На завершившемся недавно III Международном конгрессе исследователей русского языка "Русский язык: исторические судьбы и современность" пытались принять обращение то ли к президенту, то ли к правительству с просьбой защитить русский язык, для чего следует: сделать предмет "Русский язык и культура речи" обязательным во всех вузах, прекратить сокращать школьную программу по литературе, ну и еще - до кучи - ввести цензуру в интернете, пока этот самый интернет не загубил молодое поколение и национальную культуру. К счастью, рациональное начало организаторов и статус конгресса этому воспрепятствовали. Выступления большинства участников безоговорочно свидетельствовали только об одном: русский язык действительно нужно защищать. Более того, русский язык нужно спасать. От самих филологов.
Филологи - это страшная сила. Более пятисот дурно одетых, еще хуже причесанных, несчастных людей, годами роющихся в предлогах, приставках и частицах, собравшиеся в одном помещении, могли бы совершить небольшой переворот. Если бы, конечно, кто-то смог загнать их хотя бы на баррикады. Но этих никуда не загонишь. Энергия их протеста безадресна, распылена и оттого ничтожна. Они вечно будут возмущаться деградацией и подрывом устоев, визжать и заламывать руки, требуя защиты и справедливости. Потом напишут в "Литературную газету" и будут ждать общественного резонанса. В порядке сублимации.
Вы представляете здесь цвет современной русистики - так или примерно так адресовалась к собравшимся декан филологического факультета МГУ М.Л. Ремнева. Провинциальные дамы в блузочках, туфельках, с золотыми зубами и с праздничной укладкой радостно заулыбались и заискали глазами немногочисленных провинциальных мужчин в протертых на локтях костюмчиках. Те распрямили щуплые плечики и попытались сменить пришибленное от рождения выражение лица на другое, более подходящее случаю. Если вот это - цвет современной русистики, то как выглядит остальное и куда от него бежать?! Или за этими неброскими фасадами действительно таится титаническая сила мысли? А может быть, где-то есть настоящие отморозки современной русистики, которые не разъезжают по конгрессам? Может, они нормальные ребята, а мы их просто не знаем?..
В сущности, сам конгресс вполне мог бы и не начинаться. После того как декан филологического факультета МГУ М.Л. Ремнева сообщила на пленарном заседании, что обращение к русскому языку "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора" принадлежит Чехову, продолжать было уже незачем. Но высокоученая адитория, собравшаяся в конференц-зале, зашипела: "Тургенев, Тургенев", исправляя досадную оговорку. И все, как говорится, завертелось.
Впрочем, еще перед этим ректор МГУ В.А. Садовничий ничтоже сумняшеся поведал присутствующим о существовании какого-то "скоростного русского языка" в интернете. Хотя что взять с математика? Ломоносова процитировал - и то ладно. Про то, что в русском языке можно найти "великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италианского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков". Наверно, в интернете и скачал. Ключевой цитатой его выступления, особенно в свете актуальных проблем национальной политики, стали столь же избитые слова Екатерины Второй о преподавании в Московском университете "природными россиянами на российском языке". С многозначительным упором на "россиян" и "российский".
В таком контексте закономерным выглядело проникновение на трибуну пленарного заседания главного ё-фикатора страны В.Т. Чумакова. Он, как водится, требовал узаконить букву "ё", ибо это есть неотложная задача сохранения русского языка. А куда прикажете девать все остальные буквы русского алфавита, если узаконить только "ё"? Вообще-то русский язык следовало бы отдельным образом охранять от самого Чумакова, который пурист хуже Шишкова. Пуризм хорош при наличии образования, а пуризм от сохи большого доверия не вызывает. Аргумент в том духе, что в школьных букварях все с буквой "ё", а чем взрослые хуже, безусловно, выдает уровень развития языковой и речевой личности уважаемого члена Союза писателей. Почему-то никто не знает, что именно он написал, но, честно говоря, уточнять не хочется - из опасения испытать культурный шок. Товарищ писатель в дальнейшем вязался к выступающим на секциях со школьными придирками в духе: я 50 лет назад выучил, что нужно говорить так-то и так-то, а вы вот сейчас сказали совсем иначе, извольте оправдаться.
Развитием пленарной истерики Чумакова было выступление безымянной завкафедрой русского языка из Воронежа. Воззвав к филфаку МГУ как к последнему оплоту русского языка, она потребовала принять обращение к Фрадкову, в котором были бы изложены первостепенные меры по защите русского языка, включающие в том числе экзамен по русскому языку для чиновников и скорую лингвистическую помощь в каждой редакции.
