Политбюро и дело Берия. Сборник документов. Под общей ред. О.Б.Мозохина, М.:Кучково поле. - 2012. - 1088 стр.
За последние несколько лет мне пришлось пару-тройку раз в своих статьях упоминать о том, что до сих пор остаются тайной за семью печатями документы следствия по делу Берии, одного из самых интригующих событий отечественной истории XX века, и писал, что нет надежды на скорое раскрытие секретов последних месяцев жизни Лаврентия Павловича. Однако Комиссия по борьбе с фальсификацией истории – создание которой было встречено с понятным негодованием, неожиданно распечатала архивы, сняв гриф секретности.
Почти шестьдесят лет Россия ждала этого момента – и вот час наступил. Что же мы узнали? Огромный том, состоящий из протоколов допросов Берии и его соратников, писем, кляуз, жалоб открывает перед нами абсурдный - почти на грани сумасшествия, мир в котором жила советская элита в 1953 году. Никакой, конечно, десталинизации или даже оттепели не было в помине. Шла борьба за власть, жертвой которой и пал Берия, оказавшийся непредставимо для его поста наивным. Он, увлеченный открывшимися после смерти Сталина перспективами, с азартом и напряженно работал, фонтанируя инициативами, одна смелей другой, и не замечал, как каждое его действие вызывает жгучую неприязнь Никиты Хрущева, умело настраивавшего против него инертных коллег по Президиуму.
Многие обвинения поверженному мингрелу сегодня воспринимаются как доказательство его благих намерений и подкрепляют версию о том, что останься он во власти, в СССР еще в 1953 году начались бы реформы по образцу дэнсяопиновских. Напротив, Хрущев выступал как решительный противник реформ, и был озабочен лишь укреплением личной власти и утолением своей иррациональной ненависти к Берии.
Со страниц сборника предстают два портрета Лаврентия Павловича. Первый рисуется по его собственным письмам в Президиум ЦК своим вчерашним коллегам, которые так неожиданно-безжалостно заключили его в бункер ПВО глубоко под землей, и по материалам его допросов. Он искренне не понимает - зачем его арестовали и в чем обвиняют? Берия пытается разжалобить циничных и бесчувственных – как и он сам, «товарищей», что приводит лишь к одному результату – запрету ему писать жалобы вообще. На вопросы генпрокурора Руденко он отвечает кратко и все отрицает. Этот персонаж сочувствия вызывает мало. Второй Берия вырисовывается по свидетельствам других подследственных и по покаянным письмам-оправданиям работавших и сталкивавшихся с ним. Тут вырисовывается совсем иная фигура, ведь ему вменяют в вину то, что он предлагал распустить колхозы, установить связь с Тито – Ранковичем, свернуть строительство социализма в ГДР.
Сборник дает нам широкую картину сумятицы в умах, царившей после его ареста. Разного рода функционеры получили указание отрекаться от поверженного, критиковать его, но не знали, что именно говорить, и потому хаяли его с позиций ортодоксального сталинизма – типичный пример управляемой политической шизофрении. Вот донос одного гебешника: «на одном из оперативных совещаний (где присутствовали лица, сообщившие мне об этом факте) Берия приводил баснословные цифры «истребленной» по его словам, интеллигенции в стране, сокрушался по этому поводу, и не словом ни обмолвился о том, органы-то боролись не с интеллигенцией, а с троцкистами, бухаринцами и прочей сволочью, что даже его липовые, натасканные цифры о так называемой «истребленной интеллигенции» скрытно содержат в себе действительные результаты работы партии и советской разведки по борьбе с вредителями, шпионами и оппортунистами всех мастей». Другие чекисты жалуются на освобождение Берией некоего бедняги Козловского – «изобличенного японского шпиона». Он же, оказывается, запрещал вербовку стукачей среди инженеров атомного проекта – несомненно, антипартийное деяние.
