На границе

«Мир искусства» и мир Левитана – один из главных сюжетов выставочного хита этого сезона в Третьяковке. Ретроспектива Левитана напоминает о боях на арт-фронтах столетней давности. Их отзвуки слышны и сегодня.

Выставка в Третьяковской галерее продлится до 20 марта.

* * *

Выставок Исаака Левитана (1869 – 1900) в Третьяковской галерее не было уже полвека. Неудивительно, что нынешняя ретроспектива бьет все рекорды популярности: художник представлен не только хрестоматийными работами, знакомыми еще по «Родной речи» и цветным вклейкам в учебники литературы, но и редкими, и даже неизвестными в России произведениями. Так что нынешние две с лишним сотни тысяч зрителей к закрытию могут превратиться и в 250 000.

Среди 300 представленных на выставке работ есть картины и пастель из Израильского музея в Иерусалиме. Они попали туда от наследников Левитана, проделав в свое время сложный путь по европейскому континенту (после революции племянник Левитана оказался в Париже).

Впрочем, открытия еще впереди: среди картин, чье местонахождение по-прежнему неизвестно, есть и большеформатное полотно «Осень. Вблизи дремучего бора». Оно датируется 1895-1898 годами, в каталоге печатают фотографию, сделанную в ателье Левитана при его жизни. Не ясна и судьба нескольких воспроизведенных в каталоге пастелей, в том числе пропавших из музеев в годы Второй мировой войны (не исключено, что эта публикация даст поставщикам фальсификаций на арт-рынок простор для творческого воображения).

Помимо новых работ выставка предлагает и новый взгляд на историю. Прежде всего, это касается отношений между «передвижником» Левитаном и модернистами из «Мира искусства» («передвижничество» Левитана тут взято в кавычки, поскольку Стасов, да и многие его товарищи не очень жаловали пейзаж как жанр и не считали художника «вполне своим»). Правда, для внимательных читателей мемуаров никогда не было секретом, что «мирискусники» не просто ценили Левитана, но и постоянно приглашали его участвовать в своих выставках, даже в Мюнхен вывозили.

Это вызвало, впрочем, двусмысленную реакцию самого художника. И выставкой в целом, и русским разделом в частности, и собственным в нем участием Левитан остался доволен (он заезжал в Мюнхен по пути из Наугейма), но в письме к Дягилеву не преминул заметить, что не думает, «что русскому художнику надо непременно бывать в Европе».

В специальной литературе не раз описывались подробности отношений Левитана и мирискусников[1]. Но впервые широкой публике напоминают о деталях художественных споров (в каталоге публикуется обстоятельная статья Л.И. Захаренковой «Левитан и «Мир искусства»), и даже перепечатывают знаменитую статью Сергея Дягилева «Памяти Левитана» из «Мира искусства» (1900, № 15-16). Дягилев написал ее, не дождавшись статьи от А.П. Чехова.

В советском искусствознании эту статью было принять считать тенденциозной, хотя в ней невозможно обнаружить передергивания или что-то, вызывающее отторжение – по крайней мере в той части, где характеризуется творчество Левитана (а вот восторги автора перед салонным живописцем Альбером Бенаром кажутся сегодня излишними).

Дягилев не побоялся избрать эпиграфом для статьи полемичную по отношению к живописцу цитату из заметки Достоевского о Жорж Санд: «У нас, у русских, две Родины: Русь и Европа», и заявить, что Левитан «не боялся любить Запад», поскольку именно эта любовь помогала оставаться ему русским художником. Но при этом осмелился на шаг, на который был мало кто способен из современников: он поставил творчество Левитана вровень с классиками русской литературы: «если искать в полотнах наших художников свежести тургеневского утра, аромата толстовского сенокоса или меткости чеховских штрихов, то неизбежно приходится признать, что во всей русской пейзажной живописи от венециановских времен и до наших дней только один Левитан может подать руку этим поэтам и не раз подымается до их величия». Левитан сформировал у целого поколения представление о русском пейзаже, научил публику видеть и понимать природу. Его творчество в то же время свободно от неославянофильства, увлекавшим Виктора Васнецова, который «не прочь был бы запретить вовсе смотреть на иностранное искусство, а всех русских художников переодеть в иностранные костюмы».

Когда Дягилев пишет о непонимании левитановских произведений критикой, он еще не догадывается о суровой оценке, которую полгода спустя вынесет пейзажисту идеолог передвижничества В.В.Стасов: дескать, в последние годы жизни Левитан «что-то пошатнулся и стал повторять зады, и то еще в значительно ослабленном виде»[2].

И уж в любом случае стоило быть благодарным Дягилеву за многочисленные цитаты из писем Левитана. Они затерялись с течением лет (Дягилев был отвратительным хранителем собственного архива), и эта публикация – единственная, сохраняющая фрагменты левитановских писем.

Борьба вокруг его имени осложнялась тем, что «мирискусники» объявляли близкими себе лишь нескольких передвижников – с Левитаном еще Крамского, Сурикова, Серова, что не могло не раздражать тех, кого оставляли в прошлом. Ревность порождали любые телодвижения "новых людей", тем более если они меняли устоявшийся миропорядок. Так, 6 апреля 1898 года Репин сообщает художнику Александру Куренному новости о возглавляемой им студии Тенишевой: "У нас тут произошла большая перемена в отношении княгини к моей школе. С тех пор как приезжал сюда Алекс[андр] Бенуа и Дягилев устроил выставку декадентского характера, княгиня так увлеклась новым стилем, что совсем уже охладела к моим школярам"[3].

