Путин вербует агентов государства

"Россия: что дальше?" Так широко была сформулирована тема скромного российского делового ужина на Всемирном экономическом форуме. Мировая политическая и экономическая элита, прибывшая на этой неделе в Давос, проявила особый интерес к узко-политической проекции этой необъятной темы - "Каким будет новый характер отношений российской власти и бизнеса?". Тот же вопрос, но с большим интересом, обсуждается внутри страны. Именно сказание о бизнесе и власти является главным сюжетом в СМИ; их непростые отношения - нервом политической ситуации в России.

Весь прошедший год проходил под знаком далеко идущей трансформации в отношениях бизнеса и власти. Дело ЮКОСа - лишь медийно (Коммерсант #10 от 22 января 2004 г. "Леонид Невзлин объявлен преступником") значимый эпизод в более масштабной картине изменений. Поскольку в ней задействованы основные субъекты российской политики - бизнес и власть, то от качественных изменений самих принципов этих отношений зависит характер нашей политической системы. Недаром Маркс утверждал, что политические отношения лишь вытекают из отношений собственности.

Накануне открытия Давосского форума Financial Times опубликовала статью Дмитрия Медведева, перепечатанную с комментариями (Известия #9 от 21 января 2004 г. Консервативно-центристский либерализм) или без таковых (Коммерсант #9 от 21 января 2004 г.) ведущими российскими СМИ. В этой статье руководитель президентской администрации отвечает на дежурные тревоги Запада: движения к авторитаризму не будет, и Россия с пути реформ не свернет. Вот только в отличие от курса потерпевшего поражение либерального крыла, надо усилить "социальную ориентированность реформ".

Эта кремлевская стратегия уже получила одобрение на Западе, например, со стороны главы Всемирного банка. "Поражает воображение, что все согласны с тем, что нужно делать, - сказал Джеймс Вульфенсон после встречи с Путиным. - Проблема в том, чтобы это можно было осуществить. Но я верю президенту России". Новый курс уже получил определение "консервативно-центристской программы". (Отметим в скобках, что выбор "курса" осуществляется уже внутри консерватизма, а конструктивная оппозиция курсу может быть либо право-, либо лево-консервативной.) Главным пунктом этой программы является преодоление бедности, но не столько путем реализации социальных программ, сколько через развитие конкурентной экономики. Как было сказано в статье Медведева, "посредством модернизации производственных предприятий, создания новых рабочих мест и развития конкуренции".

Здесь нужно подчеркнуть, что впервые на таком уровне был заявлен один важный тезис. Оба требования - социальная политика государства и экономическое развитие - одинаково важны, но при этом они впервые не противопоставлены друг другу. Оставаясь на последовательной консервативной позиции, необходимо добавить, что не следует видеть только в эффективности и конкурентоспособности полное и окончательное выражение "нашей национальной идеи". Декларируемый экономический рационализм не должен претендовать на замещение Целого, хотя бы исходя из соображений государственного суверенитета.

Развернутое изложение перспектив экономического развития страны и взаимодействия бизнеса и власти дано в статье Андрея Костина, президента Внешторгбанка - структуры, являющейся банковским агентом государства. (Известия #9 от 21 января 2004 г. "У России есть редкий шанс на исторический прорыв") Костин отмечает, что новый уровень доверия общества к власти позволяет реализовать исторический шанс на консолидацию общества и связанный с этим экономический рост. Приведенная в статье схема отношений между бизнесом и властью почти дословно совпадает с "золотым правилом корпоративизма": "Главное, чтобы крупный бизнес не смыкался с властью, не оставался равнодушным к насущным интересам государства" Акцент при этом необходимо смещается с однобокого сырьевого экспорта на развитие " путем активизации внутреннего платежеспособного спроса". Три кита внутреннего рынка - недвижимость (по Костину - ипотека), дороги ( развитие национальной инфраструктуры) и услуги ( точки роста) - частично могут быть проинвестированы за счет "изъятия сверхприбыли ТЭК". ("Газета" #9 от 22 января 2004г. "Рента или труба").

Тем самым формирование каркаса экономики предполагается на основе новых корпоративных отношений между крупным бизнесом и властью. А созданный климат доверия должен быть использован, в том числе - для развития малого и среднего бизнеса, являющегося основой процветания общества и залогом высоких темпов экономического роста. Недаром в программной статье Медведева главным результатом прошедших парламентских выборов названа "легитимизация" политической стабильности. "Политическая стабильность - одно из главных достижений последних лет - была подтверждена и легитимизирована российским народом".

Но подлинная "стабильность" невозможна без публично выстроенных прозрачных отношений по поводу собственности. До сих пор вся крупная собственность формировалась как "трофейная" собственность, родом из бывшего СССР. Однако надежды на то, что народ со временем воспримет такой сложившийся порядок как "естественный", за двенадцать лет не оправдались (Известия # 10 от 22 января 2004 г "Лишь бы не было богатых"). Из слабо легитимного "трофейного имущества" ничего бурно не выросло, если не считать совсем уж новых отраслей бизнеса, не имеющих "советского скелета в шкафу", как, например, компании сотовой связи (Эксперт #2 2004г "Мобильная лавина").

Иными словами, до сих пор не решена ключевая проблема √ проблема " институирования собственности в России". Задача сегодня состоит не в том, чтобы "изъять" или "амнистировать" собственность, а в том, чтобы учредить ее. Как точно отметил Михаил Ремизов , " частная собственность существует только как функция внутри публичного государственного порядка, вне и помимо которого об институте собственности говорить не приходится". Поэтому, чтобы учредить собственность, то есть "жестко и отчетливо субординировать "собственников" программе государственного строительства", необходимо публично объявить о строительстве самого Государства.