Любопытно длинное письмо в Президиум ЦК некоего Л.Т. Якушева – чекистского палача, выдвиженца Ежова, попавшего под бериевскую чистку, но не расстрелянного, а сосланного в лагерь. Назначенный наркомом внутренних дел Крыма, он быстро состряпал дело о немецком шпионском подполье, с сотнями арестованных, которые признались даже в попытке убить Молотова. Но, сменившей Ежова Берия хода делу не дал, и в итоге велел арестовать самого Якушева, причем тот даже не оценил того факта, что его не казнили как 99% высокопоставленных «ежовцев», а лишь отправили в ГУЛАГ. Напротив, в доносе он жаловался на пытки на следствии, и что «в лагере меня пытались убить шпионы, родственники которых расстреляны».
Подлость и низость в 53-м процветали как и в 37-м. Вот сын Берии – Серго, на допросе доносит на отца, якобы сказавшего: «нет людей работающих за совесть все работают только за страх». Тут же эти слова передают Берии – что он имел в виду? А вот маршал Баграмян отрекается от дружбы с Саркисовым, порученцем арестованного, помогавшего шефу по женской части, и, кстати, с максимальной полнотой перечислившего любовниц, делавших от него аборты или имевших незаконных детей.
Ввиду общей идеологической неопределенности и жестко поставленной задачи как можно быстрее осудить Берию, следствие вовсе не пыталось разобраться в совершенных им действительных преступлениях. Поскольку Президиум ЦК сразу объявил его агентом империализма (было принято даже постановление «О проверке данных о связи Л.П.Берия с Черчиллем»), то большую часть допросов посвящено попыткам найти его связь то с грузинской эмиграцией, то с мусаватистской разведкой в годы юности, то выяснению вопроса – почему в 1920 году его на пару часов задержала азербайджанская ЧК?
Степень секретности царившей в Советском Союзе ярко иллюстрирует следующий факт – кто-то из услужливых цекашных клерков написал письмо о том, что в США пытаются приписать расстрел в Катыни Советам, и что кто-то из польских свидетелей на слушаниях в Конгрессе ссылался на Берию, как якобы признавшего некую ошибку с пленными поляками.
Сразу же после ареста сподвижников Берии всплыли факты тайных убийств по его приказу – но в развитие пожеланий Сталина, впрочем, именуемого «инстанцией». Так были ликвидированы полпред в Китае Бовкун-Луганец с женой и жена маршала Кулика - Кира Симонич. Но об этом Берии не было задано ни одного вопроса. Думается, следствие понимало, что в противном случае неминуемо бы было «засвечена» вина Сталина, что на тот момент являлось совершенно недопустимым.
Вместо этого следствие цеплялось к «мелочам» вроде ареста и расстрела без суда в эвакуации в Куйбышеве в 1941 некого Белахова, через которого копали компромат на жену Молотова - Полину Жемчужину. Также Берию допрашивали насчет применения пыток, но он либо отрицал, либо пояснял, что «эта система была введена Ежовым».
Настоящей сенсацией книги является признание одного из подручных Берии, что им готовилась ликвидация отправленного в отставку наркома Литвинова, - планировалось замаскировать ее как автомобильную аварию, но операция была отменена в последний момент. Также Берия на допросе рассказал, что им был в 1941 году отдан приказ не освобождать никого из оправданных по суду – без разрешения органов внутренних дел. Он пояснил, что такая практика была установлено после того, как однажды «инстанция» поинтересовалась – почему освобожден такой-то, а он не знал, что ответить.
С точки зрения исторической науки важно признание Берии о том, что в 41-м было расстреляно «десятки тысяч» отступающих солдат – для стабилизации фронта, а также упоминание о том, что в 1941 году в Оренбургской области готовилось антисоветское восстание. Единственная фактическая ошибка сборника – лишь в названии. В 1953 году Политбюро уже не существовало, оно было годом раньше переименовано в Президиум.