Дягилев отдыхает. Жаль

Petrov Dmitry

Посреди площади Клиши - зеленый, бронзовый и величественный монумент. На солидном пьедестале - внушительных размеров артиллерийское орудие, нацеленное в устье втекающей в площадь улицы Клиши, а рядом с ним - в небольшом количестве, но плечом к плечу - какие-то израненные и изможденные люди с ружьями и саблями в руках.

- Дамы и господа, перед вами памятник последним защитникам последнего редута города Парижа, противостоявшего русско-австрийским войскам, вступившим в город 19 марта 1814 года... - повествует гид - временный проводник русских, вступивших в Париж зимой 2007-го.

Наши довольны: скажи-ка, дядя, ведь не даром... мы долго молча отступали? Получили вы, ребятки, от Михал Илларионыча, а затем - и дубину партизанской войны по самые пончекряки! Ну-с, а потом - и казаков с гусарами, прямо вот сюда. Им весьма понравились здешние куры и дамы. А поскольку многие гости весьма кстати изъяснялись по-вашенски, доставалось им и того и другого. А кто не говорил - те орали: быстро мне того и сего! Быстро тудыть вас растудыть! Быстр-р-ро! Откуда и пошло, согласно легенде, имя питейно-закусочных заведений - "бистро".

Впрочем, поизъяснялись они, поизъяснялись да и вернулись под сень родных осин. Причем иные с впечатлениями столь сильными, что не удержались от составления заговоров с целью переустройства матушки России по здешним образцам и подобиям. Кончилось это грустно - сенатской картечью, петропавловскими петлями и глубиной сибирских руд...

Возможно, и поэтому вот - в том числе - главный жандарм Европы с той поры избегал официальных визитов в Галлию, хотя весь XIX век там черт те что творилось... А вот неофициальные посещения его отпрысков случались: то Михаил Бакунин заедет со своими анархическими замыслами, то Иван Тургенев прибудет наблюдать строительство баррикады (на которой потом и убьет своего Рудина), а то и Владимир Ульянов навестит с шайкой большевиков-подпольщиков...

Впрочем, то были редкие визиты.

Очередные масштабные вторжения начались потом. Впрочем, имели они характер не военный.

Первая экспансия была чисто культурной - в начале XX века маэстро Сергей Дягилев устроил в Париже сногсшибательнейшие "Русские сезоны". В результате русские перестали носиться по французскому массовому сознанию в виде усатых-бородатых варваров, а вполне жантильно там затанцевали, попутно упражняясь в живописи и пении.

Вторая экспансия оказалась культурно-трудовой. После поражения Белого движения многие его члены и их близкие нашли приют во Франции, где, с одной стороны, запел Александр Вертинский, записал Иван Бунин, а Александр Кожев заучил будущих экзистенциалистов, а с другой - русские офицеры затеснили французов на рынке труда. Нельзя сказать, чтоб это сильно нравилось местным, однако тогдашний послевоенный европейский кадровый рынок был куда свободнее, чем нынешний - EU-ский.

При Советах интервенция была по большей части виртуальной (хотя и об операциях ГПУ забывать не стоит) - "Броненосец "Потемкин", "Путевка в жизнь", книги, выставки, "Рабочий и колхозница"... Личные визиты случались не часто - Маяковский, Бабель, Эренбург, кое-кто еще... Однако при всей виртуальности этого наступления оно достигло цели - французская артистическая элита влюбилась в СССР и пожелала внести свой вклад в "красный проект". И это у нее получилось - компартия Франции долго была сильнейшей в Европе...

Под занавес Советов случился немногочисленный культурно-просветительский рейд изгнанников-диссидентов, но главное наступление русских во Франции началось в перестройку, продолжается по сей день и уже приобретает характер сезонной оккупации, разительно при этом отличаясь от предыдущих.

***

Автобус катит к площади Опера и Большим бульварам, и гид вдохновенно продолжает.

- Когда-то в этом замечательном районе и его окрестностях проходили "Русские сезоны", организованные С.П.Дягилевым... Мы знаем: "Русские сезоны" - это вечные звезды нашей культуры: Вацлав Нижинский, Павлова, Стравинский, Бакст, Билибин, Рерих и многие, многие другие высокие мастера... Париж до сих пор хранит память об этих замечательных людях. Однако сегодня - в пору больших распродаж в "Галлери Лафайетт" - Дягилев с Нижинским отдыхают, можно сказать... А нас ждет "Фрагонар-центр", где желающие смогут приобрести косметику по сниженным ценам...

Команда автобуса изготовилась к десантированию на Большие бульвары: постой-ка, брат мусью!

