С выходом этого романа история мировой литературы обогатилась сразу двумя курьезными сюжетами. Во-первых, автор «Страны вина», чей псевдоним Мо Янь в переводе с китайского означает «молчи», по сути, стал первым китайцем, получившим Нобелевскую премию. Во-вторых, сама книга 57-летнего профессора из Гонконга была издана санкт-петербургской «Амфорой» накануне решения премиального комитета в серии «Будущие нобелевские лауреаты». Таким образом, издательство ловко предугадало победу, и если поначалу кое-кто из наших маститых критиков принципиально не собирался читать автора, в чьем послужном списке значится роман «Большие груди и широкие бёдра», то прочие классики литературы из близлежащих окраин были иного мнения. «Если бы лауреата Нобелевской премии выбирал я, то это был бы Мо Янь», – заметил Кэндзабуро Оэ.
С одной стороны, реалии в «Стране вина» до боли в защемленных историей яйцах знакомы, и на каждом шагу здесь звучит «товарищ директор», «товарищ секретарь райкома» и «руководство шахты». Вот только блюда из младенцев, предпочитаемые местным начальством, не слишком типичны для официального литературного меню. Впрочем, именно цитаты, аллюзии, намеки на литературную, историческую и краеведческую классику, «роман в романе», переписка, научные трактаты, туристические описания и кулинарные рецепты – вот то, из чего сделано это уникальное произведение постмодернистского искусства смешивать контексты, засыпать рвы и бередить раны. Чтобы объяснить его суть российскому читателю, придется упомянуть немало колобков из метафизической кузницы кадров. Ведь главный герой «Страны вина» – печальный трикстер, горький пьяница и неудачный любовник, а также вечный скиталец чужими сюжетами, обреченный искать вчерашний день в литературе будущего. Чему немало способствует детективный сюжет и стройная линия любви к партии, женщине и заодно к алкоголю с прочими видами гастрономических прелюбодеяний. Жалкий и смешной, шельмоватый и неуемный, герой Мо Яня, казалось бы, слеплен из лучших представителей авантюрно-юмористической литературы вроде Одиссея и Дон-Кихота, Швейка и Буратино.
По сюжету перед нами история умудренного жизнью следователя из центра («Дин Гоуэр одной елдой любое дело раскроет»), который ехал в одну из промышленных провинций по делу людоедства в местных партийных кругах, а заехал в классику мирового абсурда. Помнится, Чарльз Буковски как-то тоже попытался написать нуар-роман о детективе, которому заказали найти умершего писателя Селина и не менее абсурдного персонажа по прозвищу Красный Воробей. Заказчица, конечно же, была Леди Смерть, которую от гоголевской Панночки, булгаковской Геллы и монструозной женщины-шофера из романа Мо Яня мало что отличало. Кроме прозрачной генеалогии жанра, приятному удивлению от знакомства с гротескной прозой автора «Страны вина» способствует целый ряд тонизирующих сюжетных ходов. Партийные банкеты с жареными мальчиками в качестве фирменного блюда и мертвого осла ушами на десерт, а также другие образчики сюрреализма из китайской провинциальной жизни. Местные функционеры, поедая младенцев в меду и под соусом, стремятся омолодиться, ну а сам автор «Страны вина» реанимирует таким образом мифологические источники народной литературы родного края. На такой пафосной ноте можно было бы завершить обзор нынешнего нобелевского реликта, если бы не досадная червоточина в теле молодильного текста.
Дело в том, что кое-кто вполне серьезно полагает, что китайского писателя Мо Яня выдумал классик русского постмодернизма Владимир Сорокин, у которого уже был рассказ «Падёж» о неожиданной ревизии из центра в захолустный колхоз с неожиданно кровавой развязкой. Его автор, кстати, не особо отнекивается, блюдя интригу, мол, услышал о Мо Яне от своего китайского аспиранта в Токио в 2000 году, который и пересказал российскому мэтру «Страну вина». Литературная, конечно, шутка, но в каждой приторной шутке есть доля уксусной правды. Ведь задолго до «мясных мальчиков» Мо Яня (название главы из «Страны вина») Владимир Сорокин писал о «мясных машинах» (в сборнике гастрономических рассказов «Пир»). И словно Луна, состряпанная, по Гоголю, в Гамбурге, роман Мо Яня попахивает аллюзией на новейшую русскую классику. И упомянутый уполномоченный у него из «Нормы» является, и письмами в стиле «дорогой Мартин Алексеевич» из «Нормы» роман пестрит.
Герой «Страны вина», правда, пытается хоть как-то классифицировать реальность, но это ему плохо удается: «У себя на коленях он заметил множество жирных пятен и следов грязи, которые представали то ярко освещенной картой Китая, то затемненной картой Явы, и хотя что-то было изображено неверно, он силился поставить все на свои места». И только изящно пущенная в сию скучную, казалось бы, тавтологию собачка, словно у Кузмина, в корне меняет ситуацию, и читать становится веселее. Ведь истоки всей этой пьяняще-телесной вакханалии – как у Сорокина в Баркове, и у Мо Яня в Ли Бо – кроются в более древних матрицах стиля. О чем в «Стране вина» напоминает ученик повествователя, уподобив своего наставника китайскому классику, выпавшему пьяным из лодки в погоне за Луной: «В этом огромном мире людей, где разливаются моря вина, текут реки алкоголя, настоящие ценители, которые действительно достигли уровня, когда «прекрасное вино пьют, словно любуются красавицей», редки, как звезды на утреннем небе, как перья феникса или рог цилиня, как пенис тигра или яйцо динозавра».
Итак, «Страна вина» – это притча и аллегория вкупе с сатирой и пародией, или очередная сувенирная подделка для туристов? Ведь «галлюцинаторный реализм» автора романа, как считает жюри Нобелевской премии, – это всего лишь сочетание народных сказок с историей и современностью. В таком случае, предтечами Мо Яня следует считать безусловных мастеров этого «нобелевского» жанра вроде Толстого и Гоголя. Да и пьют в «Стране вина» вполне по-русски:
– Больше пить не буду. От вина только вред работе, — заявил Дин Гоуэр.
– Доброе дело не грех и повторить!
Он прикрыл рюмку рукой:
– Хватит, довольно!
– Три рюмки, как сели за стол, – так уж у нас заведено.
Как бы там ни было, но перед нами экзотическая смесь маоистских прокламаций со средневековой эротикой, а также постмодернистская ирония, настоянная на классических образцах игрового декаданса с мировой мистикой на посошок – от Гофмана и Гоголя до Бахтина и Булгакова. То есть, с одной стороны, бред и сплошная мистификация, а с другой – искусная стилизация, памфлет и гротеск, что роднит автора «Страны вина» с классиками «литературы поиска корней», как определяет жанр романа современная китайская критика. «Я требую продолжения банкета!» – помнится, восклицал герой советской комедии, поставленной по вполне антисоветскому произведению. Кажется, на сей раз сокровенное желание киношного функционера осуществляется со страшной «галлюцинаторной» силой, на которую лишь способен настоящий социалистический реализм китайского разлива.
Мо Янь. Страна вина. – СПб.: Амфора, 2012. – 446 с.