Разговор о театре, вопреки жанровой иерархии и здравому смыслу, на этот раз хотелось бы начать с телевидения. Вернее, с той его составляющей, которая еще не превратилась в фон для семейных ссор или мытья посуды и стόит - по крайней мере, с точки зрения автора этой статьи - хронического недосыпа и катастрофического снижения работоспособности.
Программу Первого канала «Закрытый показ» к этой категории позволяют отнести не столько демонстрируемые в ней фильмы, сколько их обсуждение, своей яркостью, динамичностью и оригинальностью обязанное харизме ведущего. Александр Гордон производит впечатление прирожденного аналитика, достаточно утонченного и образованного, чтобы не только понимать, но и чувствовать произведение искусства; достаточно откровенного, чтобы высказывать свои суждения с шокирующей, интригующей резкостью. Следить за ходом его мысли порой интереснее, чем пробираться сквозь сюжетные хитросплетения детектива, а провоцируемые Гордоном дискуссии по эмоциональности в разы превосходят обсуждаемые фильмы.
Талантливому человеку, как известно, положено быть талантливым во всем. К тому же вопрос о взаимосвязи между пониманием механизмов творческого процесса и способностью творить давно и упорно волнует всех, кто не имеет к нему ни малейшего отношения. В общем, режиссерским работам Александра Гордона обеспечено пристальное внимание. И они не обманывают ожидания зрителей.
Премьера Школы современной пьесы – спектакль «Снег» по повести Гарри Гордона «Комментарии к безвозвратному глаголу» – врезается в память рыхлыми бутафорскими сугробами, еле слышными стонами зимнего ветра, крошечными деревянными домиками в стеклянном аквариуме – эдакой моделью гордоновского художественного мира, выпуклыми, осязаемыми деталями деревенского быта. В «Снеге» есть особая атмосфера (ее, пожалуй, можно уподобить звенящей прозрачности морозного утра) и стиль, есть четкая структура, которой Гордон-критик требует от участников своих программ. При этом основой, костяком спектакля становится его многогранность, изящная игра с масштабами и планами. Она особенно ощутима в сценографии, совмещающей романтику природы и прозу быта, сентиментальные пейзажи и натюрморты из бутылок водки. Прорвавшись сквозь снежную завесу и скользнув по «пряничным» избушкам, взгляд теряется в хаосе охотничьего домика с ватными одеялами, дымящей печкой и кирзовыми сапогами, чтобы через секунду вновь упереться в искрящуюся стену с золотым диском луны.
Многоплановость заметна и в сюжете, и в характерах героев, сочетающих индивидуальное с типичным. На первый взгляд, история, рассказанная Гарри Гордоном, предельно проста: отправившись на рыбалку, два питерских интеллигента застревают в заметенном снегом поселке в компании алкоголика Савки (Юрий Чернов), домработницы олигарха Нинки (Ольга Гусилетова) и тетрадки юношеских стихов. Но стоит присмотреться внимательнее - и в медитативно-пасторальном сюжете проступят, ни много ни мало, основные вехи истории многострадальной родины, а в колоритных сельских обитателях – черты ее главных творцов. Савка – это, разумеется, народ. Разбитной, лукавый и непременно пьющий, но при этом отзывчивый и не лишенный не только здравого смысла, но и чувства справедливости. Нинка – русская женщина с прилагающимся набором исключительных душевных качеств. Ни разу не появившийся на сцене, но подспудно присутствующий во всех разговорах и предопределяющий поведение окружающих Дмитрий – хозяин жизни, один из тех, кого презирают и боятся, но кто может дать толчок застойному российскому бытию. Интеллигенция в спектакле предстает в двух ипостасях – физиков и лириков (профессии героев неслучайно включены в список действующих лиц). Желчный и сдержанный поклонник точных наук Серафим Серафимович (Владимир Шульга) и порывистый художник Петр Борисович (Алексей Гнилицкий) ведут бесконечные разговоры о будущем России и вине интеллигенции перед народом, сокрушаются о бесцельно прожитой жизни и обмениваются деликатными колкостями. В лучших традициях советского кинематографа, физик пытается проверить алгеброй гармонию и возмущает лирика до примитивности буквальной трактовкой его «творений», а поэт в ответ или отместку без пиетета отзывается о естественных науках. Эти изящные эстетические стычки - единственный намек на конфликт в довольно длинной постановке. Конфликт, разумеется, мнимый. Как уже упоминалось, бал у Гордона правят бандиты-олигархи; остальным остается ждать… машины, удач, перемен. Томительное ожидание густым облаком окутывает постановку, скрадывая разнообразие интонаций и яркость бытовых деталей, уничтожая очарование зимнего вечера, рассеивая атмосферу.
Этого можно было избежать и без обострения конфликта или привнесения в постановку внешней, сюжетной динамики. Подзаголовок повести Гарри Гордона – «Комедия одиночеств», а значит, спектакль Александра Гордона вполне мог превратиться в проникновенную историю не нашедших своего призвания, своей второй половины или единомышленников, своего места в жизни людей. Превращения, увы, не произошло: во-первых, личные драмы героев тонут в водовороте абстрактных рассуждений, а во-вторых, сами персонажи прорисованы недостаточно ярко для того, чтобы вызвать искреннее и стойкое сочувствие. Не помогает даже талантливая актерская игра. Алексей Гнилицкий, Владимир Шульга, Ольга Гусилетова и особенно Юрий Чернов очень убедительны в эпизодах, но создать целостные, развивающиеся образы им мешает эмблематический подтекст каждой роли, вытесняющий и замещающий неповторимость человеческой судьбы.
Еще один лежащий на поверхности способ «оживить» спектакль, удержать зрительское внимание – превратить второй план в первый, поставить в центр социальные проблемы, которые, без сомнения, могут стать двигателем постановки. В «Снеге» им просто не хватает злободневности, болезненной остроты. Возможно, здесь мы сталкиваемся с проблемой перехода между жанрами: градус эмоционального и интеллектуального напряжения, достаточный для повести, ничтожно мал для живущей по законам сцены пьесы. А может, прекрасное знание законов жанра, скрупулезное их соблюдение как раз и мешает автору и режиссеру импровизировать, переживать и сопереживать, создавать не структуру, а целый мир. Перечень догадок нетрудно продолжить, но, опасаясь затеряться в их дебрях, констатируем главное: чтобы из вечера ожидания превратиться в ожидаемый и долгожданный вечер, умному, тонкому, идеально выстроенному спектаклю Александра Гордона, как это ни парадоксально, не хватает хаоса, страсти, порыва, той самой снежной бури, что заметает сцену.