Народный фронт: российские левые на пути к консолидации

В начале 30-х годов, после нескольких лет относительного спокойствия, когда капиталистический мир погрузился в эйфорию экономического роста, закончившегося, однако, катастрофой ноября 1929 года, социальная атмосфера в большинстве западных стран резко обострилась. Вновь, как и в первые годы после победы русской революции, на повестке дня в странах Европы и Америки был поставлен вопрос о радикальной смене социально-экономической системы.

По сравнению с первой волной мирового революционного кризиса 1917-1923 годов ситуация существенно изменилась. Коммунисты могли теперь опереться на всю мощь международного коммунистического движения и Советского Союза, превратившегося в "отечество пролетариата всех стран". Правда, поддержка эта была гарантирована не всем революционерам вообще, а только тем из них, кто согласен был безропотно следовать продиктованной из Москвы линии. А делать это было не так уж просто.

Состоявшийся в 1928 году VI конгресс Коминтерна в своих резолюциях определил две силы, наиболее враждебные пролетариату и коммунистам всех стран: открыто реакционную (фашизм) и демократически-реформистскую (социал-демократия). В соответствии с этой линией отвергалась возможность союза коммунистов с социал-демократическими партиями и, таким образом, закреплялся раскол в мировом рабочем движении.

Послушные Сталину коммунисты европейских (и не только) стран в течение нескольких лет вынуждены были выполнять эту сектантскую программу, несмотря на робкие протесты отдельных лидеров (вроде Тольятти) и критику со стороны Троцкого и других "альтернативных левых".

Только в 1934-1935 годах катастрофа в Германии, где к власти пришел Гитлер, и серьезное ухудшение ситуации в других странах заставили Сталина пересмотреть политику Коминтерна, дав уже запоздалое "добро" на союз с социал-демократами и другими противостоящими фашизму силами. Эта новая политика получила название "тактики Народных фронтов".

Народными фронтами стали называть коалиции левых и центристских политических сил - коммунистов, социалистов, буржуазных радикалов, республиканцев и т.д., которые как грибы после дождя стали появляться в разных странах мира. Первой ласточкой стала Франция, где блок радикалов, социалистов и коммунистов одержал победу на выборах и сумел организовать правительство (коммунисты в него не входили, но поддерживали), проведшее глубокие социальные реформы. Ультраправые, рвавшиеся к власти, были остановлены. Франция стала приобретать черты социального государства. Вместе с тем массовые выступления трудящихся в 1936 году не были поддержаны коммунистами, и назревавшая в стране революция так и не состоялась, оставшись без лидеров и организации: вожди ФКП были повязаны обязательствами перед союзниками по Народному фронту.

С тех самых пор проблема применимости тактики Народного фронта стала одной из самых острых и дискуссионных в левой среде.

Издержки союза с умеренными и центристами для революционных левых были очевидны. Последним приходилось брать на себя ответственность за политику сил, поддерживавших капитализм; более того, они вынуждены были отказаться от привычной для себя ориентации на безусловную поддержку и эскалацию уличной и забастовочной борьбы; все это вместе лишь укрепляло буржуазную систему, позволяло элите повысить свою способность к ассимиляции любого протеста и революционного субъекта в целом, отодвигая перспективу социальной революции в бесконечное будущее.

С другой стороны, цена вопроса была беспрецедентно высока. Все здание европейской цивилизации готово было обрушиться под натиском фашизма. И сил остановить врага в одиночку не было ни у коммунистов, ни у их оппонентов. Возможно, пойдя на компромисс с буржуазными партиями, коммунисты упустили важные революционные шансы, но зато они остановили наступление коричневой чумы.

Народные фронты оказались не просто коалицией левых и центра. Они впервые интегрировали в статусную, системную политику тех, кто выступал до этого как принципиально антисистемная сила, не как оппоненты того или иного правительства, но как противники "старого мира" вообще. Тезис и антитезис сливались в этой исторической точке в обещанном пророками диалектики синтезе, рождая нечто новое, то, что впоследствии прославится как welfare state. Но шанс пролетарской революционной левой был упущен на целую эпоху вперед.

Прошли десятилетия. Традиционное коммунистическое движение, восходящее к сталинистским партиям Коминтерна, к концу века сдало практически все свои позиции. И как только это случилось (а порой и не дожидаясь финала агонии компартий), элиты большинства западных стран бросились разрушать здание, выстроенное в итоге компромисса с левыми, - то самое welfare state. В итоге классовая борьба, казалось бы, навсегда погребенная под сводами потребительства и всеобщего благосостояния, вновь начала обостряться. И это вновь вызвало к жизни левую политику.

