Национальная идентичность: от болезни к лечению

Традиция самоуважения

Есть на Востоке одна давняя традиция. О ней не кричат на каждом переулке, и за нее не поднимают тостов. Она настолько органично вплетена в народный архетип, что, не фиксируясь сознанием, просто работает. Традиция эта заключается в том, что к гостю в доме отношение особое: его заповедано всячески ублажать, но одна вещь ему категорически воспрещена. Гость не может прийти в дом и начать поучать хозяев, как им следует жить. Нарушение этого правила приводит либо к агрессивной реакции хозяев, либо, если хозяева не в силах оказать сопротивление превосходящей силе, к моральной катастрофе, полной утрате хозяевами самоуважения и чувства самоценности.

По большому счету, это и русская традиция, однако же с тем отличием, что на Руси всегда находилась тонкая, но устойчивая прослойка, позволявшая себе этой традицией пренебрегать. И тогда полнилась Русь полоумными учителями, которых никто не хотел слушать и у себя-то дома. Зато в России находилось немало готовых слушать чужаков открыв рот, не замечая, что те, как говорится, "и ноги на стол".

Слушать велеречивых иностранцев были готовы поверхностные "образованцы", но, что самое ужасное, цари. Один царь, поддавшись коварным наущениям, "закрепостил" церковь, низведя ее до уровня своего отдела пропаганды. Другой, разночинец, следуя "непобедимой теории", пошел далее, устраняя и царя, и церковь вместе с ним. Последнюю, впрочем, лишь с частичным успехом. Третий, партработник, устранил уже само государство Российское в его суверенных границах.

И во время бесконечных непродуманных реформ, с самых петровских времен, слышен знакомый лозунг: "Учиться, учиться, учиться!". Лозунг, казалось бы, исключительно положительный, однако же только в том случае, если учителя такие, как должны быть: беспристрастные, неподкупные, имеющие целью добросовестную передачу знаний, а не введение учеников в заблуждение или, еще хуже, - в перманентный транс. Но именно добросовестность иностранных учителей в России редко кому приходило в голову проконтролировать. Те же, кто был готов слушать раскрыв рот, не понимали значение здорового скептицизма и учились новомодным социальным теориям, как очередной ереси - чисто на веру. В легкомысленной надежде, что "немцы" дурному не научат.

Конечно, если бы вышеупомянутая традиция незыблемо соблюдалась, такого "лжеучения" не происходило бы. Поубавилось бы и "лжеучителей". Наверно, в этом и состоит смысл существования традиции осторожного отношения к учителям, пришедшим тебя учить в твоем собственном доме. Ведь очевидно, что она не была введена в обиход полицейскими методами, а закреплена в результате естественного отбора и даже, возможно, ценою исчезновения народов, ею пренебрегавших. Если бы эта прекрасная традиция соблюдалась, русских катастроф могло бы и не быть - во всяком случае, фанатичных защитников новых сомнительных идей было бы значительно меньше, а значит, меньше и крови.

Победа над капитализмом и русскими

Авторы популярной теории о вине Москвы в голоде 1932-1933 годов на юге России избирательно закрывают глаза на тот факт, что катастрофа произошла как следствие реализации сразу двух непродуманных политических инноваций, двух идей: "социалистической" и "украинской". Эти инновации шли рука об руку, и одну без другой в то время представить было и невозможно. "Украинизацию" на Украине невозможно себе представить без "победы над капитализмом" - в одном и другом процессе мы видим тех же фигурантов, и тяжесть катастрофы прекрасно коррелирует с пиком их "усилий". И в случае коммунистической идеи, и в случае "украинской" - мы имеем дело не с автохтонным развитием, а с заносом и некритическим восприятием идей, упрощенных и "любезно" адаптированных для "упромысливания варваров".

Тут бы нам и вспомнить хорошую восточную традицию... Тогда бы и коммунистической власти на Украине, а вслед за ней теперь и "оранжевой", никогда не пришло бы в голову требовать от граждан согласиться, что они на самом деле не русские, а "украинцы". А ведь речь идет не о каком-то диком племени, которое следует "упромысливать" и "цивилизовывать", а о народе, который живет на своей собственной территории более тысячи лет и все это время называет себя русским.