Иначе ситуация со стороны будет выглядеть как довольно случайный выбор между разными видами авторитаризма. Так вице-президент РСПП Игорь Юргенс (Известия #9 от 21 января 2004 г. "Две тактики русского авторитаризма") видит два варианта развития сюжета: авторитаризм ради укрепления личной власти или авторитаризм ради модернизации. Тем самым политический выбор рамки - "государство для экономики" или "экономика для государства" - вроде бы сводится к техническому вопросу: какой из модных авторитаризмов выбрать.

Наиболее последовательно этот поверхностный взгляд прослеживается в статье (Коммерсант-Власть #2 2003) "Москва - Третий рейх". Такой постмодернисткий пересказ заветов инока Филофея живо порождает асимметричный ответ: "Три рейха падоша, а Четвертому - не быти!" На самом деле России предстоит построить не очередной "рейх" под очередным номером на удивление всем историческим соседям, а решить сегодня проблему своей государственности в исторически-территориальных рамках.

В статье приводится масса впечатляющих исторических фактов из отношений бизнеса и власти в Германии 30-х. Таких, как обвинения крупных предпринимателей в "финансовом эгоизме" или понимание собственности не как частного дела, а " своего рода льготы, предоставляемой государством при условии правильного ее использования". Но лобовые аналогии обычно оказываются неверны. Дело не в злокачественности корпоративного капитализма в Германии, показавшего, между прочим, непревзойденные темпы экономического роста. Все корпоративные модели имеют общие родовые черты, но каждая работоспособная модель основывается на цивилизационно своих, неформальных традициях корпоративизма.

Корпоративистский тезис "каждый собственник должен осознавать себя агентом государства" указывает на возможный путь решения проблемы легитимности собственности в современной России. Управление крупной собственностью, некогда принадлежавшей государству, на правах "агентского договора" делает оправданным ее существование в глазах народа. Это позволяет на основе "старой" экономики перейти в условиях доверия к экономическому росту "новой" России.

Затянувшаяся нерешенность проблем собственности привела к существованию профессиональных посредников между властью и бизнесом. В статье ведушего специалиста по корпоративизму С.Перегудова (НГ #8 от 20 января "Деловая элита как новые лишенцы") говорится, что в начале 2000-х сложился неиерархический "треугольник власти", одной из сторон которого являлась либеральная "группа влияния". Результаты прошедших парламентских выборов позволяют надеяться на освобождение от "лишнего звена" и формирование новых корпоративных отношений.

Перегудов справедливо утверждает, что модель государственного корпоративизма - это модель из ушедшего прошлого, но не будущего и даже не настоящего. Такая модель могла реализоваться лишь в условиях фашистских или полуфашистских режимов Европы и Латинской Америки. Когда, пишет Перегудов, "еще можно было деполитизировать бизнес, подчинив его, как и все общество, тотальному контролю на ограниченной территории". Сегодня, скажем, вряд ли стоит говорить о "закрытости" границ, как и о монолитности самой бюрократии, а тем более о тотальности скрепляющего ее "идеологического обруча", если таковой может быть обнаружен.

В статье приводятся два сценария развития отношений между бизнесом и властью. Первая модель - "бизнес по Абрамовичу" - подчеркнутая аполитичность и лояльность властям с одновременным превращением в бизнесмена-космополита. Вторая - заключение "пакта" с властью (формального или фактического) о взаимных гарантиях и "социальной ответственности". Но эти альтернативы неполны, поскольку неявно предполагают, что предприниматель "насильственно" отграничен в чуждых ему территориальных рамках России, как в "местах заключения" бизнеса.

Между тем именно расположение месторождений на территории России делает нефтяную компанию крупной, а не купленная на выручку сеть заправок или нефтеперегонный заводик заграницей. Тем самым национальная рамка имеет свою особую ценность, в том числе, как контур управления. Как отмечается в редакционной статье Эксперта (#2 2004г), "неявное предположение, что глобальное управление эффективнее управления на национальном уровне уже просто в силу того, что оно глобально, есть не что иное, как вредная иллюзия".

Вторая "вредная иллюзия" касается временного фактора или попытки пересидеть корпоративизм и "пережить Путина", спрятавшись в рамках некого Комитета до 2008 года (Газета #8 от 21 января 2004 г. "Борис Немцов останется рядовым членом"). Однако Глеб Павловский проницательно заметил, что в 2008 году Путину из политики уйти не удастся: " Отпустить восвояси, в частную жизнь человека, избранного более чем 90% голосов, политическая система, как правило, не может". (НГ #9 от 21 января 2004 г. "Жириновский поддержал инициативу Кадырова"). Это еще один повод убедиться, что в политике отложенный выбор есть преимущественно негативный выбор.

В отличие от проигравших политиков, у России нет нужды откладывать решение вопроса о собственности, как и задачи экономического развития. Сегодня у страны нет исторического времени, чтобы оставаться на привычном перепутье. На перемены указывает много видимых причин и скрытых от глаз симптомов. Говорят, что в Куршевеле среди новогоднего веселья на стене бара появилась загадочная надпись. Знатоки кириллицы смогли перевести ее так: "Вчера - олигарх, завтра - агент государства".

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67