Дар в пределах только феноменологии

Marion J.-L. Figures de phénoménologie : Husserl, Heidegger, Levinas, Henry, Derrida. Paris : Vrin, 2012.

Не так уж часто российский читатель получает возможность ознакомиться с фрагментом книги раньше, чем она будет опубликована на языке оригинала; однако именно это произошло с новой книгой Жана-Люка Мариона. Одна из глав, а именно перевод дискуссии о даре между Деррида и Марионом, имевшей место в университете Виллановы в сентябре 1997 г.[1], вышла на русском языке[2] раньше, чем на французском; таким образом отечественный читатель оказался в курсе последних философских новинок даже прежде выхода в свет.

Действительно, книга Мариона называется «Фигуры феноменологии», но хотя подзаголовок включает в себя как обязательных для всякого феноменологического исследования Гуссерля, Хайдеггера и (теперь уже не менее обязательного) Левинаса, а также союзника Мариона по «теологическому повороту французской феноменологии» Мишеля Анри, нерв этой работы – объяснение с Деррида. Хотя формально кроме старой «дискуссии о даре» Деррида посвящена только одна глава, внутренняя пружина новой работы Мариона – еще одна реплика в том оставшемся незавершенным споре. Этот спор не сводится к вопросу о том, существует ли такой феномен, как дар; нет, этот спор – о границах феноменологического исследования, о том, каким именно образом феноменологическая философия может вовлекать в свою орбиту новые предметные области.

Действительно, если для Гуссерля предметная область феноменологии, «чистый феномен», возникет в результате применения феноменологического метода эйдетической и трансцендентальной редукции, то для его последователей ситуация выглядит уже по-другому. То, что исследуют самые яркие представители французского «момента» феноменологии – Мерло-Понти, Левинас, Анри, Деррида – далеко не производится в ходе какого бы то ни было методического усилия. Лик, плоть, след, различание, дар взломали феноменологию изнутри: оказалось, что ведущие феноменологи фактически работают с тем, для чего у них нет имени; на что у них как у феноменологов в принципе нет никакого права. Действительно, дар, лик, след, плоть не являются ни гуссерлевскими «чистыми феноменами» сознания, ни даже показывающими себя из самих себя феноменами Хайдеггера; более того, сам их феноменальный статус сомнителен. Таким образом, встает вопрос о легитимности подобных исследований, о их методе и о границах применимости этого метода.

Деррида в своем анализе дара доказывает, что там, где дар явлен, где он выходит на сцену чьего-либо сознания – дара как такового уже нет. Дар невозможен, или, точнее, он невозможен как таковой. Речь идет о double bind: чтобы дар имел место, необходимо, чтобы он не был явлен, чтобы он остался «в тайне». Марион (в своей новой книге, и в этом ее радикальное нововведение по сравнению с предыдущими работами) с этим не спорит. Однако выводы из этой ситуации Деррида и Марион делают совершенно разные. Как справедливо отмечает сам Марион, это разногласие носит не частный характер, а касается самой сути феноменологии (р. 126).

Деррида настаивает на том, что дар как феномен – невозможен, что дар не вписывается в рамки феноменологии, и что надо его оставить там – вовне. Дар является не-феноменом, или недо-феноменом, мы познаем его по его следам, по его симптомам; но с ним «самим» мы работать не можем. Феноменологический анализ дара превосходит возможности феноменологического исследования; все, о чем мы можем говорить – это о нашей неспособности его описать, схватить, вместить.

Марион, напротив, утверждает, что дар все же является феноменом; но не обычным феноменом, а феноменом «парадоксальным», «противоречащим условиям собственной явленности» (своего рода сверх-феноменом), и что следует так расширить область феноменологической работы, чтобы в нее вмещались такие сверх-феномены, как дар, лик, икона, плоть и др.

Позиция Мариона выглядит строго научной. Казалось бы, именно так происходит научный прогресс в точных науках, и самой точной из них, математике. Например, некоторый класс квадратных уравнений не решается над полем вещественных чисел; однако расширение поля вещественных чисел путем добавления корня из минус единицы позволило не только записывать решения любого квадратного уравнения в удобной форме, но и доказать ряд важных теорем, касающихся алгебры и теории чисел в целом. Если бы феноменология хотела стать строгой наукой, то она должна была бы развиваться по этому образцу.

Проблема, однако, заключается в том, что подобное расширение поля исследований правомочно только при соблюдении определенных условий. Математик может смело переходить к рассмотрению проблемы во все большей общности благодаря тому, что сам он не является математическим объектом; однако в философии, даже феноменологической, дело обстоит по-другому.

Для Гуссерля и полем исследования, и его агентом являлась трансцендентальная субъективность, а легитимность исследования обеспечивалась переходом от эмпирики к эйдетике; но менее чем через 20 лет после смерти Гуссерля Мерло-Понти вынес вердикт о «невозможности полной редукции». В конце шестидесятых Деррида показал, что биографически конкретное, смертное, воплощенное Я философствующего субъекта всегда вовлечено в философскую работу и представляет собой тот нередуцируемый эмпирический, случайный остаток, который мешает чистоте эйдетического трансцендентализма. Жан-Люк Марион в своих более ранних «теологических» работах, использовал сходный риторический жест, идущий еще от Августина; однако в его феноменологических трудах претерпевающим, пассивным является только конституирующее Я, а роль феноменологического наблюдателя (а вместе с ним и философствующего субъекта) остается вполне традиционной ролью держателя абсолютной истины.

Убеждает ли новая книга Мариона? Едва ли. Отождествляя отсутствующее со сверх-присутствующим, свидетеля – с судией, Марион, разумеется, расширяет область феноменологической работы. Но в то же время эта экспансия феноменологии осуществляется ценой отказа от исходного опыта, с которого начинается любое феноменологическое исследование – опыта собственной ограниченности; и эта цена представляется чрезмерной.

Примечания

[1] Об этой дискуссии есть литература в т.ч. на русск. языке: Филоненко А.С. Икона, дар и благодарение в евхаристической антропологии Жана-Люка Мариона // Вестник Харьковского национального университета. 2010. №900. Режим доступа: http://www.nbuv.gov.ua/portal/natural/VKhNU/Tk/2010_900_1/9.html; Пашков К. Дар и благодарение в контексте христианской постмодернистской антропологии. Харьков, 2010. 221 с. Режим доступа: http://risu.org.ua/php_uploads/files/articles/ArticleFiles_38480_pashkov_dar-i-blahodarenie.pdfРед.

[2] О Даре. Дискуссия между Ж. Деррида и Ж.-Л. Марионом / Пер. В. Рокитянского // Логос. 2011. №3 (82). С. 144-171. Режим доступа: http://www.intelros.ru/pdf/logos/03_2011/07.pdf

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67