовсе не вызвала противодействия участников, и обсуждение проходило в основном под знаком воспитания элиты. Участники обсуждения, в число которых входили руководители и профессора "элитных" московских университетов и представители московских же "элитных" экспертных организаций, очевидно, отождествили собственный статус признанных представителей интеллектуальной элиты с возможностями и перспективами собственных студентов и собственной научной дисциплины.

На самом деле политологическое образование не делает человека ближе к элите - как бы она ни понималась, - чем любое другое образование. Конечно, как в любой стране, в России существуют "элитные" университеты, дающие - в силу возможностей общения студентов с выдающимися профессорами и практиками, в силу пространственной и духовной близости к центрам принятия решений, в силу традиции, наконец, - возможность для студентов получить по окончании университета места в фирмах и организациях, открывающих широкие карьерные перспективы. Но это не отражение специфики политологии как науки, не реже, а пожалуй и более часто, эти позиции занимают выпускники экономических и юридических факультетов, а также историки, социологи и т.д. Нет в политологии ничего, что характеризовало бы ее как специфически "элитную" научную дисциплину. Более того, роковым образом путь в "элиту" становится тем более прямым и гладким, чем более студент перестает ориентироваться на науку, а начинает ориентироваться на бизнес, общественную деятельность, политику, то есть на сферы, имеющие совершенно иные закономерности и принципы организации и мотивации, а соответственно и иные критерии успеха.

Второй распространенный предрассудок касается возможности политологического образования способствовать формированию гражданского общества и правового государства и шире - формированию демократии в России. В конце 90-х годов была опубликована серьезная статья, посвященная этой теме, где заявлялось, что "важным ресурсом демократической трансформации общества является политическое образование, основной целью которого является воспитание умения жить в демократическом обществе" (2). Сам по себе этот тезис не может вызвать возражения. Однако вся статья в целом посвящена проблемам политологического, а не политического образования: анализируются состав и организация кафедр политологии в вузах, учебные программы и методы преподавания политологии и т.п. Но политологическое образование и политическое образование - это, как известно, совершенно разные вещи. В Советском Союзе не было политологического образования, но было более чем достаточно политического образования. Если рассматривать преподавание политологии как орудие политического образования, то на место политологии как науки становится политология как орудие индоктринации и пропаганды. В этом случае политология, включенная в стандарт высшего образования как обязательная дисциплина, занимает в учебных программах место пресловутых истории КПСС и научного коммунизма и утрачивает свою научную составляющую.

Если же рассматривать политологию как науку, причем эмпирическую науку (science), ибо только как таковая она может претендовать на статус науки, то ее пропагандистские возможности невелики. Наука по самой сути своей неспособна к выработке ценностного консенсуса в обществе, а там, где она в этом участвует, там она попирает собственную идентичность и становится чем-то другим, во всяком случае - не наукой. Только с этой оговоркой можно признать, что политология является важным ресурсом демократической трансформации общества.

Третий предрассудок, на котором следует остановиться, касается распространенного у нас в стране в академической и более широкой социальной среде представления о политологии. До сих пор она трактуется по преимуществу как гуманитарная дисциплина, то есть как знание, не предполагающее высокого уровня формализации, специфических средств "процессирования" и, в более широком смысле, дисциплины мышления. Учебный план политологических факультетов - это по преимуществу "гуманитарный" учебный план, лишь немного разбавленный математическими дисциплинами, причем не специфическими, то есть теми, которые могут быть полезны студенту-политологу (прикладная математика, математическая статистика, теория игр и т.д.), а общеобразовательными математическими дисциплинами, добавляемыми, согласно Госстандарту, в нагрузку к любой гуманитарной специальности. В таком ее виде политология не наука, а либо пропагандистское орудие, либо - в прикладном ее виде - род технического знания, требующегося для решения задач, возникающих вовне ее самой.

Эти три комплекса представлений, которые мы обозначили как "предрассудки", конечно, не характеризуют отечественную политологию исчерпывающим образом, но играют важную роль в ее развитии и осознании ею своего места в академическом сообществе и в обществе в целом. В дальнейшем я хочу показать, какими должны быть - в противоположность этим предрассудкам - место и задачи политологии в современном российском обществе. Сначала - о ее "элитном" статусе.

