20 сентября 2006 года президент Венесуэлы Уго Чавес на заседании Генеральной Ассамблеи ООН объявил известного американского лингвиста и левого публициста Ноама Хомского главным интеллектуальным кумиром всех стран, не желающих мириться с американским глобальным лидерством. Бывший профессор Массачусетского технологического института должен заменить Маркса, Ленина и Троцкого и стать новым знаменем борьбы с американским "империализмом" и западным глобализмом.
Венесуэльский десантник, перед тем как назвать президента Буша дьяволом, потряс перед собравшейся в ООН публикой книгой Хомского "Гегемония или выживание: Америка в поисках глобального доминирования" (Hegemony or Survival: America's Quest for Global Dominance) и заявил буквально следующее: "Это великолепная книга, которая помогает нам понять, что случилось в мире на протяжении XX века, и что происходит сейчас, и величайшую угрозу, разрастающуюся над нашей планетой". После слов Чавеса книга Хомского стала бестселлером на Amazon.com.
Новый гуру Чавеса, профессор Хомский, не социальный теоретик. Его взгляды на справедливое общество, как правило, ограничиваются приклеиванием к себе ярлыков либертарного социалиста и анархо-синдикалиста, несмотря на то, что местоблюстители обеих маргинальных позиций неоднократно отказывали ему в праве на аутентичность в выражении соответствующих политических взглядов.
Он предпочитает занимать более удобное положение социального критика. Главный предмет которой - внешняя политика США, а точнее, тот образ этой политики, который сам создаёт себе профессор Хомский. Известный консервативный публицист Дэвид Хоровитц как-то назвал его "аятоллой антиамериканской веры" на том основании, что за аргументами американского интеллектуала лежит глубокая, почти манихейская вера в неискоренимую погрешимость любой политики США.
Картина, которую рисует профессор Хомский, отличается крайней незамысловатостью. Он полагает, что внешняя политика в своей основе проста для понимания даже профаном, а американская внешняя политика может быть легко объяснена тем, что она руководствуется исключительно экономическими интересами элиты. Главными архитекторами внешней политики США являются транснациональные корпорации. Они определяют решения правительства и международных финансовых институтов, а также обладают достаточными возможностями для формирования общественного мнения в различных странах. Хомский полагает, что США не демократия, а полиархия - система, управляемая элитой и периодически одобряемая широкими массами.
Гениальный учёный-лингвист, каким Хомский, бесспорно, является, всегда отличался вынесением безответственных политических суждений. Среди специалистов по внешней политике это часто воспринимается как чудачества гения, которому на досуге позволены некоторые шалости, выходящие за пределы стандартов академической деятельности и интеллектуальной ответственности. Список этих "шалостей" уже довольно внушителен.
Так, профессор Хомский был неоднократно уличён в прямой фальсификации и фабрикации цитат американских политиков в своих книгах, которые должны были разоблачать сущность американского неоимпериализма. Он славится также своим умением выдергивать цитаты из контекста настолько, что они полностью искажают смысл сказанного. В своё время Хомский защищал режим красных кхмеров и выступал против "пропаганды", которая заявляла о якобы имевших место фактах массовых убийств. Он подписал письмо в поддержку Робера Форисона (Robert Faurisson) - отрицавшего Холокост французского интеллектуала, который поставил под сомнение факт существования газовых камер в нацистских концлагерях. С такой же лёгкостью он усомнился и в геноциде боснийских мусульман в Сребренице. Всё это, возможно, следует списать на издержки нравственной позиции, о которой так любит говорить Хомский. Однако, похоже, единственный моральный принцип, которым он пользуется, - враг моего врага (то есть США) есть мой друг (Кастро, Пол Пот, Саддам Хусейн, шейх Насралла, Милошевич), а для борьбы с врагом сойдут любые методы.
Свой способ аргументации и манеру критики профессор Хомский разделяет с большинством левых интеллектуалов XX века. Академические стандарты интеллектуального труда здесь всегда коллапсируют перед лицом той или иной политической задачи, стремление к которой в конечном счёте оборачивается оправданием любых тоталитарных режимов. По своей сути все политические работы Хомского являются пародией на рациональное обоснование в политической науке. Он активно пользуется неподтверждёнными данными и фактами. Его любимый посыл о связи интересов корпораций и действий американского правительства везде принимается за догму. В аргументации преобладают оценочные и эмоциональные заявления, которые применяются к специфически подобранным "фактам". Так, Хомский употреблял такие термины, как "фашистский", "полуфашистский" и "тоталитарный" (содержание этих терминов им нигде не определяется), исключительно в отношении режимов, которые причислялись им к "клиентам" США. В то время как о режимах советских коммунистов и китайских маоистов он в лучшем случае говорил как об "авторитарных".
