Кинокартина Авдотьи Смирновой "Связь": плоховатая.
Но сначала о коррупции.
Описал в интернет-газете "Взгляд" впечатления от тульского концерта одного малоизвестного, но, на мой вкус, выдающегося эстрадного исполнителя позднесоветской эпохи, голос которого аккумулировал много здоровой метафизики. Иные читатели газеты разгневанно предположили, что я этим никогда не попадавшим в телевизор исполнителем попросту куплен. Так и писали: "Уважаемая редакция! Мы такого певца не знаем, имя у него смешное, судя по всему, восторги журналиста Манцова слишком хорошо проплачены!"
А после непременно следовали махровые-махровые рассуждения о жизни и об искусстве. В назидание излишне восторженному, излишне осведомленному автору, мне.
Я слегка развиваю тему предыдущих колонок: постсоветский плебс совершенно распоясался. Для начала плебс уверился в том, что куплены решительно все. Но если куплены все, значит, никакой объективной экспертизы не существует!
Плебс возликовал, плебсу только того и надо. Ведь отсюда следует, что ему тоже можно высказываться о высоком. Однако ни слушать, ни тем более печатать этого самого товарища плебса никто пока что не собирается. Пока что. Так пускай же помучается ненавистная продажная журналюга, я!
Не смешно.
К чему это? К тому, что ругать Авдотью Смирнову мне тоже никто не заказывал. Я вообще мало кого знаю и постепенно начинаю ценить это обстоятельство все больше и больше. Мне известно, однако, что многим и многим телепередача "Школа злословия" не нравится категорически; что отдельно не нравятся ведущие телепередачи Татьяна Т. и Авдотья С. Я хотел бы дистанцироваться от тех, кто ненавидел кинокартину "Связь" априори. Я не ненавидел. Как и в случае с фильмом Кирилла Серебренникова, искренне надеялся увидеть нечто пристойное. Впрочем, пару о слов о сопутствующем Авдотье Смирновой социальном фоне сказать все-таки придется.
Полтора года назад написал для питерского журнала "Сеанс" статью про дебюты. Там был один важный тезис, который коротко воспроизведу. Важнейшей составной частью профессии кинорежиссера является наличие социального ресурса. Иногда этого ресурса и вовсе достаточно для того, чтобы стать неплохим организатором производства, сносным режиссером-постановщиком.
В обмен на этот самый ресурс киноиндустрия готова предоставить пресловутому постановщику "художественные услуги" в количестве. Приходит на площадку чей-то сын или чья-то дочь, приходит бойкий, умеющий заболтать, умеющий объединить людей клипмейкер; приходят, авторитетно подмигивают, предъявляют ксивы - с этого момента на них начинает работать вся огромная постановочная машина.
Наивные люди со стороны говорят: "Зайка! Дебютант! Заранее жалко! Сколько же всего нужно сделать-придумать!!"
Однако осведомленные люди говорят совсем не это. Осведомленные предлагают засчитывать в качестве дебюта и работу этого человека на телевидении, и даже постановочную деятельность его достославных родителей.
Я писал в "Сеансе": вот, дескать, запустились с постановками все, кому не лень, все, кто так или иначе засветился, кто заполучил стартовый социальный капитал в 90-е. Предлагал, допустим, не рассматривать картину Ренаты Литвиновой "Богиня" в качестве дебюта, ибо Литвинова давно состоялась и даже окостенела в своих как лучших, так и худших проявлениях, ничего качественно нового ее первая полнометражная картина не предъявила. Я предположил тогда, что пришла пора снимать известной сценаристке и телеведущей Дуне Смирновой. Оказывается, проект "Связь" уже был в запуске.
Очень важно прочувствовать вот этот механизм воспроизводства так называемого киноискусства! У нас ведь о кино пишут, и у нас публично кином интересуются, как правило, "книжные люди", такая страна. Они переносят на кино законы других видов и жанров, они - путаники. В том, что я написал выше, гораздо больше "кинокритики", чем может показаться на первый взгляд.
Нынешние наши "дебютанты" уже прошли определенный путь, понимаете?! Они приходят на съемочную площадку не работать, не сеять и взращивать, но пожинать. Не двигаться, но стоять!
Изо всех новых людей идею пути худо-бедно реализовали только Хржановский-младший ("4") и Буслов (первый "Бумер"). Все остальное - тупиковые ветви. В том смысле, что художника там ведет не речь, но индустрия.
"Щас сниму!"