2. Политология и политика

Говоря об элитном характере политологии, ее вольно или невольно отождествляют с политикой. Вообще, в нашей стране элита - это по преимуществу политики, а также представители крупного бизнеса, да и то лишь в той мере, в какой они осуществляют политическое влияние. Само словоупотребление, в том, что касается таких терминов, как "федеральная элита", "региональные элиты", "согласие элит", "интересы элит" и т.п., показывает: речь идет о группах, организующихся вокруг центров политической власти.

Традиционный полиморфизм элит в нашей стране почти что отсутствует. В классических теориях элит выделялись, как известно, три типа элит: властные, ценностные и функциональные. Первые - это элиты господства или политические элиты. Вторые - ученые, писатели, журналисты, то есть те, кто формирует ценностные и смысловые составляющие сознания общества. И третьи - функциональные элиты - это выдающиеся представители разных сфер деятельности: промышленность, культура, искусство и т.д. Каждый из типов элит имеет свою собственную, независимую от других типов иерархию, свои системы статусов, свои критерии и свои системы социальной мобильности, то есть подъема по этой иерархической лестнице, причем эти критерии и системы существуют автономно, то есть - хотя бы относительно - независимы от систем и критериев, свойственных другим типам элит. У нас в стране сейчас независимых от власти линий формирования элит практически нет, а если эти элиты и присутствуют, они не выступают как самостоятельные элиты в общественном сознании. Если выразить эту мысль лапидарно и грубо, элита - это политики и те, кто к ним близок.

Отсюда и возникает представление о том, что политологическое образование есть выращивание элиты, то есть политиков. Однако это в корне неправильное суждение. По традиционной классификации, политологи (разумеется, "элитные" представители политологии) должны принадлежать к ценностной элите общества, а не к властной элите. Прежде всего, потому, что у политологов и политиков налицо разные системы социальной мобильности, то есть повышения статуса в собственных специфических сферах деятельности. Орудиями повышения статуса политолога, как и любого ученого, являются публикация научных работ и защита диссертаций. Орудием повышения статуса политика является занятие им все более высоких выборных или административных должностей. Одно и другое предполагает совершенно разные формы деятельности. Более того, эти две сферы предполагают совершенно разные типы личностей (склонностей, способностей, психофизиологических характеристик). Встречаются индивиды, объединяющие в себе обе ипостаси - политика и ученого, - но, как правило, одно здесь развивается за счет другого, или в лучшем случае обе эти ипостаси существуют независимо друг от друга. Полезного взаимодействия не происходит.

Поэтому политология (в той мере, в какой она является наукой) не может представлять собой рассадник политической элиты. Разумеется, она может порождать представителей политической элиты, но не в большей степени, чем всякая иная наука или всякая иная сфера жизнедеятельности.

Еще одним основанием для отнесения политологов к (политической) элите является предположение о том, что, что политология дает возможность вести "научно обоснованную" политику, что политик, получивший политологическое образование, будет действовать более рефлексивно, более "правильно", с большей опорой на "объективные закономерности" политической жизни. К этому соображению также надо отнестись весьма критично. Во-первых, успешная политика не всегда предполагает рефлексию, чаще всего, наоборот, политический успех предопределяется догматизмом и упорствованием в проведении, казалось бы, заведомо обреченной политики. Во всяком случае, так происходило и происходит у выдающихся политиков, определяющих развитие событий в стране и мире на годы и десятилетия вперед. Этой теме посвящено довольно много исследований, демонстрирующих, что рефлексия (не путать с обратной связью) так же, как и принятие во внимание "объективных закономерностей", обрекает политика на поражение.

Во-вторых, у политика совершенно иная мотивация действий и совершенно иные информационные предпочтения, чем те, что могут быть продиктованы политологическим знанием.

Разумеется, все это не означает, что политология абсолютно бесполезна для политики и не оказывает на нее никакого воздействия. Политология (повторю: в той мере, в какой она остается наукой) может предоставлять политике информацию о наличном состоянии общественного мнения и поведения и о неких ограниченных во времени и территориально событийных регулярностях (а не "объективных закономерностях") в политическом поле. Этим ее функция применительно к политике и ограничивается. Перефразировав известный средневековый афоризм, можно сказать, что политология - служанка политики и ни в коем случае не ее "хозяйка", не созидающая политику сфера. Разумеется, политологи могут строить грандиозные политические проекты, могут принимать участие в их реализации, но в этом - как показывает логика и как свидетельствует опыт - они не обладают предпочтительной позицией и предпочтительным когнитивным статусом по сравнению с представителями других наук и других сфер деятельности. Именно поэтому претензия политологии на элитное положение в ряду других занятий не является обоснованной.