Нынешняя свистопляска по поводу "голодомора", поднятая теперь на Украине, никогда не могла бы принять тот характер беззастенчивого навязывания народу чужого фальшивого мнения. Одна из последних ющенковских сентенций по этому поводу особенно показательна: "Как могли советские люди убивать украинских детей?" И действительно, как? Обращает на себя внимание ложная методология данной формулировки, созданная специально для облегчения подтасовок. Ведь если мы говорим о "советских людях", то голод на юге СССР был продолжением большевистских "реформ" и Гражданской войны. То есть "советские люди" убивали "советских детей". Но где же тут "голодомор украинцев"? Его, в таком случае, не найти. Если же проводить дифференциацию по национальностям, то также надо быть последовательным до конца и вспомнить национальность не только убиенных, но и самого "вождя народов", а также тов. Кагановича, полновластного наместника "отца родного" на Украине.

Какой национальности, в конце концов, был действительный член АН СССР Грушевский, автор мифа об "украинском" характере населения Киевской Руси? В самый разгар голода его последователи в Киеве как ни в чем не бывало докладывали о колоссальных успехах украинизации. О том, что благодаря "заботе партии и правительства" все больше граждан, "ошибочно" считавших себя русскими, становятся на путь идеологического исправления и превращаются в "свидомых украинцев". Сам Грушевский в это время спокойно проживал в Москве и никаких неудобств или угрызений совести от голода на юге России не испытывал. Почему бы, в таком случае, честно не признать, что украинствующие власти УССР убивали русских детей?!

Но украинский президент в данном случае не преследует цель обвинить грузин, евреев или тем более отцов "украинской идеи". Что вы! Саакашвили - его лучший друг, а в Израиле украинский президент надевал кипу и целовал Стену Плача... Цель Ющенко - обвинить русских и Россию. Но как это сделать, если цель большевиков как раз в том и состояла, чтобы путем голода и репрессий уничтожить опору русского национализма на юге России, где его позиции были особенно сильны?

Не будем забывать, что главным оплотом белого движения был юг европейской России и Сибири, где, собственно, и развернулись главные действия Гражданской войны. Именно русское казачество с его традиционным укладом и верностью религии составило наиболее проблемную для большевиков часть населения. Хотя в числе белых были и монархисты, и левые, идейный костяк составляли русские националисты, а идейной базой служили работы таких националистических мыслителей, как Ильин. И в отличие от региональных сепаратистов, русские националисты претендовали на власть в самой Москве.

В результате Гражданская война и последовавшие периодические репрессии против крестьянства стали, по сути, войной на уничтожение русского национализма как авангарда антибольшевистских настроений, операцией по подрыву его демографического очага. Большевики понимали, что именно русский национализм - ни в качестве идеологии, ни в качестве организованной силы - не должен проникнуть в ВКП(б) и органы советской власти. Для Сталина и значительной части его окружения просачивание русских националистов в партию создавало угрозу оттеснения от рычагов власти под предлогом "национальной ущербности".

Напротив, в украинских националистах существенной силы до поры до времени не усматривали, и после окончания Гражданской войны значительное их количество пополнило ряды ВКП(б) Украины, заняв немало должностей в среднем звене аппарата. Причиной такой мягкости властей была благодарность большевиков "свидомым украинцам" за тот раскол, который последние внесли в толщу русского народа, отвлекая его значительную часть от борьбы за установление русской национальной власти на всей исторической территории России.

С этого момента политическая борьба за власть была подменена фольклорно-историческим культуртрегерством и насильственной украинизацией гуманитарной мысли, которые продолжались в полную силу и в разгар так называемого "голодомора". Большая часть бывших членов "буржуазных" украинских партий, перебежавших в КПБ(у), активно занялась культурным геноцидом - "украинизаторством", а впоследствии и прямым физическим уничтожением ненавистных им крестьян-малороссов, не желавших отказаться от своей русской идентичности. Один из ведущих украинизаторов, министр просвещения Николай Скрыпник, помимо насильственного обращения русских в "украинцев" лично занимался "усиленными хлебозаготовками", а попросту - организовывал ограбление крестьянства, что и вызвало голод. Сам Грушевский в то время писал: "Я здесь, несмотря на все дефекты, чувствую себя в Украинской Республике, которую мы начали строить в 1917 году, и надеюсь, что дефекты выравнятся со временем..."

