Убийство Сидякина

Фантастический рассказ

В пятницу *** сентября в Думу неожиданно приехал министр МВД Колокольцев. О чем-то потолковал с руководством, а затем устроил себе небольшую экскурсию по комитетам. Забрел как бы случайно и в комитет по жилищной политике, а там, удобно устроившись в кресле, напротив его бессменного председателя Сидякина Александра Геннадиевича, стал сладок как рахат-лукум.

С тех пор, как Александр Геннадиевич прославился своим антимитинговым законопроектом, который, по правде говоря, ему предложил поставить на голосование за своей подписью некий кремлёвский чиновник с лисьим лицом, все у Сидякина стало более чем нормально в жизни. Дети учились за границей, жену пристроили в хороший банк, а самому ему на банковский счет лег увесистый бонус от кремлевской башни. Однако закулиса его так и не двинула дальше председателя не самого важного думского комитета. Как заметил все тот же чиновник с лисьим лицом: «Ты нам нужен здесь, а министром успеешь». Вот Сидякин и ждал, нагуливал жирки, отчего неприятное в молодости «гебешное» лицо залоснилось и стало «профессорским». Появление Колокольцева у себя в кабинете он воспринял как некий обнадеживающий знак, что карьера пойдет расти дальше. В мыслях он видел себя вице-премьером, мечтая при этом и о бездонной банковской карточке на личные расходы, которую, по слухам, выдавали членам кабинета.

Тем не менее, Колокольцев начал с другого. С оперативной обстановки, которая почему-то казалась ему очень тревожной. Да она все время у вас тревожна, - мысленно вскричал Сидякин с досадой, но вслух не удержался от шпильки: мы вам такие законы печем хорошие, а вы - не дорабатываете. Да дорабатываем мы, дорабатываем, - мрачно успокоил его Колокольцев. – Вот агент и доносит, грохнуть вас хотят, Александр Геннадиевич.

«Как грохнуть?» – вскричал Сидякин с интонацией «К вам едет ревизор. - Как, ревизор!». «Как, не знаю, - ответил Колокольцев. – Может, застрелить, а может, взорвать. Агент про это ничего не говорил. У них, в подполье, теперь все очень запутано».

«Слушайте, - заволновался Сидякин, - но есть же методы сбить волну. Можно провести переговоры с оппозицией. Круглый стол, как они просят обычно. Пообещать честные выборы… в 27-ом году. Включить их людей в Общественную палату… Подкупить. Как это обычно у вас делается?»

Колокольцев не смог удержаться от презрения кадрового жандарма к сугубо штатскому. Какие переговоры, с кем? Немцов в эмиграции. Удальцов уморил себя очередной голодовкой. Лавры ирландских патриотов ему спать не давали. Илья Пономарев еще год назад попал под грузовик. Под наш грузовик, естественно. Гудковы сидят за неуплату налогов и незарегистрированное оружие. Акунин собирает материал для бестселлера в предгорье Тибета и возвращаться не собирается». «А этот, Быков?» - вскричал, хватаясь за соломинку Александр Геннадиевич. Ну, полноте, Саша, что вы мелете, какой из Быкова террорист? Он к радикальному крылу подполья отношения не имеет. Вот Яшин мог бы, да, но вы же помните, мы Яшина спеленали, как младенца, и отнесли на пароход. Теперь он тоже пишет… мемуары. На Капри. То ли «Моя жизнь», то ли «Моя борьба». Проблема в том, что подросли молодые, чего хотят – мы не понимаем. Но очень злые. Бомбисты. Народовольцы. Так вы бы не ходили сегодня в оперу-то.

Хорошо сказать «не ходили бы в оперу». А там будет Путин и премьера «Жизнь за царя» в постановке Никиты Михалкова. Всех пересчитают по головам. Списки присутствующих, вернее, отсутствующих лягут к чиновнику с лисьим лицом. Так и вижу он говорит: жизнь за царя, а сам в кусты! Тут-то карьера и закатится вместе с бездонной банковской карточкой. Впервые Сидякин пожалел, что подписал тот законопроект, что уж который год не давал покоя оппозиционерам.

