Полезность искусства обсуждается уже довольно давно - видимо, с тех самых пор, когда вообще что-либо стало обсуждаться. Пропустим голоногую Античность, худое Средневековье с выстриженной тонзурой, бурный Ренессанс. Шагнем в век Просвещения и вспомним мрачного швейцарца, любителя задавать неудобные вопросы и давать на них заготовленные впрок ответы. Говорят, он зашел дальше других, но так ли это? О, да, он воспел мастурбацию - ход бесспорно сильный, но чуть позже появился еще один, чистейший француз и чистейший маркиз; уж он-то не только достиг космических "пределов наслаждения", но и пострадал так, как нашему швейцарцу не снилось. Бастилия, Шарантон - места печальные и нелюбезные.
Так или иначе, швейцарец ясно сказал, что искусство бесполезно. Сказал, заметим, сочиняя задушевные романы воспитания. Маркиз тоже много чего сказал, но еще больше написал - так много, что ни один читатель, даже самый прилежный, всех маркизовых сочинений не осилит. Впрочем, в историю вошли и тот и другой. Лет через сто после швейцарца тем же вопросом о полезности задался знаменитый русский моралист и ответил на него точно так же. Что опять-таки не помешало ему сочинять романы, повести, рассказы и пьесы.
Сам сюжет "бесполезности искусства" сделался модным, и в, слава богу, ушедшем веке его использовали ничуть не меньше, чем сюжет об особой полезности оного. В этот достойный истинных мыслителей разговор внесла свою скромную лепту анонимный автор, года два тому назад прославившаяся книгой "Дневник Belle de Jour". Книга представляет собой нечто вроде производственного романа, выполненного в жанре дневника. Ее появление, безусловно, связано с модой на календарно организованные женские исповеди, - модой, начало которой положила незабвенная Бриджит Джонс. Как явствует из названия анонимного сочинения, речь идет о дневнике лондонской "девушки по вызову", причем вызов этот обходился клиенту весьма недешево, так что читатель получал возможность узнать некоторые забавные вещи о сексуальных пристрастиях, редких удачах и - увы! - постоянных промахах людей, бесконечно более богатых, нежели он сам. Отличный повод для социального злорадства, не правда ли? Кстати говоря, вот вам прямая прагматическая польза от искусства - социальная терапия: вместо того, чтобы выпускать кишки богатеям, достаточно выпускать пар имущественной зависти, переводя дух при чтении несравненной Belle de Jour.
Впрочем, мы увлеклись. Наша бельдежурка, устав от дневных дежурств и выпустив книжку, ставшую бестселлером, мирно устроилась на обычную работу и завела, следуя еще одной нынешней моде, блог. Небезынтересный, надо сказать. И вот, открыв его 1 августа 2006 года, я прочитал следующее: "Сегодня утром диджей спас мне жизнь". После такого сильного заявления сразу следует уточнение: мол, это совсем не значит, что нашей красавице стало плохо на танцполе и ди-джей, сорвав с головы наушники, бросился делать ей искусственное дыхание. Рот в рот. Как бы не так. Оказывается, дело в том, что в офисе нашей анонимщице скучно, бойфренд ее далеко-далеко и все вообще довольно тускло. А тут она включает радио и - как не отметить точный диагноз диджея! - несколько песен подряд возвращают прекрасную блоггершу к жизни. На всякий случай, приведу рецепт, вдруг кому-нибудь еще поможет:
Bauhaus. Bela Lugosi's Dead
Blondie. Rip Her to Shreds
Sultans of Ping FC. Where's Me Jumper?
Решающий удар по сплину знаменитой дневникессы нанесло именно последнее произведение музыкально-поэтического искусства. Belle de Jour отмечает: "Если вы не знаете этой песни, все, что я могу вам сказать, - извините. А если вы ее знаете и ее прослушивание резко не поднимет вашего настроения, то вас уже не спасти". Вот так. Исключительно в медицинских целях привожу отрывок из этого волшебного сочинения, а в интересах аптекарской скрупулезности дозировки состава сохраняю язык оригинала - ведь рецепты тоже пишут на латыни!
My brother knows Karl Marx
He met him eating mushrooms in the public park
He said: "What do you think of my manifesto?"
"I like your manifesto, put it to the testo"
Took me down to meet the anarchist party
Met a groovy guy, he was arty farty
Said: "I know a little Latin, a kissen an a kai"
Said: "I dunno what it means", I said: "Neither do I"
Eat natural food baked twice daily
Fill your nostrils up with gravy
Don't drink tea and don't drink coffee
Cover your chin in Yorkshire toffee
Dancing in the disco, bumper to bumper
Wait a minute:
"Where's me jumper? Where's me jumper? Where's me jumper?"
Принимать сразу после ланча, днем, на рабочем месте.
Один медицинский факт о себе. Собираясь утром на работу, я всегда слушаю саундтрек Майкла Наймана к фильму "Отсчет утопленников". А вот наибольший терапевтический эффект песни Нила Янга Helpless достигается воскресным вечером, с девяти до полуночи. Жаль, что ни Руссо, ни Толстой не дожили до нынешнего дивного нового мира.