Фрагонар Жан-Оноре - видный местный художник - имел, очевидно, какое-то отношение к косметическому бизнесу, но идти в торговую точку его имени хочется куда меньше, чем наблюдать жизнь того места, где ныне отдыхают Нижинский с Дягилевым.

Место кишит.

Проносятся, тараторя, целеустремленные подразделения дяденек и тетенек, влекущие бумажные и целлофановые пакеты. Они пришли завоевать Париж. Пришли без оружия. Даже без броненосца "Потемкина". И уж подавно без смущенного романтического изумления, присущего российским визитерам перестроечных времен, в большинстве своем малость приплюснутым бедностью родной страны и личной стесненностью в средствах.

Они пришли вооруженные бойкостью, отвагой и нахрапистостью пионеров цивилизованного рынка, плюс веерами "нефтеевро", дебетными и кредитными картами и знанием престижных и чуть менее престижных торговых марок.

Французы не смутились этой интервенцией. Французы приняли их как родных. Французам подходит такая оккупация. Им нравятся частные вложения в их экономику. Им по душе, когда интервенты нового типа - это люди, наделенные высокой покупательной способностью и сильными потребительскими устремлениями. Их устраивает, что в очередях, выстроившихся рано поутру первого дня больших распродаж у дверей бутиков, звучит преимущественно русский язык. Ведь этот язык велик, могуч, правдив и с недавних пор свободен - так почему же ему не греметь рядом с языком Дидерота, Бонапарта, Дюма-отца и Деррида? Как, впрочем, и рядом с другими европейскими языками? И почему же этим людям не врываться в бутики с таким же жаром и напором, как это делают их братья и сестры - другие европейцы?

Как это славно, вздыхают французы порой, что теперь мы ведем сражения не в эфирных просторах холодной войны и не на многострадальных полях нашего усталого континента, но на хорошо подметенных полах магазинов и ресторанов.

Французские продавцы и продавщицы, официанты и бармены встречают русское вторжение не злобными криками и яростными пиками, но светлыми улыбками и полными бутылками. Ресторан "Петроград", что напротив православного храма на улице Дарю, не пустует, причем публика в основном франко-, англо- и арабоговорящая.

Но вот вечером православного Рождества вы придете на площадь Трокадеро в бистро "Петушок" ("Le Coq"), и сверкающий белизной смокинга лиловый негр-метрдотель проводит вас к свободному столику. И вы прислушаетесь. И услышите вокруг знакомые обороты завсегдатаев московских ресторанов, от "Петровича" до "Пушкина" и дальше...

И вы поймете: это - праздничное торжество интервентов с человеческим лицом и непустым бумажником (если к супу из омаров, петуху в красном вине, салату из зеленой фасоли и графину вина вы закажете водку "Финляндия", это будет стоить где-то 100 евро на двоих (досадная промашка менеджеров - русской водки в "Петушке" нет)). Плюс почувствуете, что на этом празднике вы не чужой... Что этот праздник - торжество, виктория русского покупателя в самом сердце европейской истории, культуры и вообще жизни, где он может гордо нести стяг энергетической империи через любые "Галлери Лафайетт" и все прочие галереи до самого Монмартра и дальше, дальше, дальше... По европейским дорогам, где все ему будут рады и благодарны за то, что он сменил армейские сапоги на сапоги от Маноло Бланик, а тяжелый танк на маленький "Пежо" и приехал купить все, на что хватит денег.

Включая - а почему бы и нет? - любовь прекрасных европеянок.

Впрочем, география интервенции своеобразна. В Париже ее граница проходит почти в точности по Сене и правому берегу острова Сите, где все дивятся на собор Парижской Богоматери. На другой стороне - на так называемом левом берегу - русская речь и звон русских шпор и бокалов звучат куда реже, если звучат вообще. Ведь там нет огромных торговых центров. Там в основном центры, научные и художественные. Латинский квартал. Монпарнас. Сорбонна. Через эту зону автобусы провозят наши десанты не останавливаясь. Считается, что нет достойных целей...

А ведь нельзя сказать, чтобы там не ждали наших... ну, скажем, к примеру, философов- освободителей. Или писателей - носителей новых смыслов... Но они, похоже, еще в пути. А Дягилев, как известно, отдыхает.

***

Между тем в метро, на людной центральной пересадке "Шатле", лихо играет и поет "Очи черные" сводный народный оркестр оккупационных сил: две гармони, два кларнета, два контрабаса, две гитары, труба и ксилофон. Парижан и гостей столицы "прет". Они усердно бросают небольшие денежки в обширную широкополую шляпу.

Пушка в окружении усатых дядек продолжает зеленеть, направленная в устье улицы Клиши, откуда в озеро площади выплывает густая родная речь, слегка приправленная турецко-арабской специей...

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67