Суть присяжных

Vox populi - vox dei

В чем смысл участия присяжных заседателей в отправлении правосудия? Всегда, особенно в традиционных обществах, люди искали объективную истину, которая лежала бы вне их произвола. Должностные лица, которых государство наделяет судебной властью, могут давать правовую квалификацию тем или иным обстоятельствам и выносить общеобязательные решения. Но для того, чтобы было вынесено единственно верное решение, должны быть установлены истинные обстоятельства дела. Как их узнать, если к тому же заинтересованные лица дают взаимоисключающие показания? Люди древности через жрецов обращались к богам: гадали по внутренностям и костям жертвенных животных, по полету священных птиц, отправляли гонцов в прорицалища и т.д. Древний Восток и средневековая Европа практиковали ордалии: испытания водой, огнем, железом, судебные поединки, принесение клятв.

Возможно, в этом же смысловом ряду лежало и обращение европейских судей к известному числу обывателей, отобранных по жребию. Средневековая английская философия права исходила из того, что если двенадцать (по числу апостолов) случайно отобранных добропорядочных людей, предварительно дав присягу, приходят к единодушному мнению, то вердикт такого жюри и есть vox populi - vox dei (глас народа - глас божий).

Центральное место в любом судебном процессе занимает доказывание. Вопрос, доказано или не доказано то или иное обстоятельство, всегда подразумевает определенного адресата, оценивающего доказательства. Даже в наш век высоких технических достижений, как правило, не бывает столь очевидных юридических фактов, чтобы никто в них не усомнился. Если дело рассматривается судьей единолично, то "доказано" означает "доказано этому судье". Но далеко не каждый судья готов "брать грех на душу", да и общество часто с недоверием относится к мнению чиновника, пусть даже объявленного независимым. Поэтому при рассмотрении дел об особо тяжких преступлениях, где преступника могли приговорить к смерти, английские судьи стали обращаться к своего рода фокус-группе как к удобному инструменту оценки доказательств.

Отсюда происходит чрезвычайно трепетное отношение к вердикту, которое в современном мире характерно прежде всего для США. Во всей американской истории не было ни единого случая отмены оправдательного вердикта. При этом следует подчеркнуть, что и ответственность присяжных за сокрытие от правосудия фактов, которые могут повлиять на их объективность, в этой стране весьма высока. Например, одна из присяжных была приговорена к шести годам лишения свободы за то, что скрыла свои приятельские отношения с женой подсудимого. Жюри было распущено, как только обвинитель получил доказательства этой дружбы. Если бы дело дошло до вынесения вердикта, его было бы невозможно оспорить.

Присяжные - это неоспоримые судьи факта, тогда как профессиональные судьи выносят на основе их вердикта свой приговор исключительно по вопросам права. В чем-то эта конструкция напоминает формулярный процесс в древнем Риме, где стороны излагали суть спора претору или курульному эдилу и представляли им своего частного третейского судью (арбитра), а эти должностные лица могли дать ход процессу, наделив судью полномочиями и предоставив ему формулу решения.

Суд совести

Кроме того, присяжным предоставлена возможность объявить виновного заслуживающим снисхождения. В этом случае в современной России подсудимому назначают наказание в пределах двух третей от его максимального размера. На деле присяжным порой бывает этого мало. Пользуясь тем, что основания их вердикта никому не сообщаются, они нередко объявляют подсудимого невиновным, если испытывают к нему симпатию. То есть в правосознании членов жюри закон отодвигается перед требованиями их совести. Для классической английской правовой системы это было вполне органично, поскольку там суд служит источником права и в полной мере реализовывался якобы русский принцип: "Судить не по закону, а по совести".

Однако совесть может подсказывать жюри, отобранному из большинства, нечто отличное от чаяний значительного и энергичного меньшинства. Классический пример - оправдательный вердикт калифорнийских присяжных в отношении полицейских, избивших чернокожего Родни Кинга, что привело к расовым беспорядкам в Лос-Анджелесе в апреле 1993 года. У нас в России, где суд обязан лишь применять существующие правовые нормы, плохо предсказуемые вердикты присяжных вообще создают известный правовой хаос. Обычно неожиданные решения представителей народа, оправдывающих обвиняемых, объясняют "непрофессионализмом" следствия (забывая, что следователь не волшебник), не потрудившегося собрать убедительные доказательства, или прокуратуры, не сумевшей их убедительно представить, а неожиданные обвинительные вердикты - якобы оказанным судьей давлением на присяжных или даже их непрозрачным, тенденциозным отбором. Конечно, ведь народ непогрешим!