Все вышесказанное опровергается кузминским: "У нас не музыка, а музычка, но в ней есть яд".
Только музыкальные радиостанции открывают нам наше музыкальное лицемерие и ханжество
В перерыве послушаем радио. Нет, не то, которое было в те годы, когда объявлялись перерывы для переворачивания диск ов на вертаке; нет, нынешнее. Подойдем к мыльнице и покрутим шкалу настройки. Или ткнем компьютерным перстом в баннер какого-нибудь AccuRadio. Что за божественно незнакомая музыка польется оттуда! Ты небось и не знал, сколько в мире музыки? Признайся, не знал, так ведь? Теперь знаешь - ее очень много. Даже не очень много, а бесконечно много. Вообразим: в мире есть около ста стран, в которых существует, в том или ином виде, поп-музыка. Каждый год выходят тысячи, нет, десятки тысяч поп-альбомов. Еще примерно столько же стран, где существует так называемая рок-музыка. Чуть меньше альбомов, но все равно счет явно идет на десятки тысяч. Плюс некоммерческая индустрия - душеполезные этноконсервы, рукодельная электроника, а также заумь, выумь, придурь и смурь. Плюс джаз, то жирующий на рекламные заказы, то честно и скромно перебивающийся с гранта на грант. Все вместе - сотни тысяч альбомов, не считая выложенного в Сеть мириада песен начинающих гениев. Не забыть бы еще и скромных любителей, пописывающих песенки якобы для себя, но уже положивших простодушный глаз на жюри районного конкурса народного творчества. Алло, вы ищете таланты? Их есть у меня!
В этой чудовищной музыкальной свалке наши претензии быть меломанами по крайней мере смешны. Над надменными знатоками и любителями держать руку на пульсе (если они только не терапевты) обхохочешься. Что они могут знать? На каком таком пульсе они держат свои жалкие пальчики, эти лилипуты, оказавшиеся в Бробдингнеге? Скорее, они припадают своими тонкими бледными губенками к мощному звуковому потоку, да нет, что уж там, к поверхности океана, который оком не окинешь и ухом не ухватишь. На берегу этой страшной звуковой бесконечности мы делаем вид, что все под контролем и что вон тот барашек набегающей волны явно прекраснее, чем вон тот, видите? ах, он уже исчез, да и Бог с ним. Но на самом деле Бог не с ним, а с нами. Это Он хранит нас от шумовой гибели, от звукового обжорства и мелодического несварения; Он защищает наши уши и мозги от нашествия биллионов маленьких ноток, которые, как муравьи, могут заполонить черепные коробки и выгрызть там все до полной чистоты и блеска. Бог, давший нам разрешение на изобретение флейт, барабанов и синтезаторов, распорядился и по другой части. Только недалекие люди думают, что проигрыватели, айПоды, музыкальные радиостанции и MTV существуют для распространения, даже навязывания музыки. Отнюдь. Бог организует ее в потоки, которые легко регулировать нажатием кнопки или щелчком ушлой мышки; мы получаем право и шанс не быть пожранными нотными насекомыми, так сказать, тянуть малагу из рюмки, а не быть утопленным в бочке с ней, как бедный герцог Кларенс. Так выпьем же за технический прогресс!
P. S. Совсем другое дело с так называемой классикой. Она, слава Богу (а перед кем же еще рассыпаться в благодарностях?) ограничена в количестве; что же до качества, то не слишком большие перепады в оценке есть следствие как раз ограниченности количества оцениваемого. Предположим: нам известна тысяча "классических композиторов". Нехитрый подсчет покажет, что количество возможных манипуляций этими именами на предмет выстраивания иерархий достаточно ограниченно. Так что - при условии, что музыковеды ближайших веков не будут бить балду и околачивать груши, - достаточно скоро ("скоро" по меркам истории) такого рода манипуляции будут исчерпаны. И ведь все потому, что кто-то гениальный догадался заявить: "Классическая музыка кончилась"! То есть она хронологически ограничена примерно десятью веками, причем интенсивный рост количества творцов великой музыки приходится на последние четыре столетия. Подавляющее большинство их опусов, которые дожили до сегодняшнего дня, известны - вряд ли нас ждут многочисленные открытия. А это значит, что мы - слава тебе, Господи! - обречены на приятную и безобидную игру вроде простейшей считалки: "Кто лучше: Бах или Бетховен?"; "Стравинский или Шостакович?"; "Вивальди или Гендель?". Ответ прост: тот, о котором нынче снимают в Голливуде фильм с Николасом Кейджем в главной роли.
P. P. S. От перемены вышеприведенных цифр результаты наших скромных подсчетов никак не изменятся. От разрешения спора на тему "Сколько капель в море" существование самого моря под вопрос поставлено быть не может. Еще до начала любого научного исследования мы знаем, что именно хотим найти. Иначе как мы узнаем, что нашли?