Сослагательное наклонение

Комментарии к книге А. А. Кокошина "О системном и ментальном подходах к мирополитическим исследованиям". М., URSS, 2008.

* * *

Истоки кризиса нашей исторической науки (наиболее ярко он проявился в так называемой "Концепции курса истории России 1900–1945 годов") лежат в методологии. Даже по прошествии двадцати лет после распада мировой социалистической системы мы никак не можем преодолеть влияния экономического детерминизма, а если говорит более точно – гегелевского фатализма. Этого захватившего наши души еще в советское время убеждения, что все "действительное разумно" или, выражаясь другим языком, "история не терпит сослагательного наклонения". Интересно, что в советское время, вслед за Г. В. Плехановым разрабатывали диалектику необходимости и случайности только для того, чтобы реабилитировать последнюю, а вместе с ней и право человека на выбор.

А сейчас, в современной России, где Конституцией запрещена какая-либо государственная идеология, изо всех углов, и от левых и от правых, слышишь старое советское "без Октября и большевиков Россия не могла решить задачи модернизации", а, соответственно, без насильственной коллективизации со всеми ее неизбежными последствиями, без террора как средства дисциплинирования масс мы никогда не преодолели бы свою вековую отсталость и т.д.

Так вот. Достоинство книги Андрея Кокошина о системном анализе состоит в том, что она дает вдумчивому читателю всю сумму аргументов, необходимых, чтобы вырваться из объятия марксистского фатализма. Кокошин настаивает на том, что выражение "история не знает сослагательного наклонения", которое укоренилось в отечественном научном сообществе, на самом деле не соответствует действительности. Более того, оно вредно, ибо "препятствует и сегодня развитию исследований по альтернативной истории", препятствует изучению всего многообразия вариантов развития, которое заключено в такой сложной системе, какой является общество.

Вслед за русским мыслителем в изгнании Ильей Пригожиным Андрей Кокошин обращает внимание на то, что когда общество как сверхсложная система оказывается вследствие кризиса в точке бифуркации, то есть когда система как бы освобождается от жесткой связи между причиной и следствием, оно обретает "способность развития в том или ином направлении", находится на распутье и, соответственно, тогда многое начинает зависеть от случайных факторов вплоть до болезней наследника императора или до ментальных и психологических особенностей властвующих особ. И это все, говорит словами Пригожина Кокошин, "вселяет в нас одновременно и надежду и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмысленность), тревогу – потому что наш мир, по-видимому, навсегда лишился гарантии стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь то же чувство умеренной надежды" (с. 24). Получается, что существование точек бифуркации в жизни общественного организма предполагает, что в нашей истории присутствуют различные варианты развития.

И тут встает проблема, на которую, как я заметил, во всех своих работах обращает внимание Андрей Кокошин. Это проблема качества властвующей элиты, ее духовной, патриотической развитости. По крайней мере, как обращает внимание автор книги, выбор суверенного пути развития страны целиком определяется готовностью элиты бороться за достойное место своего государства в мире. Конечно же, обращает внимание Кокошин, есть страны, которые обладают реальным суверенитетом, свободой в формировании своих политических систем. И есть множество стран, которые чаще всего по своей воле лишили себя значительной части этого права. В этом смысле, как следует из логики исследования Андрея Кокошина, самой реальной, самой суверенной демократией обладают США.

Соответственно "исключительно важную роль в способности государства обладать реальным суверенитетом играет общественное сознание общества в целом и политической элиты в частности, наличие или отсутствие "критической массы" политиков, работников госаппарата, деятелей средств массовой информации, деятелей культуры, политологов, социологов и историков, готовых бороться за интересы своей страны" (с. 13).

Изучая книгу Кокошина, я наткнулся на мысль, которая не выражена автором открыто, но которая имплицитно содержится в тексте. Это парадокс инстинктивного желания свободы, свободы от нашего то ли марксистского, то ли русского фатализма. И совсем не случайно в конце книги Андрей Кокошин вспоминает о таких крупномасштабных русских политиках, как князь Потемкин-Таврический или граф Горчаков, которые творили достойную, умную русскую историю.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67