3. Политология и политическое образование

Выше говорилось, что между политологическим образованием и политическим образованием пролегает пропасть. Политологическое образование есть овладение теоретическим содержанием и эмпирическими методами политической науки, тогда как политическое образование есть воспитание в духе определенной политической доктрины. Другое дело, что в практике образования эти вещи постоянно перемешиваются. Если на политологических факультетах университетов у студентов есть возможность овладения арсеналом именно политической науки, то на других факультетах, где политология является обязательным предметом и время знакомства с нею ограничено определенным количеством часов, вместо политологического мы неизбежно имеем дело, по существу, с политическим образованием, то есть с навязыванием определенных нормативных схем политического процесса.

Как правило, это почерпнутая из западных, прежде всего американских, политологических учебников и пособий либеральная модель политики. Ее стандартные составляющие: политическая система, по Истону, политический режим (от демократии до тоталитаризма), противопоставление тоталитаризма демократии, политический плюрализм, реализующийся в гражданском обществе, правовое государство, типология политических культур, где в качестве идеала и нормативного образца формулируется представление о политической культуре, характерной для западных обществ, и идея политического развития, понимаемого как процесс модернизации, а в более конкретном виде - "демократического транзита", то есть перехода к политической системе западного типа. В принципе, это единственная теоретически разработанная модель политической науки. В качестве альтернативы ей иногда представляются некоторые пережитки марксизма - научного коммунизма, из которых оказываются изгнанными собственно марксистские понятия и концепции, такие, например, как классовая борьба, которые подменяются "геополитической борьбой" или "борьбой цивилизаций". Вместо классических марксистских формулировок, согласно которым, например, вся мировая история есть история борьбы классов, вводятся новые, по которым вся мировая история есть история борьбы цивилизаций, причем это новое представление о содержании всемирной истории оказывается пропагандируемым даже руководителем Коммунистической партии РФ доктором социологических наук Г.А.Зюгановым (3), которому должно быть стыдно, называя себя коммунистом, так передергивать.

Новое видение мировой истории дополняется бывшими эзотерическими, а ныне ставшими элементом массовой культуры доктринами вроде учения о "священной традиции" и популяризированным вариантом "столкновения цивилизаций" С.Хантингтона. Все это фигурирует под именем "цивилизационного подхода", претендующего быть альтернативой стандартной политологической модели, почерпнутой из западной political science. Однако беда "цивилизационного подхода" состоит в том, что он представляет собой в первую очередь не теорию в строгом смысле слова (совокупность описательных предложений, связанных по правилам формальной логики), а идеологическую конструкцию (набор телеологически ориентированных положений, из которых в конечном счете выводятся нормы политического поведения).

Противопоставление этих двух направлений не означает, однако, что "западная" политология представляет собой "строгую науку" в отличие от сугубо идеологизированного цивилизационного подхода. Несколько огрубляя суть дела, можно сказать, что политология представляет собой, скорее, науку, то есть является в первую очередь орудием теоретического описания политического процесса, тогда как цивилизационный подход представляет собой, скорее, идеологию, то есть является в первую очередь орудием пропаганды и политической мобилизации. Но как в цивилизационном подходе наличествует важное теоретическое содержание, так и "западная" политология несет в себе мощный идеологический заряд.

Этот идеологический заряд содержится, прежде всего, в концепции политической модернизации, имеющей нормативный характер. Ее источником является идея социальной эволюции, лежащая в основе всего социального знания Нового времени, в том числе и марксистского социального знания. Идеологизированность - это ее родимое пятно. Упомянутого выше С.Хантингтона именно осознание латентной идеологизированности внешне строго научного политологического знания подтолкнуло к формированию новой парадигмы - цивилизационного анализа. Еще в 80-е годы прошлого столетия он показывал, разбирая идею модернизации, что она воспроизводит, в принципе, основные черты марксистского, глубоко идеологизированного подхода к общественному развитию. Модернизация, говорил он, мыслится как революционный процесс, ибо она предполагает кардинальный характер изменений, радикальную и тотальную смену всех институтов, систем, структур общества и человеческой жизни. Она мыслится как системный процесс, потому что изменения одного фактора, одного фрагмента системы побуждают и определяют изменения в других факторах и фрагментах; в результате происходит целостный системный переворот. Она считается глобальным процессом. Зародившись когда-то в Европе, она приобретает ныне глобальный размах. Все страны были когда-то традиционными, все страны ныне либо стали современными, либо находятся в процессе движения к этому состоянию. Она рассматривается как ступенчатый процесс. Все общества, модернизируясь, должны пройти одни и те же стадии. Сколько каждому обществу осталось идти по пути модернизации, зависит от того, на какой стадии оно находится, когда начинает модернизацию. Она есть гомогенизирующий процесс. Традиционных обществ много, и все они разные; у них одно общее - то, что они не современны. Современные общества в основных своих структурах и проявлениях одинаковы. Модернизация мыслится как необратимый процесс. На этом пути могут быть задержки, частичные отступления, снижение темпов и т.п. Но все это частности; главное же в том, что, начавшись, модернизация не может не завершиться успехом. Модернизация - прогрессивный процесс. Хотя на пути может быть много зла и страданий, в конечном итоге все окупится, так как в модернизированном современном обществе неизмеримо выше культурное и материальное благополучие человека (4).