Опыт, догмы и традиции прошлого стали для нового поколения левых в России, Европе и Америке самым главным богатством и самой главной проблемой. Как отличить великие трагедии и роковые ошибки идейных предшественников от их мировых побед и гениальных прозрений? Споры об этом не утихают в сегодняшнем, беспрецедентно пестром левом движении. И дискуссия об опыте Народных фронтов должна стать одним из узловых терминалов, в котором выковывается новая левая политика и новый левый дискурс.

Могут ли сегодня левые вступать в союз с несоциалистическими силами и участвовать в рамках таких коалиций в электоральных баталиях? Где лежат границы такого сотрудничества? Не является ли оно, как это было в прошлом, "искупительной жертвой", принесение которой дает искомый результат, но ценой собственной политической смерти?

Первое, о чем следует сказать, - это то, что при всех отличиях ситуация 30-х имеет много общего с нашим временем. Так, повсюду (за редким исключением) происходит торжество правых, реакционных (с позиций левых) режимов, проводящих остроантисоциальную экономическую политику и стремительно сокращающих пространство традиционной демократии (хотя "демократические" декорации сохраняются). Гражданские и политические права ограничиваются или игнорируются ("Патриотический акт" в США, политические репрессии и секретные тюрьмы действующего американского режима, практика и риторика таких откровенно авторитарных режимов, как путинский в России и режим президента Саркози во Франции; репрессии и запреты против левых сил в Греции и Чехии и т.д.).

Однако есть и отличия. Ни коммунисты, ни другие левые не могут похвастаться сегодня былым влиянием, во всяком случае, в большинстве западных стран. Речь поэтому идет не о риске понести имиджевые издержки и "врасти" в систему, но о том, чтобы остановить нарастание антидемократических и антисоциальных тенденций, с одной стороны, и вообще выйти на большую политическую сцену - с другой.

С социологической точки зрения политика Народного фронта, безусловно, означает классовое сотрудничество. В реальной практике 30-х пролетарская левая заключала союз и с мелкой буржуазией, и с интеллигенцией, и со средними слоями города и деревни, и даже с частью средней буржуазии. Когда во второй половине минувшего столетия опыт Народных фронтов был заимствован в азиатских странах, то в широкую коалицию на этапе антиколониальной борьбы входили и "патриотически настроенные" представители феодальных кругов.

С идеологической и политической точек зрения Народный фронт означает коалицию (вплоть до организационного единства) как социалистических сил разной направленности, так и леволиберальных партий и групп.

Оправданием такого, безусловно, противоречивого союза служила пусть и ограниченная, но общность интересов. Остановить фашизм. Прекратить деградацию социальной структуры, культурного пространства, расширить демократические возможности - все это относится к общим интересам разных общественных классов и политических сил. Получить доступ к политической борьбе, а значит, и к новому социальному опыту, необходимому для организации и защиты прав миллионов людей, - тоже насущная необходимость. И если временный союз с несоциалистическими силами позволяет реализовать такую задачу, то это должно рассматриваться как один из существенных аргументов в пользу тактики Народного фронта.

Левые и коммунистические партии в 30-х годах обладали собственной социальной и политической нишей, собственным "капиталом". В отличие от них, современные левые ничего подобного не имеют. Они слишком маргинальны, чтобы всерьез влиять на ход социально-политической борьбы в масштабах общества. Более того, они фактически потеряли связь со своей социальной базой (главным образом постольку, поскольку традиционный фабрично-заводской пролетариат утратил свою роль в общественном производстве и сам реорганизовался, потеряв революционную мотивацию).

Идейная чистота достигается исключительно путем отказа от участия в большой игре, путем добровольной изоляции в маргинальных резервациях, в пространстве чистой спекуляции. Всякий выход из сферы теоретического трепа в неприглядную реальность означает компромисс и отказ от стерильной атмосферы радикального гетто. Но не является ли добровольный отказ от участия в истории преступлением большим, нежели сознательный компромисс с чуждыми, а подчас и враждебными силами? В "Детской болезни "левизны" в коммунизме" Ленин пришел к выводу, что да, является. Как ни странно, спустя восемьдесят лет после этого многие "альтернативные левые" все еще не готовы согласиться с этой мыслью.

Где граница между реформистским капитулянтством и тем разумным компромиссом, на который левые могут и должны пойти ради возвращения в историю и политику? Как всегда, универсального ответа на этот вопрос не существует. Правильный выход может подсказать только живая практика. Но никогда - отказ от нее.