Конечно, в дальнейшем, уже после того, как те оказали всемерное содействие сталинской власти в уничтожении русского национализма, украинские "свидомые" столкнулись с "черной неблагодарностью" хозяина. От них решили избавиться. Их судьба, впрочем, достойна судьбы всех предателей и двурушников. Казалось бы, их песня спета. Однако через пятьдесят лет издыхающая коммунистическая номенклатура, все еще смертельно боящаяся русских националистов, успела перекраситься в "украинско-националистический" и так на время себя спасти, найдя новых покровителей на Западе. Нигде не было такого массового превращения советских начальников в "национальные политики", как это происходило на Украине. Теперь экс-советские политики, наподобие бывшего коммунистического секретаря и первого президента Украины Кравчука, не моргнув глазом "осуждамс голодомор", будто бы только сейчас прозрели. Миф о "вине Москвы" оказался по сердцу большей части номенклатурного политикума на Украине.

Уязвимая мифологема

Впрочем, и с этим новым украинским национальным мифотворчеством не все так хорошо, как может показаться малообразованным новообращенным "украинцам". Как бы ни старались приписать различные исторические фигуры Малой и Червонной Руси - Хмельницкого, Вишневецкого, Сковороду - к "украинцам", это никогда не будет выглядеть убедительно. Дело в том, что имеются многочисленные факты, говорящие об обратном. Мы знаем самоназвание народа, живущего тогда и сейчас на земле современной Украины. Этот народ никогда не называл себя "украинцами", зато называл русскими или русинами. И мы знаем, что этот народ также называл собственный язык когда "русским", когда просто "мовой" (от общерусского слова "молва"). Доподлинно известно, что народ, живший на территории современного государства Украина, никогда прежде не называл свой родной язык "украинским", на что также есть масса свидетельств.

Адептам "украинской идеи" в каком-то смысле очень не повезло. Их миф появился слишком поздно, когда развитие средств хранения информации исключает загадочность и туманность происхождения - основу любой национальной мифологии. Вместо сотворения из пены, из хтонического хаоса в украинстве ясно просматривается вполне заземленная активность конкретных людей, причем далеко не ангелов. " Слишком человеческое", - сказал бы классик.

Каждый из великих европейских национальных мифов берет свое начало в темных веках. Например, мы до сих пор точно не знаем происхождения слова "Русь" - тут есть несколько прямо противоположных теорий. Миф завораживает своей многозначностью, альтернативностью и одновременно строгой апелляцией к бесспорному авторитету предков, сохранивших "великую истину". Это предполагает ситуацию, когда этот авторитет не может быть поставлен под сомнение элементарным сравнением источников.

Многозначность великого национального мифа избавляет от необходимости лгать, идя вразрез твердо установленным фактам, как это частенько случается с украинствующими историками. Миф предполагает естественную изоляцию текста от действительности разрушающим память временем. На самом деле именно деструктивному действию времени на историческую память мы обязаны сотворением любой устойчивой национальной мифологии.

В случае украинского мифа упомянутое условие не соблюдается. Советская, искусственно создаваемая изоляция публики от первоисточников и альтернативных мнений закончилась. Вместе с ней разрушилась и среда, в которой украинский миф мог бы расцвести естественным образом. И теперь этот миф поддерживается политиками на "искусственном дыхании", гальванизируемый долларовыми инъекциями.

Конечно, если бы над планетой надолго опустилась ночь нового тоталитаризма, информационного коллапса, тогда украинский миф по-настоящему расправил бы свои крылья. Третья мировая война и новое Средневековье - вот условия, которые могут придать жизнеспособности "украинской идее". А до этого срока Украина вынуждена существовать как историческая случайность, лишенная внутренней ценности. Чем является Украина и идея украинской обособленности перед колоссальной силой традиции русской цивилизации, укорененной в полуторатысячелетней истории? Эфемерным ростком, без глубоких корней и достаточной почвы для надежного укоренения.

Болезнь русского идентити

Не имея собственного источника силы, "украинство" стало паразитом на теле русского народа. Не отдельной самодостаточной сущностью, но болезнью русского идентити. Начинается эта болезнь с русофобии. Результатом болезни является инфляция национальной аутентичности, потеря ее ценности в глазах обладателя. А потеряв свою высокоценную русскую идентификацию, новообращенный "украинец" становится "дежурным второгодником", вечным учеником западных соседей, третьесортным европейцем. Отречение от русского "Я" - по незнанию ли, по глупому ли расчету - ведет в такие "апельсиновые рощи", откуда трудно бывает выбраться без посторонней помощи.

"Оранжевая революция" также стала, по сути, продолжением вялотекущей мировой войны против русского идентити и его политического охранителя - русского национализма. Войны, начавшейся столетие назад и с тех пор не утихающей. Впрочем, активизация "украинства" имеет свое объяснение. Национальные инстинкты русских, будучи долгое время подавляемы, находили свой выход в различного рода бегстве от собственного "Я", в попытках самореализации в качестве члена иной народности либо в качестве члена искусственной, "сконструированной нации".