А вам оно надо? А вам есть про что? Может, лучше заняться дизайном или сочинить книжку-раскраску?! Кино - это же стиль мышления. И это определенный социальный заказ. Вас ли заказали??
Повторюсь, ничего персонального. И Татьяна Толстая, и Авдотья Смирнова бесконечно симпатичны мне в качестве телеведущих хорошо придуманной Юрием Богомоловым передачи "Школа злословия". Я никогда не совпадаю с тем, что они говорят, но смотреть на темпераментных женщин всегда любопытно. Вдобавок прочитал в "РЖ" восторженную колонку уважаемого Дмитрия Быкова, где он весьма и весьма "Связь" похвалил.
Озадачился, познакомился, восторга разделить не могу. Очень много соображений: в некотором роде картина образцово-показательная. Посему телеграфно, без оглядки на стиль и красоты письма.
Для начала: почему именно адюльтер? Для подлинного художника любовь изменщиков, равно как и любая другая клишированная фабула, не самоцель. За день до "Связи" посмотрел без малого гениальную картину Джона Туртурро "Romance and cigarettes". Там много всего хорошего, выделю один аспект.
Все тот же вопрос: что стоит за изменой простого работяги, рабочего-металлиста Ника Мердера? Как сценарист и постановщик Джон Туртурро приходит к этому фабульному повороту? Каким путем?
И куда выныривает из пучины этой клишированной фабулы потом?
А вот каким и вот куда.
Ник Мердер - простецкий обыватель, атакованный массовой культурой. В сущности, тут мужской вариант "Отчаянных домохозяек": пригород, агрессивное социальное воображаемое в форме масскульта, соблазнение.
Ник Мердер - это молчаливое большинство и это массовое общество. Он много раз повторяет: "Не умею ничего выразить, не умею сказать так же здорово, как в книге или как в кино!" Не умеет, но стр-рашно хочет. Потому что и в книге, и в кино дюже красиво.
У Ника налаженный быт, домик, превосходная жена, приятели и три девочки-дочки. На беду, Ник начитался книжек и насмотрелся телевизора. Вот он выходит из дома окрыленный открывающимися перспективами: Нику хочется поиметь рыжую стерву Тулу из магазина женского белья. От восторга, от предвкушения Ник начинает танцевать, петь, подобно героям мюзикла. Рядом, прямо на мостовой, танцуют и поют даже уборщики мусора, феерия!
То есть линия измены, линия взаимной любви косноязычного рабочего и упакованной в его заветные мечты рыжей белочки отнюдь не лежит у Туртурро в основании фильмической конструкции, понимаете?? Туртурро в пути, Туртурро закономерно к ней приходит, и она, эта линия, следствие. Сначала есть определенный социокультурный расклад, есть авторское отношение к этому раскладу, и только потом возникает способ реализации вышеописанного базового сюжета, а именно - адюльтер.
Ну а выход? Выход еще талантливее, чем вход. Ближе к финалу Туртурро ловко и легко ломает повествовательный ритм. "Romance" - это "выдумка, преувеличение". "Cigarettes" - это повседневность. Ник Мердер бросает рыжую (сначала в пруд, в мечтах, а после еще и по жизни). Ник Мердер начинает кашлять по ночам. Ненавязчиво, на долю секунды вклеиваются крупные планы рентгеновских снимков: рак легких. Стремительное угасание. Отправляясь на больничную койку, просит, чтобы жена изредка его пугала: в повседневности ему не хватает чувств, ибо повседневность для массового человека неосязаема, неподлинна. Жена делает вид, что набрасывается на него с кухонным ножом. Смеются...
Однако после смерти Ника Мердера от него остается только неумелый вокал, случайно записанный при жизни на диктофон. И еще - некошеная дикая трава во дворе. Телевизионные грезы и соблазнительные образы масскультуры остаются кому-то другому. Выясняется, Ник не имел к ним никакого отношения. Они легко отчуждаемы.
Смотрите, как последовательно проведена генеральная линия: Нику хотелось петь в жанре мюзикла и танцевать клишированные танцы, Нику мечталось о девчонке с обложки, об опасной игре в ножички. Однако вся эта эстетика испаряется из фильма всего за несколько минут. Внезапный момент истины: вместо социального воображаемого случилось индивидуальное бытие.
Фильм проделал путь от броских эстрадных номеров, от стилизованного придуманного великолепия - к прекрасной нищете одинокого человеческого голоса. От "романса" - к "сигаретам", от фикции - к экзистенции.
К подлинности.