Перед Россией (а во многом и перед другими развитыми странами) стоят задачи, аналогичные тем, которые решались демократическими революциями XIX-XX веков: обеспечение реального социального прогресса, без которого нет и не может быть становления революционного субъекта, и отвоевание демократического плацдарма, не позволяющего элите укреплять структуры вертикальной мобильности, разрушающие все возможности низовой самоорганизации масс. Эти задачи решаются демократической революцией, а значит, союзом классов и общественных сил. Следовательно, мы должны изыскать и испробовать все возможности такого союза. И только когда его смысл и назначение в истории будут исчерпаны, только тогда можно и нужно будет ставить вопрос о дальнейших шагах, выходящих за пределы данной социально-экономической системы.

Без революции демократической не будет и революции социалистической. И те, кто не хочет обращаться к глиняной данности дня сегодняшнего, выступает главным врагом грядущего "штурма небес".

Реальная работа с социальными движениями и независимыми профсоюзами требует не столько красивых слов о социализме, сколько реальных практических шагов в нынешней политической конъюнктуре. А такие шаги сложно сделать, не прибегая к помощи институтов представительской демократии, несоциалистических партий и общественных сил. Важно, чтобы эти шаги вели к росту организованности масс, к расширению их самодеятельности, их участия в жизни страны. Это именно то, ради чего левым сегодня нужен Народный фронт.

Первым, пока весьма карикатурным и, главное, "стихийным" опытом такой коалиции, основанной на временном соглашении разных классовых и политических сил, в современной России стала "Справедливая Россия".

В ее рядах представлены лидеры и активисты рабочего и иных социальных движений, исповедующие действительно социалистические взгляды (Илья Пономарев, Олег Шеин, Светлана Горячева, Галина Хованская и др.). Помимо них, разумеется, немало представителей среднего (в первую очередь регионального) бизнеса и (особенно до недавнего времени) бюрократии. Объединяет эту разношерстную компанию негативная солидарность: всем известно, против кого они дружат.

Скептикам, любящим рассуждать о "второй партии власти", смысл существования которой ограничивается якобы жаждой кремлевской администрации оттянуть электоральный кусочек из пирога компартии, следовало бы понаблюдать за каким-нибудь региональным отделением СР. Кого бы ни занесла туда судьба: лидера местных профсоюзов, съевшего собаку на практике классовой борьбы, буржуа средней руки, которому недостает "административного ресурса" для получения искомой нормы прибыли, дежурного грантососа или звезду местного телевидения в отставке, - все собрались в партии "небритого социализма" не от хорошей жизни. Им всем не нашлось места в партии власти, а без власти вообще им не выжить. Каждому - по своим причинам. Но каждый - именно так.

В переводе на язык социологии это и означает, по факту, стихийное сложение классовой коалиции, направленной против партии крупного капитала и бюрократической олигархии.

Отсюда же идейная путаница и чехарда риторических штампов. Внутренние противоречия исключают формирование устойчивой дискурсивной культуры и обрекают на эклектизм.

Все попытки "политологов" и прочих "талантов" из числа "здравомыслящих обывателей" объяснить феномен "эсэров" аргументами из арсеналов кремленологии (науки, посвященной изучению кремлевских башен) останутся поверхностной болтовней и никогда не выйдут за границы банальности. Сущность любого политического феномена имеет классовый характер, и анализировать его следует именно с этой точки зрения.

Итак, "Справедливая Россия" родилась как стихийная классовая коалиция. Ее успех напрямую зависит от того, удастся ли ей сохранить свой характер Народного фронта, то есть не унитарной партии (в таком качестве она превратилась бы в чистой воды "симулякр", управляемый кем-то из сильных мира сего и никому, кроме него, не интересный), а относительно свободной федерации разнородных сил. И ключевым вопросом тут является позиция организованной части социальных движений и тесно связанных с ними "альтернативных левых" (только левые могут добиться сохранения автономии социальных движений; прямое включение профсоюзных и других общественных активистов в списки любой партии ведет только к личному карьерному росту и ассимиляции протеста). Впервые за долгие годы от позиции левого движения напрямую зависит решение политической дилеммы первой величины.

Дело, конечно, вовсе не сводится к вопросу об участии в политическом проекте "справедроссов". В конце концов, это лишь одна из возможных комбинаций (и уж совсем не идеальная). Но вопрос о демократическом фронте борьбы с господством олигархии наконец приобретает конкретные очертания. Его решение - дело ближайшего будущего.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67