Выгоняют (начнем, что ли, так) с работы усатого дядьку, который до этого годами нам рассказывал, какие мы плохие. Неприятно. Неприятно, что рассказывал, и правильно, что выгнали. Тем более не убили, он и до сих пор, усами рыжими шевеля, по кухням каким-то ползает, по журнальчикам, которые не читает никто, и все рассказывает, рассказывает, какие мы плохие, а он хороший. Не жалко.
Потом, допустим, сажают в тюрьму какого-нибудь миллиардера. Специально нанятые этим миллиардером люди пытаются нас убедить, что завтра придут и за нами, если уж сегодня ополчились на святое. Пытаются, а не выходит. Тем более миллиардер наверняка что-нибудь украл. Или убил кого-нибудь. Или и то, и другое. Мы, потому что честные, не украли, не убили, миллиарда не имеем. И вывод сам собой напрашивается.
Потом девять тысяч милиционеров спасают Москву от нашествия семисот с копейками вредителей. Там у них сумасшедшая старушка, значит, вся в орденах, не на войне добытых, типчик какой-то с волосами немытыми... о, а этого я знаю, его со второго курса за неуспеваемость поперли. И вот его вчетвером валят - и ботинками. Ну правильно. Неприятный же человек.
В промежутке группу подростков сажают на пять лет за то, что они бумаги рвали в приемной какого-то учреждения. Вроде бы, конечно, напрашиваются пятнадцать суток, но наше ли дело? Тем более что бумаги действительно рвали. Может быть, даже тряпки жгли. Смеялись. В государственной-то конторе. Опять же телевизор говорит, что спонсоры у них сомнительные.
Телевизор, кстати. В телевизоре царь посещает коровник. Изо дня в день. Не один царь, так другой, их вон теперь - и не посчитаешь. Не коровник, так свинарник. Или даже осетровый питомник. Плодитесь, говорит, размножайтесь. Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы. В живот даже целует. То мальчика, то рыбу. Повышайте, говорит, качество жизни. Четыре "И", говорит, и двести пятьдесят тысяч материнского капитала. Шутка ли - двести пятьдесят тысяч! Доступное жилье. Нонишное поколение российских людей будет жить, и еще, возможно, два-три следующих. Благодать.
Нефть - сто одиннадцать. Доллар - двадцать три сорок. В Ираке убиты еще шестьдесят американцев - а зачем лезли? В Чечне мир, тишина, разоблачен негодяй Ямадаев. Ямадай Негодяев. Переключаемся на второй - там Петросян и Новые русские бабки. Михална, пойдем на дишкоктеку дедов снимать. Вот оно че, Михалыч. Весело.
Фоном - опять милиционеры, опять бьют. Бьют участников акции протеста против избиения милиционерами участников акции протеста против избиения милиционерами участников... Потому что улицы перекрывать не надо, и так пробки, сегодня два часа до работы добирался. Если человек, допустим, работает, ему по акциям шастать некогда, то есть получается вроде бы опять же правильно. Ну, может быть, с электрошоком переборщили. Хотя...
Дальше - какой-то съезд, снова царь брови щурит, странно, чай, не коровник, не иначе, перепутал, да и немудрено. Дальше - Фред Флинстоун и Барни Раблз едут на деревянной машине играть в боулинг. Здесь раньше смешные зверюшки, бывало, друг друга увечили, но теперь с эфира сняты, ибо оскорбляли чувства. Мусульман, адвентистов седьмого дня, активистов движения "Наши" и работников транспортного цеха. Не, ну оскорбляли же, не, ну, если у людей чувства! Чувства - материя тонкая, тут аккуратно надо. Жили без зверюшек и дальше проживем. Тем более есть канал "Бибигон". И у продвинутых - "Дискавери". "Анимал плэнет". Да и все равно по прочим каналам опять сплошные коровники. А что, корова - не зверюшка? Это уже разжиганием межвидовой розни, знаете ли, попахивает.
Что еще? Ах да, книжки... Вот как-то книжный магазин, что ли, какой-то судить собирались, то ли за экстремизм, то ли за порно. Ну а действительно, и то и другое - разве ж это хорошо? Ну так вот, положа руку на сердце. Да и к чему их столько, половину сжечь - не жалко, а от оставшейся половины - еще две трети. Всем хорошим в себе, не за классиком вослед скажем, мы обязаны изданным за последние годы книгам, которые не успели прочесть и уже не успеем. Никогда.
Ну то есть все как-то не с нами и по мелочи. И даже не жалко никого особо. Но если присмотреться повнимательней - понимаешь вдруг, что вокруг нас, а значит, и не без нашего участия построено. Все вышеперечисленное - события шумные, обсуждавшиеся, известные. Половички повседневности, по которым проходим, ленясь даже ноги вытереть, еще того серей. И в каждом случае власть чуть-чуть превысила предел допустимой (в том числе и с точки зрения властью же принятых законов) агрессии по отношению к гражданам. И в каждом последующем случае - чуточку больше, чем в предыдущем. Но не вовсе необъяснимо, и не совсем по-зверски, в связи с чем мы, граждане, считали и считаем это, в общем, приемлемым. Не желая замечать одной простой вещи: этих мелких шажков сделано уже столько, что у нас не осталось свободы и на полстакана. Нужна только воля, чтобы сделать финальный глоток и преобразовать граждан в государственных жителей. А полагаться - при нашем-то опыте - на то, что эта воля будет доброй, наивно как-то. Как-то, извините, не по-русски.
На самом деле все это сказано только ради того, чтобы вспомнить: 23 апреля 2007 года скончался Борис Николаевич Ельцин. И возраст смертный, и усопший сметный, и вообще - из наших сытых времен, когда любая ткачиха может взять потребительский кредит на покупку электроэпилятора или даже управлять государством, - вроде бы особо теплых слов о его эпохе не скажешь. По крайней мере, не модно. Телевизор не велит и все, кого там показывают.
Но вот эта капризная, неизвестно зачем вообще нужная и склонная к истерикам дама - Свобода, - она, кажется, уходит. Одетой и не вполне удовлетворенной к тому же, что наше маскулинное общество не может не уязвлять.
А при дедушке ей как-то веселее, что ли, жилось. Приятней.