Удивительная картина, абсолютный шедевр! Всем смотреть: смеяться и плакать одновременно.
Я написал про картину Туртурро и братьев Коэн, которые выступили здесь в качестве продюсеров, чтобы продемонстрировать, насколько случившийся в постсоветской России салон (по большей части литературный) далек от проблематики и технологии продвинутой западной культуры. На днях смотрел очередную "Школу злословия", искренне умилялся разговорам собравшихся дам о поэзии, о Цветаевой и Кушнере, о "советском" и "несоветском" в нашем литературном наследии. Какие-то неосязаемые вибрации. Культурное времяпрепровождение - вот единственная тема нашего во всех отношениях достойного провинциального салона. Важно понимать меня правильно: я не иронизирую, не осуждаю, я скорблю.
Дамы из салона, будь то Литвинова или Смирнова, парни из салона, будь то Герман-младший или Серебренников, вовсю снимают "кино". Но это подмена, это стагнация и это гибель. Они пришли с готовыми ответами. Они не умеют выстроить образ. Им не хватает здоровой грубости, то бишь последовательности и точности мышления.
И добровольно они на эту грубость нипочем не согласятся: как же тогда получится у них дистанцироваться от рабочих-металлистов и прочих наших непродвинутых пацанов? Нет, надо щебетать на птичьем языке про плохо осязаемое кружево, которое сплели некие небожители. В литсалоне - дело нормальное, в кино - совершенно неприемлемое.
Картина "Связь" - демонстративная статика. Начинается прямо с адюльтера. То есть адюльтер уже есть. То есть он не следствие, и он не выстрадан. Просто сценаристке Авдотье Смирновой кажется, что это сильный многообещающий сюжет. Сам по себе. Это ошибка, такого сюжета, самого по себе, попросту нет, но ладно. Прикинем, что происходит и на что делается расчет.
Видимо, вот. Михаил Пореченков - эдакий московский бык, сильный пацан. Работает генеральным директором какой-то успешной фирмы. Эффектного вида супруга. В сердцах он называет ее "барби": тренажеры, диета, светский лоск. То есть богатое, но нетонкое московское купечество.
Героиня Анны Михалковой из другого города, из другой среды. Ленинградская, питерская. Прямо на кухне то ли у мамы, а то ли у нее самой висит устрашающего размера портрет Марины Цветаевой. Короче, угрожающая духовность. Муж - по натуре художник, хотя и работает учителем рисования в средней школе. Она сама - так и не понял, кто и что. Вроде бы рекламный агент в какой-то фирме. Денег, в отличие от московской семьи, нет, но зато типа тонкость натуры.
Потом-то я по мере сил стал отслеживать вот эту социальную разницу любовников, да. Но только потом, когда героиня призналась в своей тайной любви подруге, а подруга вдруг да и заявила: "Забудь даже думать! Вы с ним разного круга!"
Оп-па! А я, кинозритель, этой разницы не увидел! Ну да, он цитировал ей песню Гребенщикова, и она при этом спрашивала: "Пастернак?" То есть он такой рокер, а она такая книжница. Глядите, Смирнова считает, что вот такого рода маркировок, таких неподготовленных акустических вспышек достаточно, чтобы развести героев по разным социальным нишам, чтобы стратифицировать экранный мир! Караул Караулович. Совершенно недостаточно. Вот он вам - салон с Серебряным веком.
Итак, начал догадываться, про что же пытается делать кино Авдотья Смирнова, только когда подружка героини проговорила социальную разницу любовников, что называется, ротом. А надо бы делать это, как положено: нанизывая эпизодики с деталями, прилежно изготавливая прочную фильмическую ткань.
К концу картины тайный роман прекращается, ибо сильнее оказываются внутрисемейные связи каждого из любовников. Москва - Питер. Бизнес - духовка. Гребенщиков - Пастернак. Мужчина - женщина. Жена - любовница. Никакое, даже самое салонное, кино немыслимо без доли грубости и решительных бинарных оппозиций. Как видно, есть таковые и здесь. Однако, повторюсь, все они в неизменном виде присутствуют с самого начала картины. Развитие картины сводится к тому, что оппозиции эти потихоньку выбалтываются теми или иными героями. Никакой генеральной идеи нет и в помине.
Правда, к финалу перед глазами непредвзятого наблюдателя вырисовывается парадоксальная сюжетная линия. Получается, для постсоветского общества характерна определенная социальная сложность. И вот эта сложность как раз таки стала причиной развала фальшивой обманной связи женатого с замужней. Вот и славненько.