Хомский-публицист, в отличие от Хомского-лингвиста, является одним из тех интеллектуалов, которые, обращаясь к широкому кругу людей, некритически, даже нечистоплотно, пользовались концептами из политической науки. Благодаря этому они стали популярны в массмедиа, где умение сказать яркую фразу часто важнее, чем прозрачные основания того, что говорится.
Хомский давно уже был героем антиглобалистов, поклонником Кастро и Чавеса, поддерживал антиамериканские настроения в Латинской Америке, выступал сторонником усиления Индии и гегемонистских амбиций Китая, невмешательства в дела Северной Кореи. Сейчас к этому списку добавилась поддержка ядерной программы Ирана. Однако официальное воздвижение Хомского на пьедестал борьбы против империализма знаменует собой симптоматичное явление в современной международной политике и её идеологическом обосновании.
Крушение СССР и беспрецедентный экономический бум 90-х оставили левых интеллектуалов не удел. Они превратились в маргиналов, массовые сторонники которых в лучшем случае способны только бить витрины на улицах во время митингов антиглобалистов и выражать на словах большое сожаление по поводу бедности в развивающихся странах. Казалось, что их идеи потерпели полное банкротство. Тем не менее новые политические и экономические реалии в бывшем третьем мире вновь востребовали левую идеологию, для которой там сформировалась широкая социальная база. Пролетарии в развитых странах оказываются восприимчивыми к идеям всеобщей справедливости, а местные элиты умело пользуются и подпитывают эти настроения.
Проводниками левой идеологии стали авторитарные лидеры и режимы нового поколения (типа режима Чавеса и Моралеса). К ним подтянулись и выжившие динозавры XX века (иранские муллы, Кастро, Ким Чен Ир). Единственное, что объединяет все эти столь разнородные идеологически и экономически режимы, - это антиамериканизм, который превращается в главную доктрину неповиновения. Каждый из них по своим особым причинам преследует краткосрочную цель как можно больше ослабить влияние США в мире, а не провести модернизацию, построить справедливое общество и ликвидировать бедность в своих странах. Хомский как раз идеально подходит на роль главного идеолога антиамериканизма.
Заявление Чавеса также следует оценивать в том смысле, что оно обращено, прежде всего, к людям, живущим на Западе. Трудно представить, что какой-нибудь боливийский крестьянин, выращивающий коку, будет зачитываться на досуге даже такими незамысловатыми книгами, как политические труды Хомского. Режимы, которые стремятся сплотиться против США, активно ищут себе союзников среди интеллектуалов на Западе. Поскольку у них нет никакого нового идеологического багажа, они хотят привлечь на свою сторону проверенную "старую гвардию", представители которой во времена холодной войны спокойно могли выходить на демонстрации, требуя разоружения США, но не требуя одновременно ответного разоружения СССР. Это происходит не потому, что левая идеология вновь стала полностью соответствующей социально-экономической реальности. Современный мир слишком экономически и политически неоднороден, чтобы его можно было описывать посредством таких тотальных концепций. Но потому, что никакой конструктивной замены левому дискурсу в политической науке так и не было выработано, новые лидеры развивающегося мира избрали левых в качестве своих союзников просто по остаточному принципу, не зная другого "идеологического языка".
Уго Чавес и президент Ирана Ахмадинежад, кроме антиамериканизма, имеют мало чего общего идеологически. Зато они придерживаются общего способа выживания. Эти режимы могут существовать только в обстановке глобальной конфронтации, где враг (одновременно причина всех внутренних неудач) обозначен чётко. Международная конфронтация, провоцирование конфликтов - способ удержания власти местными элитами, которые разделяют маргинальную идеологию (левый популизм, исламизм, чучхе). Маргиналы не могут существовать в стабильной ситуации. Они хорошо усвоили опыт СССР, который, пойдя на компромиссы с Западом, развалился на части. Заигрывание с левыми, которое придаёт этим режимам благородный вид для западных интеллектуалов, есть только часть этой стратегии. Хомского откровенно используют в игре, на кону которой поставлено выживание.