После выхода книги о первом президенте России Борисе Ельцине, а точнее, после того, как стало известно, что предисловие к книге написал второй президент России Владимир Путин, покойный Борис Ельцин оказался в центре вяловатого обсуждения, сконцентрировавшегося в Интернете, экспертных и журналистских кругах.
На ТВ о предисловии, да и о самой книге, не сказали, насколько я могу судить, ни одного слова. Даже госканалы, довольно-таки пристально следящие за деятельностью премьер-министра Владимира Путина, не посвятили этому событию свои сюжеты. Что может показаться довольно странным, особенно на фоне так пышно прошедших недавно похорон одного из соратников Ельцина – Егора Гайдара.
Конечно, можно сказать, что 19 лет со дня путча – дата некруглая. Как и 19 лет со дня избрания Ельцина главой российского государства. Но при желании можно найти дату «покруглее». К примеру, 20 лет со дня объявления государственного суверенитета России. Так почему о Ельцине не трубят во все трубы? Ведь, вышедшая книга сама по себе уже стала маленьким политическим фактом.
Дело в том, что событие получилось совершенно не праздничным. С одной стороны, Ельцина давно нет. А с другой, что праздновать-то? Развал великой державы? Уничтожение жизненного уклада двухсот пятидесяти миллионов человек? Праздновать, оказывается, нечего.
Можно силами отставных либералов, подвизающихся ныне на ниве нанотехнологий, устроить пышные проводы одному из соратников. Можно привлечь к этому делу «благодарную интеллигенцию». Но нельзя поддерживать все время ощущение величия того прошлого, которое ушло от нас вместе с Ельциным. Это прошлое не было ни великим, ни достойным почитания и восторгов. Более того, за некоторые события из того самого десятилетия Ельцина, многим из нас стыдно.
Стыдно за расстрел Белого дома, за ублюдочные залоговые аукционы. За то, что министров назначали у нас с согласованием из Вашингтона. За СМИ, которые стали тогда дешевыми содержанками олигархов. За коммунистов, которые наплевательски продали свою победу в 1996 году. За танцы пьяного президента, наконец.
Впрочем, я не посыпаю голову пеплом. Нет смысла. В конце концов, тот же Ельцин смог создать новую российскую нацию. На короткое время – года на два – в самом начале своего правления. Но эта нация существовала, что позволило без крови развестись с другими нациями из состава бывшего СССР. Та нация, созданная Ельциным на фоне его триумфальной победы на выборах (45 миллионов голосов «за») уже не существует. Также как не существуют многие другие нации, возникавшие в то время на осколках СССР.
Нам пришлось создавать российскую нацию заново. Уже после Ельцина. Но надо признать, что даже события октября 1993 года не переросли в Гражданскую войну. Всем хватило мужества с одной стороны, и трусости – с другой.
При желании о Ельцине можно сказать много хорошего. Также как и много плохого. Понятно, что для современников Бориса Николаевича (а мы современники практически все, за исключением совсем молодого поколения) говорить хорошее трудно. А вот плохое, напротив, гораздо легче. Жить нам было тогда, действительно, непросто.
Но как бы там ни было, Ельцин, в отличие от Горбачева, войдет в историю как созидатель. И чем дальше будут от нас времена 1990-х годов, тем больше хорошего можно будет сказать о первом президенте России.
Меня тут спросили, мол, если бы мы жили в западной стране, приемлем ли был такой президент, как Ельцин? Странный вопрос. Приемлем же был для самой сильной и могущественной державы страны президент с интеллектом, лишь чуть-чуть отличающимся от микроцефала. Дважды эта страна выбирала себе лидером того, кто даже географии не знает, а всю свою политику проводит, исходя из того, что ему «поведал Господь Бог».
Представьте себе российского президента, который выходит на пресс-конференцию и на голубом глазу заявляет, что «Господь Бог повелел мне начать войну, к примеру, с Польшей». Непредставимо? Конфуз? Фурор. А вот президента США в такой ситуации мы видели неоднократно. И ничего – все свободные американцы спокойно сглотнули такое вот объяснение.
Конечно, случай с США – клинический, но и другие примеры довольно-таки неприглядного, а для нас – для русских – еще и шокирующего поведения первых лиц государства на Западе – не редкость. Почитаем Тони Блэра, например. Он рассказывает в своих мемуарах, что прекрасно понимал, что Ирак не имеет ОМП, но войну с Багдадом считает справедливой, хотя, именно наличие оружия массового уничтожения и было единственным аргументом в пользу начала войны в 2003 году.
Трудно представить себе, чтобы российский лидер откровенно признался в том, что он лгал целой нации, уничтожил несколько сот собственных граждан и несколько сотен тысяч граждан другой страны, при этом, совершенно не раскаиваясь в этом. В общем, на фоне западных коллег, Ельцин, безусловно, выделяется в лучшую сторону.
Но никакой реставрации ельцинизма в нашей стране, конечно, быть не может. Начнем с того, что популярность Ельцина и его политики в настоящее время находится не просто на нуле, но гораздо ниже нулевой отметки. Как бы некоторой группе политических авантюристов от «несогласных» не хотелось бы «возвращения дедушки», нация в целом не хотела бы реинкарнации ельцинских практик ни в каком формате.
Это прекрасно понимает руководство страны. Причем, Дмитрий Медведев, лично не обязанный Борису Ельцину карьерой, совершенно не скрывает своего отношения к 1990-м годам. Достаточно забить в поиск на сайте Кремлин.Ру словосочетание «90-е» - и позиция третьего президента будет кристально понятной. Он никак не рассматривает эти самые 90-е, как какой бы то ни было пример для подражания. Более того, если Путин в своих выступлениях о 90-х был довольно сдержанным – ведь, и сам он тогда определял политику страны, и многие из его окружения являются выходцами из элиты 90-х, то у Медведева связь с позапрошлым десятилетием куда менее тесная.
Он лично испытал на себе все прелести «первоначального накопления». Он на своем опыте знает, что такое быть преподавателем в «лихие 90-е». Пиетета перед первым десятилетием Новой России Медведев не испытывает. Но и поливать грязью этот период нашей истории он никому не позволяет.
В конце концов, это было начало существования независимого российского государства. Со всеми издержками и недостатками.
Путин, конечно, намного более тесно связан с Ельциным. Политический курс Путина во многом был прямым продолжением ельцинской политики, хотя это длительное время старались не афишировать. Основные направления развития, базовые ценности, заложенные при первом президенте, при втором получили свое развитие. Конечно, были исправлены очевидные ошибки, особенно там, где они были совершены из-за личности Ельцина. Но в целом, парадигма развития не поменялась. Мы продолжили создание свободной, независимой и демократической России. А ведь, именно в этом была главная цель, которую ставил перед собой Борис Ельцин.
К сожалению, в большинстве своем то, что выходило из-под его рук, было уродливым и нежизнеспособным. За исключением двух глобальных успехов. Первое – это сам факт создания Новой России. И второе – это создание системы преемственности – легитимной передачи власти без бунтов и революций.
Уверен, что именно об этом говорит второй президент России Владимир Путин в предисловии к книге о первом президенте. Берегите Россию, завещал Ельцин тем, кто придет после него. И это касается не только Владимира Путина. И не только Дмитрия Медведева. Это касается каждого президента России. Новой России, которую начал строить очень вовремя ушедший из политики Борис Ельцин.