Загадочная история с "4 днями в мае"

Mitrofanov Sergey

Не являюсь поклонником российского кино в его последних проявлениях, тем не менее, и меня иногда удается удивить. В частности, вот это странная история с фильмом Гуськова - фон Борриса «4 дня в мае» (Россия –Германия – Украина, 2011). Странная тем, что, вообще-то, «4 дня в мае» был одним из семи что ли «патриотических» фильмов, получивших государственную поддержку и продавленных на конкурсе прессом администрации президента. Чем, собственно, Гуськов (сопродюсер) всех и обозлил превентивно.

Очевидцы рассказывают, что оголодавшие российские кинематографисты дисциплинированно, как всегда, вышли на конкурс со своими тремястами патриотическими сценариями, и вдруг с удивлением обнаружили: лавочка закрывается, денег на кино не дают, а побеждает Гуськов. Причем не с национальным фильмом, как того требовали условия конкурса на выделение государственного финансирования, а вообще с международным проектом. Естественно, каждый уже тогда и припрятал камень за пазухой.

Впрочем, ознакомившись со сценарием, можно сообразить, почему начальство пошло на скандал.

Дело в том, что российское кино, равно как и другие отрасли реального производства в России, давно находится в загоне. Тут пилят бабки, делят откаты, составляют себе состояния. Вот только чего тут точно не делают, так это хорошего кино мирового уровня. И не выдают на гора ничего значительного. И потому время от времени возникает проблема отчитаться по выполненной работе. Вот начальство, видимо, и решило на этот раз сделать ставку не на количество, на которое не осталось денег, - семь картин в год это курам на смех, - а на разовое участие в международных кинофестивалях. При этом считалось, что фильм, который бы демонстрировал не брежневский, а космополитический взгляд на войну, имел бы все шансы прикрыть собой провал остального кинематографа.

Сценарий же выбран был такой. Заканчивается Война. Небольшая группа из восьми бойцов советской армии под командованием честного капитана, играемого очень хорошим актером Алексеем Гуськовым, останавливается на постой в немецком женском детском доме. И некий русский майор, который по какой-то причине невзлюбил этого капитана, приказывает им оттуда наблюдать за побережьем. А коли появятся немцы, то и взять их в плен. Притом, что оставил честному капитану всего лишь одну испорченную пушку.

И вот как назло появляются немцы в количестве семидесяти человек, собираясь с этого побережья отчалить по направлению к западным союзникам СССР. Чтобы сдаться, значит, союзникам, а не советской армии. Потому как мы знаем: пленные советскими войсками немцы потом еще лет двадцать строили у нас объекты народного хозяйства в Сибири, а немцы, сдавшиеся союзникам, построили себе ФРГ.

Однако приказ есть приказ, немцев должен взять в плен наш капитан, тем самым рискуя подставить под удар и немецкий детский дом. Сомнения в целесообразности вооруженного противостояния, абстрактный гуманизм перевешивают, и в конце концов между немцами, которые не хотят воевать с русским капитаном (которому в свою очередь нечем с ними воевать), налаживается неустойчивое перемирие.

Вдруг снова появляется злой и перепившийся русский майор, который после мордобоя с хорошим капитаном собирается взять детский дом штурмом, а девочек (можно догадаться или, во всяком случае, этого опасаться) изнасиловать, устроив здесь небольшую деревушку Сонгми.

Дальше происходит нечто совершенно фантастическое. Восемь советских солдат и семьдесят в прошлом гитлеровцев объединяются в интернациональную бригаду и дают отпор плохим русским, можно по-современному сказать что педофилам. Гибнут практически все. И немцы, и хорошие, и плохие русские. А дети все уцелели, в общем. Вместо немецкого отряда, который полег в бою, они таки спасаются у западных союзников. Раненый честный капитан – русский «Штайнер: железный крест» - задумчиво глядит им вслед. Зритель роняет слезу. Слоган картины: «Иногда граница проходит не между своими и чужими, а между добром и злом». Аплодисменты.

Сценарий, как известно, писан был по рассказу Дмитрия Фоста, который одно время утверждал, что тот основан на реальных событиях, ссылаясь при этом на маршала Москаленко. Однако позже, отбиваясь от критиков, он якобы и сам придал рассказу статус художественного произведения. Он де писал, подталкивая Россию к создании оси Москва-Берлин-Пекин.