Два года спустя он не в силах скрыть своей неприязни: "До чего Серов предался Дягилеву!!!" (письмо И.С. Остроухову от 6.3.1900. Там же, с. 145). Звучит даже мягко по сравнению с тем, как Репин видел Бенуа: "Я думал, что он, паршивец, только в живописи дилетантишко безграмотный а он и в литературе такая же обезьяня с […] поносом. Что за слог! Какие предложения! – какой-то мусор прилагательных инородческого жаргона, связанных, как выметенная труха, оборванной веревочкой… Мочи нет читать эту […]»[4]. А книгу Бенуа «История русской живописи» он и вовсе называет «гаденькой».

Тем не менее Репин не возражает против помещения репродукции своего этюда «На солнце» в "Мире искусства", о чем его просила редакция, а общую оценку Дягилева дает довольно взвешенно: "Да, Дягилеву не дал бог такту. Везде напортит – уж очень не в меру властолюбием одержим. Министром искусств норовит стать (...). Но Дягилев хорошая ищейка - какие вещи откопал! Это хорошо, - пусть копает. И выставки его я люблю"[5]. В декабре 1903 года Репин включил Дягилева в основной список лиц, которым доверил бы в Петербурге покупку картин для Третьяковской галереи.

Обе партии, передвижников и мирискусников, пытались перетянуть Левитана на свою сторону. Но он продолжал участвовать в выставках обоих объединений. Ситуация усложнялась в тот момент, когда совпадали сроки проведения выставок. В итоге Левитан вынужден был делать специфический выбор. Так, он показывает около 30 этюдов на второй выставке «Мира искусства», но одновременно выставляет завершенные полотна на XXVIII выставке передвижников. Впрочем, рецензенты уже смотрят на его произведения с прищуром: ореол декадента накрепко пристал к его образу. Потому «Петербургская газета» в № 28 от 29 января 1900 года об одних его работах пишет как об «очаровательных картинках», о других – как о «совершеннейшей мазне». За день до этого «Петербургский листок» утверждал в связи с участием Левитана в проекте мирискусников, что «трехлетнее увлечение «декадентством» еще не могло его искалечить». А уже 3 февраля тот же рецензент заявляет, что « в каждой вещице чувствуется, как г. Левитан старается подделаться под болезненный вкус декадентов…». И даже рецензентов передвижнической выставки раздражал «декадентский стиль» левитановских полотен.

Критики-современники лишены многих преимуществ потомков: первые могут позволить себе субъективность и даже временное ослепление. На то партийность и партийность, чтобы глушить мысль заранее заданными установками – мало где это еще так очевидно, как в искусстве.

Но столетие спустя приходится признать: выбор Левитана был верен. Не разрывая отношений с хиревшими на глазах передвижниками (см. у Репина в письме Остроухову от 25.11.1901: «У передвижников нельзя же отрицать некоторой универсальности дела. Пробитая дорога, установленная фирма. Важное прошлое»), он сделал выбор в пользу нового. Этим новым оказались «мирискусники» во главе с Бенуа и Дягилевым. Никто не виноват, что других художественных сил, способных помочь Левитану в развитии, тогда в России не было.

Эхо тех давних боев на художественных фронтах было слышны на протяжении всего ХХ века. Собственно, и начались они задолго до конфликта передвижников и «мирускискников» - те же передвижники деятельность своего объединения начали с атак на господствовавшую академическую школу. И так естественным образом поступали представители всех течений в русском искусстве ХХ века, от футуристов до … здесь наступает естественная пауза, вызванная диктатурой пролетариата и обслуживающей его художественной средой. Диктатура исчезла, но среда осталась. Следы ее интересов, ее вечно гниющей эстетики, видны и в недавних скандалах, связанных с показами современного русского искусства в Париже, от «Целующихся милиционеров» до работ Авдея Тер-Оганьяна в Лувре. Всякий раз российское министерство культуры пыталось не просто дистанцироваться от происходившего, но и принять деятельное участие в прямом запрете таких показов.

Легче было бы вспомнить историю, ведь бороться со временем бессмысленно. Проще научиться с ним работать.

* * *

[1] О «партийности» в русском искусстве конца XIX века см., например, монографию А.А. Федорова-Давыдова «Исаак Ильич Левитан. Жизнь и творчество» (М., 1966), особенно главу «Новые поиски и достижения», где исследователь на примере нескольких картин приводит примеры сближения Левитана и формирующегося модерна .

[2] Цит. по: Сергей Дягилев и русское искусство. В 2 т. Сост. И.С.Зильберштейн и В.А.Самков. М., 1982. Т. 1. С. 325

[3] И.Е.Репин. Письма к художникам и художественным деятелям. М., 1952. с. 125.

[4] П. Стасову от 12.12.1900. // Цит. по: И.Е.Репин и В.В.Стасов. Переписка. Т.3. 1895 – 1906. Подгот. А.К.Лебедевым и Г.К.Буровой под ред. А.К.Лебедева. М.-Л., 1950. с. 43. (лакуна сделана составителями сборника. – А.М.).

[5] П. И.С. Остроухову от 25.11.1901. // Цит. по: И. Репин. Избранные письма в двух тт. 1867 – 1930. М., 1969. т. 2. С. 167.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67