Перечисленные характеристики теории модернизации, действительно, близки марксизму. Главное - идея неотвратимости прогресса, убежденность в том, что от счастья не уйти. Хотя движущие силы, конечная цель и содержание развития концептуализируются иногда различным образом, формальные структуры мышления марксистских и либеральных модернизаторов почти тождественны. Концепции "демократического транзита", представленные, например, в работах американского политолога Ф.Шмитера и немецкого - К.Оффе и особенно популярные в 90-е года ушедшего столетия, представляют собой применение общих принципов модернизации к политической сфере. У нас сейчас они практически легли в основу интерпретации современных политических процессов, как она дается в рамках политологического образования.

В задачу настоящей статьи не входит критика и сравнительная оценка названных двух подходов. Здесь важно подчеркнуть, что в них обоих весьма силен элемент идеологизации. К сожалению, мощный аналитический потенциал западной по происхождению политической науки в нашем обычном политологическом образовании используется недостаточно; главное внимание уделяется идеологическому компоненту. В результате в ходе изучения политологии происходит не обучение познанию и пониманию, а идеологическая индоктринация, то есть воспитание либо "либералов", либо "консерваторов", в зависимости от политических убеждений того или иного преподавателя или взглядов, господствующих на той или иной политологической кафедре. В основном такая ситуация характерна для провинциальных вузов, но, к сожалению, то же самое во все большей степени происходит и в "столицах", где гораздо сильнее "аффилированность" политологов с политическими партиями и движениями.

Это, конечно, не новая в мировом масштабе ситуация. Еще Макс Вебер сто лет назад писал: "Пророку и демагогу не место на кафедре в учебной аудитории. Пророку и демагогу сказано: "Иди на улицу и говори открыто". Это значит: иди туда, где возможна критика. Я считаю безответственным... пользоваться своими знаниями и научным опытом не для того, чтобы принести пользу слушателям - в чем состоит задача преподавателя, - а для того, чтобы привить им свои личные политические взгляды" (5). Но то, что эта ситуация не нова, не делает проблему менее актуальной.

В общем и целом можно сказать, что политологическое образование у нас сплошь и рядом подменяется политическим образованием, причем политическим образованием в двух противоположных друг другу направлениях. Это не сулит ничего хорошего ни политологическому, ни политическому образованию. Было бы крайне целесообразно не связывать эти две различные - как по своим задачам, так и по своему содержанию - сферы деятельности, а честно их разделить, и вывести вторую из них за рамки университетского образования. В некоторых демократических западных странах так и сделано. В Германии, например, существует на федеральном уровне ведомство политического образования (Bundeszentrale fuer politische Bildung), имеющее филиалы на уровне федеральных земель и предназначенное именно для "внесения" правильного политического сознания в народные массы. Политологи могут работать и работают в этой организации, что отнюдь не заставляет их выступать в качестве пропагандистов в их деятельности в качестве университетских преподавателей.

Эта нерасчлененность двух хотя и родственных друг другу, но существенно различных форм деятельности тесно связана с еще одной проблемой отечественной политологии.

