Никакая империя или мировая сила вечно не существует. Все империи со временем уходят. Не является исключением и Америка. Но уход из Ирака американских вооруженных сил не означает, что США уходят совсем.
США являются продолжателями той старой католической Европы, которая столетиями вмешивалась в развитие Ближневосточного региона. Таков весь европейский Запад. Когда-то это происходило под сенью Креста – мотивировалось религиозными ценностями и религиозными истинами. Сегодня – истинами либеральной, правовой демократии. Пока существует Запад (а он не собирается уходить из истории), до тех пор, видимо, он будет чувствовать свою миссионерскую роль – нести идеалы, какими бы они ни были, главное, что их разделяют народы Запада. Мы должны отказаться от надежды, что когда-нибудь Запад перестанет считать себя ответственным за весь мир, полагать, что он имеет право навязывать различным регионам планеты свое мироустройство. Это стремление Запад демонстрирует на протяжении многих-многих столетий. А США – просто лидер сегодняшнего Запада.
При этом никакие вмешательства Запада не смогут повернуть мировую историю. Смешно представить, что Ирак, или соседний Иран, или какие-то иные страны, а это многотысячелетние, многосотлетние, устоявшиеся культуры, вдруг перестанут быть таковыми, какими они стожились столетиями, и станут либеральными демократиями западного типа. Безусловно, режим Саддама Хусейна – режим диктаторский, человеконенавистнический, но это девиация, отклонение от многосотлетнего развития иракского мира, арабского мира. Это может быть болезнь, но это болезнь какого-то другого, а не западного мира. И никакие вооруженные силы, никакие современные технологии и опора на прозападные силы в этих странах не приведут к тому, что эти страны встанут на путь либеральной демократии западного типа. Даже Россия, христианская страна, не идет по этому пути. Латиноамериканские страны, страны также с христианской культурой, в общем-то, не идут по этому пути.
***
Наряду с этим, при всех успехах европейской интеграции, Европа – это все-таки пока еще достаточно условное, собирательное, метафорическое понятие. Особенно это справедливо для расширившейся Европы. Евросоюз, который простирается от Литвы до Лиссабона, – это очень рыхлое образование.
При всех невероятных, послевоенных успехах евроинтеграции все-таки мы не можем говорить, что это нечто совершенно единое. Поэтому сегодня трудно ожидать мессианства от какой-то одной политической силы, называемой Европой.
Как все понимают, США и Канада – всего лишь дочерние предприятия Европы, возникшие как расширение зоны белого христианского европейского человека на другие пространства, на другие материки. Хотя, конечно, за столетия Соединенные Штаты приобрели и собственную динамику, и особенности, связанные с черным населением, с населением Латинской Америки, которое сыграло свою роль в складывании американской культуры.
Мессианство лежит в истоках европейской культуры. Это не связано с государственностью, с интеграцией, с военными силами и так далее. Это сама европейская христианская культура: сначала она была католическая, теперь она и католическая, и протестантская, она несет в себе обязательный импульс, императив миссионерства. Начиналось это с проповеди христианства, обращения язычников или нехристиан к христианской вере. В XIX веке колонизация мира западными народами происходила не только в силу экономической целесообразности, как учили когда-то в советских школах. Она происходила еще и потому, что колонизаторы были уверены: они несут этим народам свет истины – либеральной, правовой, парламентской, демократической и прочее, и прочее.
Говоря иначе, религиозное мессианство переродилось в социально-политическое и правовое. Это мессианство не связано с Евросоюзом или с США, с геополитикой, с конкретной ситуацией в Ираке. Это было и остается обязательным качеством европейской культуры. Очень важно видеть эти глубинные начала, которыми – а отнюдь не решениями Барака Обамы вывести или не вывести войска – решаются мировые судьбы.
***
Что же касается отношений Европы и России, то очевидно, что Запад не принимает или принимает все меньше во внимание Россию. Он довольно реалистично видит наше ослабленное состояние. А для настоящей совместной деятельности требуется очень глубокое и серьезное сближение. России и Европе надо договориться о принципах, на основе которых только и возможно решать какие-то конкретные вопросы. Но ни мы, ни они пока не способны договариваться, мы говорим с Европой на разных языках, мы по-прежнему для Европы остаемся чем-то хотя и близким географически, но совершенно чужим по сути. Разбить Гитлера, создать для этого коалицию – да, это возможно. Так же, как возможным было сотрудничество Михаила Горбачева и Буша-старшего во время первой войны в Ираке, «Бури в пустыне». Существует аналогичное сотрудничество и сегодня. Скажем, по Афганистану. А была, есть и будет конкуренция. Когда-то боялись нашей силы, сейчас боятся нашей слабости, хотят забыть о нашем существовании. России договориться с ЕС о том, чтобы подменить слабеющую Америку, невозможно. Это не из области реальной жизни.