Во всяком случае, - успокоил Колокольцев напоследок, - шмон на входе будет знатный, ни один несогласный не проскочит…

***

Этим же вечером в опере.

Как и обещал Колокольцев, на входе шмонали и пропускали сквозь рамку электромагнитного резонанса. А это такая штука, что если кто гранату соберется пронести – та сдетонирует сразу, разнеся злоумышленника в клочья. И еще человек двадцать рядом. Женщина-полицейский водила ладонью по бедрам дам в театральном прикиде – и по внешней, и внутренней стороне бедра. Мужчины поднимали вверх руки, а специально натасканные собаки нюхали их сотовые телефоны на предмет ядов. Вообще немецкие овчарки широко вошли в моду в московской жандармерии – так, кстати, окрестили полицию после очередной гуманизации правоохранительных органов, проведенной Дмитрием Медведевым, - ибо практика теперь такова: если овчарка вцепится какому демонстранту в горло, то суды в своем праве проявить «тупость». Мол, не могут они овчарку привлечь за превышение должностных полномочий, да и как отличить одну овчарку от другой?

После третьего звонка и двухчасового ожидания – дамы потели и обмахивались веерами, но неудовольствия не выражали, в туалет не выходили – в ложе появился наконец Путин Владимир Владимирович. Некогда классного дзюдоиста, его внесли под руки два телохранителя, Сам же Путин глядел в пол. Все-таки двадцать лет у власти не проходят даром. Глаза потухшие, мысль – тоже, но воля, говорят, по-прежнему крепка. Во всяком случае, встречаться с ним взглядом никому не хотелось.

Не переставая хлопать любимому президенту, - ритуал занимал десять-пятнадцать минут, - Сидякин так увлекся, что проглядел Дмитрия Боброва, думского эксперта жилищного комитета, с которым факультативно работали попеременно и московская жандармерия, и подполье. Сидякин не мог знать, что обе организации, независимо друг от друга, вчера санкционировали покушение на него как на всероссийского аллергена. Подполье – чтобы начать террор, жандармерия – чтобы начать контртеррор.

Бобров, конечно, не мог пронести пистолет, но, уже пройдя рамку, купил в сувенирной лавке телескопический спиннинг, крепкий и острый, как шпага. И теперь, сделав выпад, он таки вогнал его на полметра в грудь Сидякину. На белой сорочке последнего стало расплываться огромное красное пятно.

Какую-то фразу надо сказать, - подумал Сидякин потрясенно, поначалу не почувствовав боли. Что-то про то, что нам не нужны великие потрясения, а нужно… нужно…что же нам такое нужно, черт возьми, и причем здесь это, сейчас?

Решение нашлось само собой, или же это был отблеск памяти от чего-то прочитанного. Обливаясь кровью, Сидякин вытянулся во фрунт и размашисто перекрестил ложу президента, который оттуда смотрел на него с удивлением непонимания. Сидякин, конечно, не верил, что на небе живет дядька с нимбом, для которого такие жесты имеют значение, но, как и вся «партия власти», вынужден был валять ваньку, думая о жене и детях.

«Счастлив умирать за Вас и Отечество», - прохрипел знаменитый парламентарий и рухнул на руки подоспевших агентов госбезопасности.

Однако умер не сразу. Он мог бы вообще не умереть, если честно. Но ему еще предстояло помучиться, пока «скорые» спорили, кому везти из театра. Городская «скорая», узнав, что произошло покушение на большого начальника, развернулась и уехала, предложив дожидаться «кремлевку». Так были потеряны важные сорок пять минут и литры крови. Ну, хоть дайте ему обезболивающее, - просила сердобольная Валентина Матвиенко, поглаживая раненому голову. «Не могу, - ответствовал суровый, похожий на доктора Хауса, врач из городской скорой помощи. - Обезболивающие запрещены законом и применяются только по специальному рецепту с визой из Наркоконтроля»...

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67