Сейчас можно сказать довольно четко: общей внешнеполитической стратегии в отношении России у Европы просто нет. Европейская идентичность по-прежнему строится на антироссийской основе. Значительная часть современной Европы - вчерашние сателлиты России. Их европейская идентичность антироссийская изначально. Приоритетная задача ЕС - адаптация политических культур и самосознания этих народов к общеевропейскому проекту.
Наиболее крупным из новых членов Евросоюза является Польша - страна с самой сильной и консолидированной идентичностью во всей современной Европе. Во многом это результат искусственного конструирования моноэтнического польского государства, предпринятого после Второй Мировой войны. Однако сама идеология польской национальной идентичности сформировалась задолго до этого и предполагает иные границы. Вот почему современная Польша столь активна на мировой арене.
Это один из немногих реально действующих субъектов международных отношений, как бы ни хотелось некоторым обозревателям представить ее лишь в качестве покорного выразителя воли Вашингтона. Современной Польше, настроенной против России, не только не нужна Европа, в которую каким-либо образом интегрирована Россия, но и такая Европа, которая поддерживает с Россией добрососедские отношения.
По аналогии с имеющим хождение термином "финляндизация", мы можем использовать и такое понятие, как "полонизация" политики. "Финляндизация" предполагает стремление к "замалчиванию идентичности", господство прагматического подхода в отношениях с Россией без акцентов на правовой тематике и без утяжеления этих отношений какой-либо крупной стратегией.
Для "полонизации" же характерна политика последовательного исключения России из евроатлантического сообщества, борьба с любыми формами ее влияния, активная "историческая политика", акцент на нарушениях Москвой западных ценностей. На фоне провала попыток интеграции России в Европу, актуальность данной альтернативы только возрастает. И, надо признать, на фоне кризиса европейской идентичности именно польская модель предлагает ясные основания для коллективного самосознания и политических мотиваций.
Вся современная международная политика сводится к многочисленным попыткам прощупать обстановку, к череде провокаций, для определения возможных реакций. Через политику провокаций удается временно обрести ситуационную субъектность.
Однако стратегическая неопределенность столь масштабна, что даже крупные провокации, затрагивающие большую часть акторов, в основном обречены на встречу с крайне слабыми, глухими реакциями. Такой провокацией была война в Южной Осетии: расчет на субъективизацию международных отношений не оправдался. Однако Запад осознал, что не может бесконечно давить на Россию, не будучи в состоянии вести с ней масштабную войну. Стратегия "полонизации" лишь усиливает идентификационный кризис Запада.
Де-факто общий дефицит субъектности крупнейших культурных и политических сообществ становится характеристикой всей мировой системы. Мир действительно переходит от однополярной модели к бесполярной, и "Пятидневная война" на Северном Кавказе очень ясно это продемонстрировала.
Однако наступающий миропорядок - это не миропорядок "многочисленных властных субъектов" и не миропорядок "всеобщей гармонии". Это - миропорядок хаотичных контактов многочисленных акторов, миропорядок постоянных международных провокаций.