4. Политологический куррикулум

Не так давно автор настоящей статьи давал рекомендацию для поступления в политологическую докторантуру университета Беркли в Калифорнии достойному и грамотному выпускнику политологического факультета одного из московских университетов. Сам соискатель направил данные о прослушанных им на факультете курсах и в качестве свидетельства своего научного уровня - серьезную статью, анализирующую, причем именно в категориях западной политической науки, современное переходное состояние российской демократии. Но ответ пришел отрицательный. Профессор-рецензент вежливо писал, что присланная соискателем статья весьма интересна и свидетельствует о его высокой научной квалификации, но мы, мол, здесь, в Беркли, к сожалению, ползучие эмпирики, и у нас требуется, к сожалению, серьезная математико-статистическая и эмпирико-социологическая подготовка, без которой вряд ли удастся успешно написать и защитить диссертацию.

К счастью, претендент оказался по первому образованию выпускником Физтеха и смог отправить дополнительные документы, доказывающие, что он может учиться и защищать диссертацию в Беркли.

Безотносительно к судьбе данного конкретного соискателя нужно сказать, что пути западной, в частности американской, политической науки и отечественной политологии все больше расходятся. Отечественная политология успешно усваивает идеологическое содержание своей западной сестры, но все больше отстает в том, что касается ее аналитического инструментария. Это отчетливо проявляется в учебных планах политологических факультетов. Приведем для примера перечень обязательных учебных курсов, читаемых на отделении политологии и международных отношений одного из московских университетов. Перечень взят с сайта университета, который мы не указываем, потому что он, этот перечень, в принципе не очень отличается от того, что дается в других университетах.

Введение в специальность

Введение в специальность "международные отношения"

Государственное устройство и особенности политической системы Италии: история и современность - с. курс

Региональные подсистемы современности. Регионоведение

Конфликтология

История международных отношений и внешней политики России (новейшее время)

История международных отношений и внешней политики России (до Первой мировой войны)

История дипломатии

Общая политология

Общая политология (Общая теория политических систем)

Прикладная политология

Мировая политика

Политическая историография

Политическая психология

Политологический анализ

Политология

Основы геополитики

Основы теории международных отношений

Международный менеджмент

Международная интеграция и международные организации.

Сравнительная политология

Содружество независимых государств

Теория толерантности

Экономическая география и мировое хозяйство. Политическая география

Для сравнения приведем перечень только формально-методологических курсов, изучаемых в бакалавриате того же самого университета Беркли по направлению "Политические науки" и взятых также непосредственно с веб-сайта университета:

PS 3 Introduction to Empirical Analysis and Quantitative Methods

PS C131A Applied Econometrics and Public Policy

PS C135 Game Theory in the Social Sciences

PS 231A Quantitative Analysis in Political Research

PS 232A Formal Models in Political Science

PS 239 Framing Research: Concepts, Measurement, and Causal Inference

PS 239А The Statistics of Causal Inference in the Social Sciences

Легко видеть, что в отечественном университете формально-методологические курсы, составляющие весомую часть куррикулума американского университета, отсутствуют вообще. Это вовсе не означает, что в отечественном университете учат плохо, но это означает, что в двух университетах учат разному, то есть в отечественном университете под именем политологии преподается вовсе не то, что в американском университете преподается под именем политической науки.

Здесь необходимо сделать краткий экскурс в область так называемой философии науки, то есть философской дисциплины, исследующей формальные характеристики научного дискурса. Одним из характерных признаков научного дискурса является так называемый критерий демаркации, то есть критерий отделения науки от ненауки, отделения научных суждений от суждений, относящихся к любой другой сфере познания и опыта. Так вот, критерием демаркации в новейших версиях философии науки, связанных с именем знаменитого философа Карла Поппера, является возможность "эмпирической фальсификации" выносимого суждения, то есть, говоря простым языком, возможность его эмпирического опровержения. То суждение, для которого мы можем указать способ его эмпирической проверки, то есть "фальсификации", есть научное суждение. Если же такого способа нет, суждение не относится к области научного знания, а относится к сфере идеологии, религии, искусства, магии или к какой угодно другой. Например, суждение "вода кипит при 100° по Цельсию" является научным суждением, поскольку есть способ его эмпирического опровержения, а суждение о том, что "победа коммунизма неизбежна" или что "победа демократии неизбежна", таковым не является, поскольку способ его эмпирического опровержения отсутствует.