Как и ожидалось, продвигаемый министерством культуры и геополитиками из Администрации фильм получил призы. Специальный приз жюри «За смелость и гуманизм» и приз «Золотая ладья» в программе «Выборгский счёт» кинофестиваля «Окно в Европу» (Выборг, 2011 год). Наравне с критической получил он и хорошую прессу. А в 2012 году был запланирован к показу на ТВ накануне очередного праздника победы.

Казалось бы, все хорошо, ведь в фильме показан положительный русский капитан, герой нового трансъевропейского типа, способный не только бороться с фашизмом, но и противостоять тоталитарной системе, когда та была неправа. Однако тут вдруг проснулись «блогеры», которые вообще-то до сих пор у нас ассоциировались с «белой ленточкой», а не с государственным патриотизмом, и организовали беспрецедентную травлю.

Их аргументы такие: подобного в истории войны попросту не было. Что, в общем-то, правда. Хотя, с другой стороны, в истории войны не было и ничего подобного, как в «Шпионе», снятом по роману Бориса Акунина. В «Шпионе» Адольф Гитлер дает указания Канарису по фашистскому «Скайпу», и это никого особенно не беспокоит. И не было в истории войны ничего подобного, как у Никиты Михалкова в его клюквенном «Предстоянии» – чтобы, значит, плавала по морю справедливая бомба, которая берегла бы патриотов и направленно губила стяжателей.

Более весомый аргумент: фильм получился антироссийский. Потому что: а) русские никогда не насиловали немок и моральными уродами быть не могут; б) немцы, с которыми мы воевали, напротив, не в состоянии совершать гуманные поступки; в) линия фронта проходит не между добром и злом, как заявлено слоганом, а конкретно между Советской армией и армией, грубо говоря, западного НАТО; г) у молодежи, насмотревшейся таких фильмов, могут закрасться сомнения о значимости победы советских воинов.

НТВ, ранее прославившееся фальшивками против оппозиции, тут же сдалось, подняло лапки кверху и «демократически» сняло ранее лоббируемый государством фильм с показа, принеся извинения «патриотическим блогерам». Хотя могло, как оно и делало это всегда, во-первых, нагло игнорировать критику общественности, а если постараться, то, во-вторых, и найти аргументы, разбивающие ее в пух и прах.

Ведь вряд ли возможно отрицать, что хорошие и плохие люди есть везде, абсолютно в любом социуме, и что на любой войне происходят военные преступления. В чем проблема? Немец Оскар Шиндлер или герой Гуськова – хорошие. Фашисты в Освенциме и расстреливавшие польских офицеров русские – однозначно плохие. Клаус фон Штауффенберг в исполнении Тома Круза опять хороший. Власовцы – снова то плохие, то хорошие.

А кто вез из Германии трофеи («пришла страна лимония, сплошная чемодания»), иными словами, награбленное – они хорошие или плохие? А почему на освобожденных советской армией территориях произошли смены политического режима, а на освобожденных союзниками - нет? А вот бы спросить: кем бы был в ту войну сегодняшний омоновец, что ударил на Болотной беременную оппозиционерку в живот? Капитаном или майором? А может, и вообще гитлеровцем?

Войну можно подавать примитивно, а можно сложно, ставя вопросы. И стоит ли удивляться, что искусству и обществу, когда они становятся взрослей, интересней работать со сложным персонажем и неоднозначным фактом. Пресловутый брежневский миф о чистой победе над абсолютным злом, вторгнувшимся в мир, вернуться к которому нас фактически призывает философ Кирилл Мартынов в статье «Защитить 9 мая», отжил в постсоветской России не по одной лишь причине бедственного положения агитпропа. Хотя и по этой причине тоже. Он естественно эволюционировал вместе с политической системой, вместе с цивилизацией. Ведь о войне отцов мы стали больше понимать, пережив две другие войны детей – Афганскую и чеченскую, развалив всё и вся «победивший» СССР и лишь отчасти считая себя его преемниками.