Если по организации подобных мероприятий судить о состоянии русистики в целом, то лучше сразу удавиться. Даже непонятно, что было хуже - чудовищное распределение докладов по секциям, сами доклады или бутерброды с колбасой по случаю года русского языка. Личное обаяние и научный авторитет некоторых участников не искупают всеобщего позорища. Фундаментальные разделы филологии все еще держатся на стариках, старики сдают, но на общем фоне в глаза это не бросается. А вот те разделы, которые должны бы описывать и анализировать актуальные речевые процессы, выглядят удручающе, ибо старики уже не могут адекватно оценить современную речевую практику, они выключены из контекста и многих вещей просто-напросто не понимают. Жалко было смотреть на В.Г. Костомарова, который с явной опаской, но и с некоторым внутренним торжеством произносил слово CD-ROM, предвещал, что в чатах уже вот-вот можно будет пользоваться не только вербальными, но еще и звуковыми, и визуальными средствами. Пользующиеся и теми, и другими, и третьими тихо хихикали, в особенности тогда, когда уважаемый профессор начал рассказывать про Медведа и олбанский язык словами собственно Медведева, цитируя их по какой-то бумажке. Некоторые, что характерно, конспектировали. В последний момент В.Г. Костомаров все же не ударил в грязь лицом и возразил упомянутому большому ученому, познавшему толк в языкознании, сказав, что олбанский язык - это всего лишь игра, а еще - проверка на прочность русской орфографии. Тут он строго посмотрел на зал и назидательно произнес: к упрощению орфографии общество пока не готово.
К счастью, на завершающем конгресс пленарном заседании эсхатологическая публицистика несколько поутихла. Поредевшие ряды слушателей получили лошадиную дозу грамматики от ведущих специалистов, удостоверились в том, что русскому языку на постсоветском пространстве конкуренция не угрожает, и как-то даже успокоились, почти забыв про пресловутую букву "ё". Праведный гнев первого дня сошел на нет. И политика сквозила в этой грамматике лишь намеками - в частности, некоторыми примерами из Большого электронного словаря словосочетаний и семантических связей, которые представляли собой путинские "жевать сопли" и "мочить в сортирах". Ну и анонсом совершенно параноидального приложения к этому словарю, которое позволяет декодировать скрытые в тексте смыслы, - оказывается, это очень нужно, потому что информацию сейчас принято шифровать, пряча в одном тексте другой.
Самый же финал торжественного собрания русистов был под стать началу. Уже поминавшаяся воронежская дама, одетая в красное и черное, с большим эмоциональным напором читала чудовищнейшие стихи. Еще к трибуне вышел некто Еремеев, который, тряся окладистой седой бородой, сообщил, что код Библии расшифрован, существование вечной жизни доказано математически и следует пользоваться ивритом для интерпретации базовых понятий русской культуры.
Безусловно, многолетнее издевательство на государственном уровне доведет до безумия кого угодно. Второстепенный статус одной из важнейших наук о человеке превращает ее в посмешище. Мучительная обида сквозит в голосе филологов, когда они жалуются друг другу: физики, химики, математики не считают филологию точной наукой, а ведь мы же ого-го, мы же вот даже компьютерной обработкой текстов теперь занимаемся... А нас все еще не ценят, не любят и не уважают, наши часы в школах отдают искусственно созданным предметам... Но чего вы хотели, ребята? Наука нередко оказывается последним прибежищем сумасшедших, и чаще всего это наука гуманитарная. А вычислить сумасшедшего филолога, дискредитирующего всех своих коллег, очень непросто. И даже если на сотню оголтелых истеричек найдется один вменяемый человек, то погоды он не сделает. На фоне городских сумасшедших и старательных провинциальных аспиранток редкие здравомыслящие люди, не разделяющие всеобщей истерики, просто терялись.
Если филолог - специалист по русскому языку - не может рассчитать время своего доклада и вместо пятнадцати минут говорит полчаса, так и не сподобившись обобщить сказанное; если специалист по риторике не выговаривает некоторые буквы и цифры; если основанием типологической оценки периодического издания является мнение мужа (я ему подсовываю журнал, а он морщится - значит, журнал не мужской, а женский); если литературовед всерьез исследует какие-то концепты в произведениях Александры Марининой, не к ночи будь помянута! (впрочем, неизвестно, лучше ли тот, кто исследует концепт бобра в творчестве Пушкина); и если тот, кто борется с матерщиной, произносит ее как "матершына", - то от кого нужно защищать русский язык?
Конгресс таки принял многословное общее решение, в котором отмечался высокий теоретический уровень и актуальность события, а содержание которого свелось к пожеланию сделать поддержку русского языка национальным проектом (превед, Медвед), и помимо всего прочего ходатайствовать перед В.В. Путиным о создании совета по языковой политике при президенте РФ. Пообещали на основании более конкретных предложений выработать другое, подробное решение, посвященное частным вопросам типа ЕГЭ, речевой культуры и риторики.
Лучше б просто письмо написали: Дорогой Владимир Владимирович! Мы охуеваем. Филологи.