Новая нормальность

От редакции. Константин Гаазе недавно был зав.отделом политики «Слона.ру», позже тем же самым занимался на старте газеты «Московские новости». Теперь, говорят, он живет в деревне и что-то пишет. По слухам книгу. Я попросил его написать несколько слов – о чем он там подумывает, сидя в деревне. Выяснилось, что в то время как Дмитрий Орешкин призывает своих читателей без колебаний поддержать Дмитрия Медведева, Константин Гаазе поставил на нем жирный крест.

* * *

Интеллигенция, кажется, серьезно возмущена положением дел в стране. И начинает ожесточаться. Вот несколько примеров только за прошлую неделю. В «Ведомостях» Максим Трудолюбов говорит об отборе новых лидеров, фактически, об условиях люстрации, которые общество предъявит элите в ходе или в результате некой общественной революции. Глеб Павловский в тех же «Ведомостях» обвиняет тандем в ребячестве и безответственности. Олег Кашин значительно радикальней – на OpenSpace он пишет о всеобщей неизбежности практики копрофагии при сохранении правящего режима.

За последние полгода как то незаметно, но очень быстро сменились политические координаты. Главред Esquire Филипп Бахтин, казавшийся мне еще недавно демократическим радикалом, теперь, фактически, возглавляет либеральный мейнстрим. Партия умеренных – не только медведевцев, но и вообще всяких умеренных среди коллег и товарищей – наоборот, редеет на глазах. В июле портал OpenSpace провел круглый стол, где на полном серьезе обсуждалась уже сама возможность коллаборации «пишущего класса» с властью, причем эту самую коллаборацию, как я понял, почти все осудили.

Тема «нерукоподатности», которую вроде бы надежно скомпрометировали демшизовым ярлыком, снова в чартах. То тут, то там на Фейсбуке звучат крики «На один гектар ...ть не сяду!». Но что происходит? Что такого нового сделала или делает власть, чтобы все вокруг так ожесточились, радикализовались и начали размежевываться по принципу «участвовал или нет»? Рассуждая в самом общем смысле, комплекс фрустрирующих интеллигенцию факторов можно уподобить фантомным болям. Фантомные они потому что, ничего существенного, кроме кризисной истории, начиная с 2007 года с властью не произошло, и боли вроде бы неоткуда браться – нового то ничего не случилось. Но при этом все же боли: и ноет что-то, и чувство потери есть.

Во всем, конечно, виноват президент Медведев. Усердно критикуя разные места российской государственной машины, он раззадорил интеллигенцию обещаниями грядущих гуманизма, правосудия и эффективности. Он созывал интеллигентов на советы, говорил правильные слова и даже добился некоторых послаблений для опекаемой страты. Но при этом ничего существенного не сделал, породив, таким образом, в душе у интеллектуального класса чувство разочарования.

Государственная машина меж тем потихоньку жила и живет своей жизнью, оставаясь, в отличие от интеллигенции, крайне нечувствительной к возбуждающим пасам президента. Правда, с каждым днем ее работа – особенно, на фоне речей Медведев о том, как прекрасно все могло бы быть – воспринимается интеллигенцией все хуже и хуже. Отсутствие гармонии между задачами, которые ставит глава государства, и реальным направлением движения этого самого государства породило еще одно «фантомное» чувство – агрессивного отторжения всего, что говорит и делает Медведев. За неполных четыре года в риторике одних и тех же либералов он эволюционировал от «надо дать ему шанс» до «пустое место». Причем дорога к «пустому месту» особенно быстро торилась именно этой весной.

Кроме разочарования и агрессии есть и еще одно чувство, связанное с президентом. Наверное, для интеллигенции самое досадное. Он стал идеологом и проводником новой «нормальности», грубо говоря, из «Наших» сделал инноваторов, а совет по национальным проектам превратил в комиссию по модернизации. Суть институтов осталась прежней, но косметический ремонт и свежий образ президента придал им подобие цивилизованности. С каждым днем границы этой новой «нормальности» становятся все шире: один приличный человек съездил на Селигер, другой – вошел с совет директоров госкомпании, третий – давно в Сколково. Вот, остающиеся вне «пира нечестивцев», граждане и начинают огораживаться. Это третий компонент фантомных болей – чувство поражения, настроение в стиле «кругом враги».

Отрезвление, вернее, избавление от болевого синдрома наступит сразу после осознания, что это фантомные, а не настоящие боли. Случится это примерно через год, когда четвертый президент России Владимир Путин возьмется за дело. Его привычки правителя всем хорошо известны, и мысли о том, что вот, мол, «был у нас шанс, а мы его упустили», быстро уйдут. Но вместе с ними, наконец, уйдет и боль, и ложное чувство потери.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67