От редакции. 25 октября завершилась Всероссийская перепись населения. Поначалу мероприятие сопровождало множество скандалов, связанных с самой необходимостью его проведения, финансирования. Тем более что последняя перепись населения проводилась только в 2002 году. И потому многим было интересно, зачем понадобилась такая срочность проведения очередной переписи? Перепись проходила под лозунгом того, что на основе переписи будет формулироваться политика государства в демографической и социальной сферах. Но какие действительно стояли перед ней задачи? На этот вопрос согласился ответить декан факультета социологии и политологии МВШСЭН, социолог Виктор Вахштайн.
* * *
Перепись населения как особая техника «государственного взгляда» с самого момента своего оформления не оставляла равнодушными ни тех кто «считал», ни тех кого «посчитали». Первые идеологи переписи были захвачены масштабными картинами, которые обычно рисует утопическое воображение модернистов (в литературе эти утопические интуиции очень ярко выразил Е. Замятин). Маркиз Вобан, еще в 1686 году предложивший Людовику XIV проводить ежегодную перепись населения, писал: «Разве не великое удовольствие для короля – знать в любой момент каждого года число его подданных, общее и по областям, со всем достатком, богатством и бедностью каждого места? Разве это не полезное и необходимое удовольствие для него – быть способным в собственной канцелярии рассматривать во всякое время настоящее и прошлое состояние огромного царства, которое он возглавляет?».
Эта цитата взята из замечательной книги Джеймса Скотта «Видеть как государство». Скотт скрупулезно, хотя порой и предвзято, проанализировал появление родственных переписи институтов – наследуемых фамилий, единого налогообложения, кадастровой карты, научного лесоводства, централизованного дорожного движения, регулярного городского планирования etc. Каждый из них формируется вокруг одного и того же идеала, тесно связанного с эпохой Просвещения – идеала прозрачности. Хотя маркиз Вобан пишет об «удовольствии монарха» от переписывания своих подданных, прозрачность для модернистского государства – это скорее абсолютный императив функционирования самой государственной машины, нежели гедонистическая потребность ее водителей. Точнее всех выразил идею связи прозрачности и переписи Бенедикт Андерсон: «Замысел переписи состоит в том, чтобы каждый в нее попал и имел в ней одно – и только одно – абсолютно ясное место. И никаких дробей». Сам Андерсон показывает, как избавляется от «дробей» колониальное государство конца XIX века (преобразуя бесконечно изменчивое, непрозрачное, тягучее пространство локальных общин Юго-Восточной Азии в ясное, регулярное, дискретное пространство колоний). В своем последнем исследовании Дж. Фергюссон пошел еще дальше, доказав, что крупные нефтяные корпорации в Африке используют сходные методы «опрозрачивания» локальных сред – с исчезновением колоний не меняется базовый когнитивный стиль «больших игроков», будь то государства или транснациональные корпорации.
Все эти отсылки я привел лишь для того, чтобы обозначить причину интереса к переписи населения со стороны исследователей-социологов. Причина эта проста: поняв, как работает перепись, мы поймем, как устроен «взгляд государства», что оно может и чего не может «видеть». (См. недавнее исследование В. Кузьминова «Переопределяя государство: исследование государственного видения»).
Но вот, что любопытно. Социологов всегда больше интересует та «категориальная сетка», которая используется переписчиками. Скажем, как происходит структурирование всей массы населения по критерию «национальности» или «семейного положения». Так, Двора Яноу в своем исследовании, посвященном метафорам государственных различений, проследила генезис категории «аллохтона» («инородца») в современных Нидерландах и то, как эта категория начинает оказывать обратное влияние на породившую ее политику. Однако за скобками их интереса зачастую остаются элементарные рутинные действия, выполняемые переписчиками – многочисленные коммуникации «лицом-к-лицу», из которых затем рождаются социальные факты результатов переписи.
В значимости самих процедур «переписывания» легко убедиться, если почитать вопросы руководителю Федеральной службы государственной статистики Александру Суринову, задаваемые пересчитанным населением, и многочисленные комментарии в блогосфере. Наиболее часто встречающихся претензий две: а) «меня посчитали»; б) «меня не посчитали». В обоих случаях в ужас граждан приводит не столько сам факт пересчета, сколько практика его организации.
«Я переписчик. Обошла все квартиры по своему счетному участку. В итоге вышло 200 человек. Заведующая говорит, что я должна переписать 400, что это план и при его невыполнении я не получу зарплату... Но как? Откуда я возьму еще эти 200?»
«К Вам приходил переписчик Всероссийской переписи населения, но, к сожалению, не застал дома и не смог опросить и заполнить переписные листы... Если вы не откроете, переписчик придет с участковым» [1]
Все эти многочисленные локальные стратегии и тактики превращают перепись из нейтрального оптического прибора, встроенного в механику государственного аппарата, в символически значимую культурную инсценировку – что-то вроде флэш-моба с участием должностных лиц и обывателей. Не стоит видеть за ней исключительно механизм манипуляций со стороны властей (центральных или местных), использующих перепись в своих собственных политических целях [2]. Но еще в меньшей степени перепись является простым инструментом наблюдения за обществом, нейтральным и бесплотным. Об этом говорит не то, что составляет содержание процедур «пересчета», а то как они были организованы.
Примечания.
1. По данному адресу можно ознакомиться с фото бланка «настоятельного» приглашения участвовать в переписи: http://igortumanov.livejournal.com/55267.html
2. Видеоролик привлечения участковых для давления на тех, кто отказывается принять участие в переписи, размещен по следующему адресу: http://ezhovs.livejournal.com/366334.html