Две связи против одной?? Кстати, это реальный концепт, это ход, на что-то подобное намекал Дмитрий Быков, предлагая снять "Связь-2", где повествовалось бы про удавшуюся тайную жизнь супруги героя с мужем героини. Был, кстати, совершенно грандиозный, хотя и малость безвкусный фильм Анатолия Эйрамджана "Ночной визит", где гениально изливали друг другу душу, где по-настоящему остроумно влюблялись обманутые супругами герои Михаила Державина и Татьяны Васильевой.
Очень хорошее кино!! Живое, трепетное. Я бы посоветовал Авдотье Смирновой посмотреть в плане учебы и сделать выводы: Эйрамджан, господа, вульгарный, не отнимешь, но профессионал! Боюсь, Смирнова в ответ на такое предложение оскорбилась бы.
Хорошо, я дурак. По-прежнему презирайте Эйрамджана, культивируйте национальную "высокую болезнь" - непрофессионализм.
Актеры. Два слова про актеров. Анна Михалкова - не актриса первого плана, не героиня. Авдотья Смирнова парадоксально назначила ее на главную роль, пойдя по стопам Алексея Германа-старшего, но ничего не доказала. Спасает Анну Михалкову только то, что ей решительно нечего играть. Не-че-го!
Михаил Пореченков - видно! - актер очень хороший. И никакой не "бык", а весьма тонкий, даже изысканно-нервный. Тоже нечего играть, вот и мучается.
У обоих - весьма засвеченные лица. Я мог бы частично согласиться с интерпретацией Дмитрия Быкова, если б на главные роли были выбраны сильные актеры со стертыми или попросту незамыленными лицами. Но лица - знаковые. Никакой неопределенности, никакого социального томления, никакого промежуточного исторического этапа, поэтому не получается. Пореченков и особенно Михалкова привносят именно идею определенности, идею автоматической опознаваемости. Одним своим видом утверждают, манифестируют и канонизируют статику.
Итак, сценаристка выбрала интересненькое, но никак этот выбор не замотивировала. Постановщица предписала исполнителям читать банальный текст в механическом ключе. Но актеры-то, повторюсь, замаркированы идеей "социального праздника", идеей зрелища, им поэтому не веришь. Получается вот что: люди с обложки притворяются.
Не герои живут - но предписала автор. Скучная механика судеб. Мелочь.
Соответственно не удается сделать ни одного более-менее любопытного эпизода: все предельно скучно и предсказуемо. С какого-то момента я начал откровенно болеть за Авдотью Смирнову, я кричал про себя: давай, поднажми, выпрыгни, роди и удиви! Но нет, не удивила ни разу. Все очень механистично, ровно так же плохо и безжизненно, как у Серебренникова в "Изображая жертву".
Разве что эпизод в зоопарке? Отчаявшийся герой Пореченкова затевает драку с более крупным по виду охранником. Но охранник оказывается слишком добрым, тюфяком. Пореченков нежестоко бьет его ногами, а после просит прощения и постанывает: "Посади меня! Посади хоть на пятнадцать суток!" Охранник пугается еще больше. Сзади, в клетке, томится в это время большой белый медведь. В этой вот никчемной сцене ненароком получилось что-то душевное и непредсказуемое. Растерянные мужики и медведь. Глупость, конечно, но много теплее и живее всего остального.
...Было у Франсуа Трюффо потрясающее кино "Нежная кожа". На мой вкус, это лучшее кино Франсуа Трюффо. Там университетский профессор средних лет, семьянин, добряк и тюфяк, влюблялся в умопомрачительной легкости молодую стюардессу, которую играла погибшая впоследствии сестра Катрин Денев Франсуаза Дорлеак. Он был человеком XIX века, он преподавал расчисленную, расставленную по полочкам классическую литературу. Она же была небесной мечтой и грандиозным соблазном, она была неуловима. Я смотрел этот фильм давно, я не помню деталей. Однако грубиян Трюффо даже спустя много лет не оставил мне шанса ошибиться с интерпретацией, заложив базовую идею фильма в название. У нее была бархатная нежная кожа, но не менее нежной была его душа. Кончилось плохо, но все равно, даже несмотря на измену и кровь, это одно из самых светлых, одно из самых упоительных и бесспорных произведений экранного искусства.
Я к тому, что технологическая "грубость" не препятствует содержательной "нежности". Сценарист и режиссер попросту обязаны выполнить определенный объем работ. Начитанности недостаточно.