Вспомним, что канона, к которому нас призывают вернуться, на самом деле не существовало никогда. Это тоже миф. Поначалу фильмы о Великой отечественной снимали в Алма-Ате, в глубоком тылу, и задача этих картин была утилитарной – поднять боевой дух. Как писал кто-то из хороших писателей, враг в тех фильмах был начисто лишен психологического портрета, и потому так весело было косить его из пулемета. Но стоило врагу заглянуть в глаза, стоило представить, что он тоже имеет где-то семью и его таким сделала власть, государственная идеология, что-то изменилось. Военные фильмы «оттепели» («Живые и мертвые», «Летят журавли») уже были совсем другие.

Даже и бондарчуковские (отца, а не сына) «Они сражались за Родину» уже являли войну не как вечный праздник победы, а как сверхчеловеческий Апокалипсис, в котором кроме производства подвига, производилась также и тотальная утрамбовка всякой нормальности. Не специально, конечно, так получилось, что у солдата, которого играл Вячеслав Тихонов, пропал слух, стала трястись голова, а на лице застыла безмятежная улыбка. Да, он – победитель, конечно, но что с ним в результате стало? Что стало с героем запрещенного в семидесятых фильма Чухрая «Чистое небо»?

А вот совсем другая война была у наших друзей – у поляков. У них победа вообще никогда не была доминирующим мотивом, наоборот - трагедия, потеря своей страны. В 1958 году – когда Варшавский договор был крепок как никогда - в мировой кинематограф ворвалась лента Анджея Вайды «Пепел и алмаз», в которой главный герой – Марек (актер Збигнев Цыбульский), после того, как поучаствовал в Варшавском восстании, стал террористом и борцом против советских оккупантов.

Цибульский – это Антигуськов. Последний лишь единожды объединился с врагом ради благородной задачи, а этот вообще никогда не дружил с коммунистами, они для него были врагами изначально. И как ни странно, ни фронтовики, ни советские блогеры не возражали! Фильм Вайды широко показывался в СССР, не вызывая особенного раздражения. А Цыбульский был признан лучшим актером всех времен. Правда, критики при этом дружно писали, что его Марек оторвался от жизни и потому погиб на помойке, но это и тогда никого не могло обмануть. Что-то совершенно другое делало популярность этой картине, а темные очки «под Цыбульского» стали модой молодежи семидесятых.

В своем познании прошлого мы ходим по кругу. Или вернее, как по Оруэллу, мы - страна непредсказуемого прошлого. И разве уж так удивительно, что в 2012-ом все еще хотим победить в 45-ом, как будто бы недопобедили. Виктор Суворов так писал: Сталин, мол, даже и не хотел праздновать победу. А Европа, которая изменилась, эволюционировала, в которой немец, англичанин, француз и американец больше не чувствуют себя ни победителями, ни побежденными, наоборот, ищет новые измерения страшной трагедии. На смену войны государств, тираний, национальных бюрократий, естественно приходит (возможно, воображаемая, возможно, идеализированная) война обстоятельств и суперпричин. Раздражающий «антипатриотизм» героя Гуськова, наверное, в том, что и он пытается стать героем этого тренда.

Но настоящая беда, собственно, в другом. Не в том, что кремлевцы, манипулируя общественным мнением, поставили очередной эксперимент по натравливанию на спорный, но и достаточно рядовой, выверенный комиссиями кинопродукт, изобразили из «блогеров» цепных псов патриотической пропаганды. А в том, что все показанное в фильме фон Борриса… и вправду слишком искусственно.

В реальности, как мы ее знаем, такого быть действительно не могло, и еще долго никто в СССР не сможет вырваться из тоталитарных поведенческих схем. Реальный советский капитан в тех обстоятельствах, скорее всего, выполнил бы приказ. А детский дом бы сгорел. А майор утащил бы столовое серебро. И получилось бы антисоветское кино.

Однако «4 дня в мае» - не антисоветская, а до приторности комплиментарная, апологетическая картина. В ней хорошие русские рядовые ни разу не матерятся, играют на рояле классическую музыку, способны без долгих размышлений и сомнений противостоять как фашистам, так и собственному государству, на уровне университетских профессоров понимают в абстрактном гуманизме. И это, как и «Шпион», как и «Предстояние», тоже сказка.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67