Но бывают случаи, когда вердикты явно продиктованы внеправовой мотивацией. Классическими примерами этого рода служат оправдания в 1878 году санкт-петербургскими присяжными Веры Засулич, а в наше время ростовскими - Эдуарда Ульмана сотоварищи. Поскольку факты, изложенные в обвинительном заключении, не отрицались, а виновность подсудимых все равно - вопреки закону - отрицалась, оба случая невозможно объяснить иначе как субъективными симпатиями и антипатиями той среды, из которой отбирались присяжные.

Сдержки и противовесы

В основании института присяжных лежит прямо не прописанный в российском законодательстве принцип favor defensionis - преимущества защиты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в целом присяжные чаще оправдывают подсудимых, чем это делают профессиональные судьи. Например, в 2003 году представители народа оправдали 15% обвиняемых, тогда как у профессиональных судей число оправданных обычно составляет менее 1%. Вердикт присяжных заседателей - "священная корова", после его провозглашения стороны не вправе даже выразить сомнение в его правильности. Однако приговор, который затем постановляется на его основе, может стать объектом кассационного пересмотра.

При этом такой оправдательный приговор может быть отменен по двум группам оснований: либо в связи с такими нарушениями уголовно-процессуального закона, которые ограничили право стороны обвинения представлять доказательства, повлияли на содержание поставленных перед присяжными вопросов и ответов на них, либо в связи с незаконностью состава коллегии присяжных. Фактически выправляя перекос, порой возникающий в связи с деятельностью присяжных, государство в лице Верховного суда РФ очень педантично подходит к таким приговорам.

Pro et contra

Казалось бы, для чего нам этот, в принципе, чужеродный институт, который фактически позволяет "немножечко отодвинуть" закон, если это будет угодно отобранным по жребию гражданам?! Невозможно представить, что творилось бы, если, допустим, присяжных можно было созывать для рассмотрения любых преступлений! Ведь, скажем, сокрытие доходов от налогообложения, уклонение от прохождения военной службы, взяткодательство или нарушение авторских прав суть такие преступления, к которым массовое правосознание относится весьма терпимо. Кроме того, многие воспринимают свою возможную деятельность в качестве присяжного заседателя как еще одну личную повинность, наряду с воинской, и стремятся уклониться от ее исполнения. В частности, дело Алексея Пичугина пришлось в связи с "прогулами" присяжных рассматривать повторно.

Однако этот институт поддерживается могущественными лоббистами и, прежде всего, адвокатским лобби. Ведь судебное красноречие расцветает исключительно перед лицом присяжных, перед профессиональными судьями вовсе нет особого смысла "бисер метать". Но главное - это поддержка судейского сообщества, поскольку судья очень ценит возможность отвести от себя моральную ответственность и перенести ее на нечто подобное природной стихии, так что вряд ли пожелает расстаться с такой прекрасной возможностью.

Но институт присяжных заседателей, как представляется, нуждается хотя бы в некотором реформировании. Во-первых, стоило бы исключить из сферы компетенции присяжных любые преступления по мотиву ненависти. Ведь в этих случаях любой состав коллегии будет заведомо тенденциозным. Правда, это позволит государственному обвинению предрешать вопрос о подсудности, но оно и так его предрешает, поскольку только оно дает предварительную квалификацию преступлений.

Во-вторых, следует оставить на усмотрение суда вопрос о мере пресечения обвиняемому до вступления приговора в законную силу. Ныне обвиняемых обязаны освободить из-под стражи сразу после оглашения оправдательного вердикта. В результате пересмотр дела нередко оказывается неэффективным: обвиняемые скрываются от правосудия. (Кстати, с оправдательным приговором, вынесенным без вердикта, та же история. Но такие приговоры выносятся относительно редко.)

В-третьих, кассационная инстанция не должна принимать во внимание доводы сторон, которые могли быть заявлены при рассмотрении дела в первой инстанции, но заявлены не были.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67