Наступление "оранжевой заразы" будет продолжаться до тех пор, пока русским не будет предоставлена возможность в полной мере реализовать свои природные национальные инстинкты в рамках своей собственной нации. Поэтому легализация национализма в России - наиболее надежный способ борьбы с "оранжевой чумой". Если это не будет сделано в самое ближайшее время, "украинская идея" или ее уродливые отпрыски будут продолжать расползаться по телу русской нации, невзирая на границы. В России потенциально чувствительными к "оранжевому вирусу" являются южные регионы страны, подвергающиеся нашествию мигрантов и не всегда чувствующие поддержку Москвы в решении возникающих межэтнических проблем.

Не будем забывать, что значительная часть населения Краснодарского края, Ставрополья, Белгородской, Воронежской областей - южнороссы, которые практически могут выбирать между своей принадлежностью к русской или русофобской "украинской" нации. Их традиционная нелюбовь к "жирующей" Москве может стать удобренной почвой для "оранжевой" пропаганды. Из нынешних "кубановедов", по типу "украиноведов", может в какой-то момент сформироваться новая сепаратистская русофобская интеллигенция. Другой проблемный регион - Дальний Восток, где пренебрежительное отношение центра также порождает "оранжевые" и в дальнейшем сепаратистские настроения в самой что ни на есть русской среде.

Окончательная "ампутация" из российского политического пространства "оранжистской" Украины не поможет. Это все равно что бороться хирургическим путем с гангреной у больного сахарным диабетом: отрезается палец, потом стопа, потом нога до колена, но гангрена после непродолжительной паузы продолжает распространяться. Для эффективной борьбы с такого рода болезнями нужно системное лечение, но начинать его следует вовремя.

Русское содержание

Естественным стремлением любой живой нации является стремление к такому положению, когда государственная власть, существующая на территории ее проживания, какой бы она ни была по форме (монархическая, демократическая или еще какая), всегда оставалась бы национальной по своему содержанию. В настоящее время ситуация, можно сказать, критическая: утрачен русский характер власти на большей части ареала проживания русского народа. Власть тут позиционирует себя либо как "вненациональная", либо открыто русофобская. Такая динамика развития событий требует как можно более быстрой мобилизации русских интеллектуальных, государственных и политических ресурсов для противодействия разрушающему действию "оранжевой болезни" на русское идентити. Речь идет не только о России, но о мобилизации всех, считающих себя русскими, где бы они ни проживали.

Идейно-политическое течение, своей главной целью считающее сохранение и укрепление русского идентити, может с полным правом называться русским национализмом. Хотя для ясности имеет смысл отталкиваться именно от легитимной по всем международным законам цели сохранения национального идентити, а уж как это называть: национализмом, народничеством, народностью, "идеологией русского большинства" или как-либо еще - вопрос вторичный. В любом случае, "оранжевая" опасность велика, а наблюдаемая скорость реанимации политических средств защиты русского идентити абсолютно недостаточна.

Например, для того, чтобы из маленькой новоорганизованной партии националистов выросла значительная политическая сила, готовая демократическим путем прийти к власти, понадобились бы годы, если не десятилетия. Будет ли существовать Россия и "Русский мир" к тому времени, если течение болезни пойдет так, как теперь? Темпы политического развития русского национального самосознания следует поставить в соответствие ускоряющейся динамике глобализованного мира. Единственно разумной стратегией утверждения русской националистической идеологии нам представляется идеологическая индоктринация уже сформированных и действующих политических сил через диалог национально мыслящих сил с властью и отдельными партиями. Этот вывод, по нашему мнению, касается не только России, но и, например, Украины.

На пути подобной индоктринации не лежит никакого непреодолимого препятствия до тех пор, пока первые лица политических движений продолжают оставаться генетически русскими. Ведь в этом случае, в отличие от лидеров большевиков, у них нет никаких неустранимых карьерных причин опасаться русского национализма. Причем именно партии, которых часто критикуют за то, что те "не имеют пока устойчивой идеологии", в большей степени подходят в качестве акцептора национальной идеи, чем жестко идеологические партии коммунистического или либерального толка. Партии, все еще ищущие свою идеологию, в конце концов ее найдут, и этой идеологией может и должна оказаться идеология умеренного русского национализма.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67