В социальных науках операционализация понятий, то есть сведение их к эмпирически фиксируемым референтам, зачастую крайне сложна, так же как и эмпирическая интерпретация суждений, и этой, без сомнения, коренной проблеме политических наук и посвящаются в основном все эти многочисленные формально-методологические курсы, включаемые в куррикулум западных университетов и достаточно редко наблюдаемые в учебных планах отечественных университетов. А ведь в той степени, в какой мы не интересуемся эмпирической интерпретацией наших понятий, мы остаемся за пределами науки в строгом смысле слова и смело можем относить нашу деятельность к какой угодно сфере - философии, идеологии, пропаганде и т.д., но не к науке. Это не есть какое-то уничижительное суждение - все это достойные и важные в человеческой жизни и в обществе сферы деятельности, но это не наука.

Здесь нужен еще один краткий экскурс - на этот раз относительно значения слова "наука". Английское слово science, которое мы привычно переводим как "наука", в англоязычной культуре традиционно относится к естественным наукам со всем их формально-методологическим аппаратом. Поэтому political science - это политическая наука, которая строится по модели естественных наук со всем их, повторим, формально-методологическим аппаратом. Наука же в нашем отечественном смысле - это едва ли не любая система знания. Ничего плохого в этом нет, просто такова наша языковая традиция. Но именно поэтому у нас и филология - наука, и философия - наука (на Западе эти направления знания не относятся к области science), и даже астрология - наука, хотя и с приставкой "лже-". На самом деле это уничижительное "лже-" вовсе не нужно. Астрология просто не наука, что не делает ее чем-то недостойным внимания и уважения. Любовь, например, тоже не наука, что не унижает ее в наших глазах. Именно в русской языковой традиции смогло успешно привиться противоестественное словосочетание "научная идеология", применяемое по отношению к марксизму.

Такова, повторим, русская языковая традиция. Она в определенном смысле отклоняется от историко-культурной традиции Нового времени, выработавшей более узкое понимание слова "наука", четко отразившееся в английском словоупотреблении. Отечественные политологи не только могут, но и должны говорить на своем родном языке, но при этом, занимаясь "наукой", они должны очень четко представлять себе, каково действительное содержание того или иного употребляемого ими языкового термина.

На самом деле это, как мы видим, не всегда происходит. В результате, переводя без излишних размышлений political science как "политология" и фактически отождествляя эти два понятия, мы понемногу, и сами того не замечая, все более расходимся со своими западными коллегами. В результате наших выпускников не принимают в докторантуру в Америке, а наши студенты и даже профессора не в состоянии читать американские политологические (не политические!) журналы, где три четверти, если не больше, статей снабжены серьезным математическим аппаратом. Политологическое образование у нас оказывается гуманитарным образованием, оно также отождествляется с пропагандой (политическим образованием), а политологической элитой, то есть, по существу, научной элитой, начинают считаться не выдающиеся ученые, а телевизионные политические комментаторы.

5. Resume

Нужно оговориться, что отмеченные в статье тенденции не исчерпывают содержания и направлений отечественного политологического образования. Но они характерны для массового понимания политологии и массового политологического образования. Просто в момент российской трансформации произошло массовое "обращение" научных коммунистов в политологов, и эти новые политологи, переориентировавшись идеологически, не смогли переориентироваться с идеологии на "науку". К сожалению, и по сей день это положение не исправляется, но лишь усугубляется.

На основе изложенного можно прийти к выводу о том, что для отечественного политологического образования насущными являются следующие теснейшим образом связанные друг с другом требования:

1) избавление от запутывающего и искажающего реальное положение дел комплекса элитарности и точное следование принципам систематической, часто неяркой и скучной, не блистающей на публичной арене, но именно научной, а не политической (а, по существу, скорее параполитической) деятельности;

2) осознание принципиального различия политологии как науки и политической пропаганды; политолог может быть пропагандистом, поскольку он полноправный член общества и имеет свои политические взгляды и право на их высказывание и пропаганду, но его роли как ученого и пропагандиста - это разные социальные роли;

3) усвоение политологическим образованием формально-методологического и аналитического аппарата, сформировавшегося в мировой традиции political science; благодаря этому появится шанс, что отечественная политология не выпадет с "парохода современности".

Примечания:

1. Политическое образование в современной России. Стратегические проблемы. Last access. 12.11.2006.

2. Кулик А.Н. Политическое образование и перспективы консолидации демократии в России. Last access. 10.11.2006.

3. Зюганов Г.А. За горизонтом. Орел, 1995, с.9.

4. Huntington S. The change to change // Comparative politics in the post behavioral era /Ed. by A. Cantory and A. Ziegler. Boulder, Colorado: Lynne Rienner, 1988, p.360-363.

5. Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990, с. 722.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67