Результаты раздачи призов на "Маске" каждый раз оказывается гораздо менее важным событием, чем сам фестиваль. В жизни театра процесс куда интереснее призового итога. Собственно, сам процесс и является итогом. Потому обсуждать конкретные решения жюри если и стоит, то лишь с точки зрения социологии, причем не только театра, но всего общества.
Так, получение Львом Додиным и Малым драматическим театром награды за "Жизнь и судьбу", спектакль по роману Гроссмана, выглядит жестом, скорее, политическим. В ситуации, когда все телевидение во главе с НТВ упорно настаивает на новой, облегченной версии сталинизма, Гроссман оказывается одной из ключевых фигур в борьбе с массовым сползанием в коллективное беспамятство. Государство поддерживает некритический взгляд на собственное прошлое, ощущает себя его прямым наследником, а не жертвой. И потому жест Додина и его актеров выглядит чуть ли не актом гражданского неповиновения. Но становится ли от этого спектакль эстетически совершенным? Один из новых "культурных" сайтов в русском интернете даже провел опрос по додинскому спектаклю, в том числе задав вопрос, не устарела ли его эстетика лет на тридцать.
На тридцать-то вряд ли, но ощущение театральной архаики на сцене не оставляет в "Жизни и судьбе" ни на минуту.
С другой стороны, сегодня успех у публики вообще редко когда связан с революционными жестами. Да и так ли уж их много? Вот выбор музыкальным жюри в качестве лучшего спектакля "Пеллеаса и Мелизанды" Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко - решение, показывающее, насколько глубоко в нас уже проникла политкорректность. "Евгений Онегин" в Большом театре в постановке Дмитрия Чернякова - событие историческое, стершее тонны штампов и тоскливых наслоений с важнейшего произведения национальной оперы. Остается только удивляться решению Большого театра отказаться от показа "Онегина" прошлым летом на фестивале в Зальцбурге (ему предпочли гастроли в Париже в 2009 году), хотя именно в Австрии Большой мог бы вернуться в мировую суперлигу режиссерского театра.
Не назвать эпохального черняковского "Онегина" лучшим означает сделать реверанс в сторону Галины Павловны Вишневской, устроившей после премьеры публичный скандал по его поводу. Но одновременно и признать, насколько в чудовищном состоянии находится российская оперная режиссура. Дирижер Марк Минковски в "Пеллеасе" (он получил отдельную "Маску" за музыкальную часть) показал, каким качественным может быть оперное исполнение даже в России. Но режиссура Оливье Пи не поднимается при этом выше (довольно условного) среднеевропейского уровня. Меж тем в "Онегине", несмотря на его кажущуюся простоту, так много подлинного радикализма, что выбор - в кои-то веки - казался неизбежным.
Интересно, насколько на решение жюри повлияла ситуация, случившаяся на "Маске" несколько лет назад, когда фантастически красивый "Летучий голландец" другого зарубежного режиссера, Петера Конвичного, вообще не был отмечен за режиссуру? Причем назвать его проигравшим в тот год по всем статьям "Аиде" того же Чернякова язык не повернется. Неужели таким образом жюри расплатилось по старым долгам - да еще в ситуации, когда оперный конкурс был обилен номинантами, но не событиями? Апофеозом этого количественного подавления слушателя в этом году стала "Электра" Мариинского театра в постановке Джонатана Кента. Внушительные, но статичные декорации Пола Брауна способны держать зрительское внимание в течение четверти часа, затем на сцене наступает абсолютный режиссерский штиль. Даже пение Ларисы Гоголевской, получившей одну из оперных "Масок" (другую присудили Ахмеду Агади из казанского спектакля "Любовь поэта"), не в состоянии было предотвратить визуальный кризис. Впрочем, и отсутствие штиля на сцене - как в случае с оперой "Маргарита" Владимира Кобекина, представленной Саратовским театром, - ни от чего не спасает. Прежде всего, от скучной музыки.
В каком-то смысле все награды ничего не стоят. Вот Дмитрий Крымов со своими студентами был справедливо отмечен по разделу "новация" за "Демона": прекрасный случай для истории театра, где профессионалы уступают по всем статьям ученикам (и возразить тут жюри нечего). А вот уникальный Алексей Левинский ничего не получил за своих "Игроков" в театре Погребничко. И что, станет Левинский от этого менее великим? Потеряет что-то в своем лица необщим выраженье сам театр "Около"? Нет, конечно же. В конечном итоге мы имеем дело с самооценкой жюри, реагирующего чаще всего на собственное подсознание.
Театральная политика остается неизбежной частью в жизни премий. Спецприз драматического жюри Валерию Фокину тому подтверждение. Его "Живой труп" - настоящая интеллектуальная катастрофа, демонстрирующая, насколько унылым может быть сегодня неконцептуальное прочтение неудачных творений классиков. А ожидавшаяся с большим нетерпением "Женитьба" оказалась "всего лишь" комедией - профессионально сделанной, но не более того. Между тем жизнь в Александринке при Фокине забила ключом - что видно и по "Иванам" Андрея Могучего (приз критики), и по насыщенной паузами и неожиданными мизансценами "Чайке" Кристиана Люпы (неизбежный ноль наград). Да и старый "Двойник" самого Фокина, сделанный в пару к "современниковской" "Шинели" с Нееловой и отчего-то недолюбленный критикой, тоже событие не из последних.
Со времен Грибоедова мало что изменилось в отношении общества к премиям. Люди, раздающие их, норовят обмануться по-прежнему. Применительно к театру это одновременно сладостный и горестный обман, поскольку чаще всего подтверждает давно известный диагноз. Без театра жить нельзя на свете? Нет! В этой безнадежности ответа как раз все дело.
На фото: Сцены из спектаклей 1. "Жизнь и судьба" по роману Василия Гроссмана, Малый драматический театр - Театр Европы (Санкт-Петербург); 2. "Электра", Рихард Штраус, Мариинский театр (Санкт-Петербург); 3. "Живой труп", Лев Толстой, Александринский театр (Санкт-Петербург).