"Поначалу я собирался лично, как повар, открывший ресторан, готовить сам все блюда, сам их пробовать и сам есть"

К 15-летию Русского журнала

Русский журнал: 1997 год был очень давно. Уже «за горизонтом». В каких условиях возникал "Русский журнал", и какой была его тогдашняя концепция? Что хотели с его помощью сделать, какое изменение предполагалось произвести?

Глеб Павловский: Для меня все это началось не в 1997, а в 1977 году. Уже в период самиздатского журнала «Поиски» у меня сложилась в голове такая двухсоставная матрица. Одна сторона: надо что-то делать с властью. А вторая: надо, чтобы было «жизненно».

РЖ: То есть РЖ – это продолжение "Поисков"?

Г.П.: В 1997 году я уже был сильно загружен работой с Администрацией. И я думал: вот, я работаю с властью, этот зверь близко, а, с другой стороны, где "второе"?

В то время можно было высказывать любое мнение, его цитировали в прессе, но я чувствовал, что не хватает площадки, нет места для совокупного присутствия ответственных людей. Ведь уже в то время были все те, кто на слуху и сегодня – Вячеслав Глазычев, Александр Филиппов, Андрей Белоусов (ныне министр экономики), Ярослав Кузьминов (ныне ректор Высшей школы экономики) и другие. Где эта «республика философов» должна обитать? Вот для нее места нет.

"Русский журнал" возник из этой идеи «места», в общении с Сергеем Чернышевым и Маратом Гельманом. Мы хотели сделать нечто вроде «антителевидения». То есть собрать интеллектуалов в некий бастион…

РЖ:Легенда гласит, что "родительской группой" "Русского журнала" был ты, Сергей Чернышев, Марат Гельман, Галина Скрябина, Марина Литвинович и Марк Печерский… Кто-то еще?

Г.П.: В целом так. Марк – мой очень старый друг, с которым я познакомился в 70-х. И лишь в 90-х наши отношения восстановились. И так оказалось, что он был просто маньяком американской интеллектуальной журналистики в это время. А я всегда был ценителем англосаксонского стиля общественно-политического письма. И в 1997 году Марк обратил мое внимание на Slade, интернет-журнал, который запустил тогда Билл Гейтс. Мы обсуждали, что хорошо бы создать русский аналог. Когда решение было принято, я привлек сотрудников ФЭПа для запуска проекта. Я так считал: есть группа интеллектуалов, моих друзей, дорогих мне людей, но у них руки не так заточены, чтобы запустить интернет-проект. А есть ребята, которым можно сказать: завтра вы садитесь сюда, переезжайте в подвал в Гнездниковский и начинайте. Они сели и начали.

РЖ:А дальше?

Г.П.: Поначалу я собирался лично, как повар, открывший ресторан, готовить сам все блюда, сам их пробовать и сам есть. Я очень сильно включился. И поэтому очень сильно мешал его созданию. Мудрая в силу молодости Марина Литвинович сказала: ты когда-нибудь перестанешь нам мешать? К ней присоединилась мощная сила в лице Дмитрия Иванова, и я отлип.

После этого что мне оставалось? Лена Пенская, которая была зам. главного редактора, предлагала мне на согласование кандидатуру редактора отдела политики. У меня не было особой возможности как-то помешать этому. Дальше я предоставлял полную свободу, пока у меня не кончалось терпение. Или у них.

РЖ:В то время "Русский журнал" был не идеологическим, а феноменологическим. Это была феноменология русской жизни. Верно?

Г.П.: Ну да, РЖ был тогда примерно тем, чем позже стал "OpenSpace". Или – "Русская жизнь". Но тогда на это еще не было такого читательского спроса.

Но это всегда было принципиальной позицией нашего круга. Некоторые вещи должны быть не потому что они сейчас нужны, а потому что они просто должны быть. Если их нет, то надо помочь им быть. Потому что если на них нет спроса, они все равно должны быть.

РЖ:Вопрос несколько в сторону: предлагали когда-нибудь купить "Русский журнал"? Ну, или войти инвестором на паях?

Г.П.: Такие предложения бывали раза два за 15 лет. А гранты никогда не предлагали. Считалось, что раз я работаю с Кремлем, то ни в чем не нуждаюсь.

Сами мы делали попытки найти для РЖ грантовое финансирование, но безуспешно. Во второй половине нулевых "Русский журнал" мог бы быть включен в какой-то предполагавшийся кремлевский холдинг. Я походил вокруг этой идеи, от нее отказался, а затем и холдинга не стало.

РЖ: В течение нулевых годов значительная часть читателей РЖ считала, что ты специально поддерживаешь "Русский журнал" в качестве такого «садка», куда должна заплывать разная интеллектуальная рыба. А ты сам отжимаешь из этой рыбы жир, который поставляется к императорскому двору. Это так и было?

Г.П.: Да, мне это известно. Конечно же, основу этой версии создал я сам. Дело в том, что с 2004 года мы несколько перенервничали. Выборы Президента Украины для всех, включая Путина, играли большую роль, чем выборы его самого. "Оранжевая угроза".

И я тогда перешел в такое состояние мобилизации, что "построил" все, до чего мог дотянуться, под "антиоранжизм". В том числе, "Русский журнал". Здесь я нарушил свое правило "раздвигать столы".

Должен заметить, что это произошло при встречной радостной поддержке тогдашней редакции. Все тогда бросились с большим удовольствием бороться с «оранжевой чумой».

И вот этот период для "Русского журнала", 2005-2007 с прихватом восьмого, я думаю, является основой этого мифа, что РЖ был специальным кремлевским ресурсом. Ну, это и не миф. Действительно, была попытка сделать из РЖ ресурс, который развивает "идеологическую журналистику". Но здесь не сильно задалось, потому что для этого недоставало кадров.

РЖ:А позже, с приходом Бориса Межуева, был более плодотворный период РЖ. Там появилось много переводов европейских и американских интеллектуалов… Причем, не только ангажированных в каких-то кремлевских интересах, но и просто представляющих попытку показать какие-то существенные тренды западной мысли…

Г.П.: Кстати, многие из них специально писали для РЖ. С Борисом Межуевым была двойная попытка. Одна половина ее не удалась, другая не удалась совсем. Борис пришел с идеей восстановить бумажный «Русский журнал» в новом виде и сделать его журналом того, о чем я всегда мечтал. Это то, что Борис называет интеллектуальными расследованиями, а я называю просто очерком.

Но это не получилось.

А вторая часть - тоже дорогая для меня идея. Введение нашей дискуссии в контекст мировой. Параллельно с РЖ делался специальный журнал по подписке - "Ньюслеттер". Это была попытка активизации российского участия в западных дискуссиях и подтягивания их к нашим. В каком-то смысле это тоже не удалось.

Хотя крупнейшие европейские интеллектуалы охотно отвечали на вопросы, писали специально для нас, все же не удалось "сдвинуть столы".

Потому что, с одной стороны, у нашей публики отсутствовал интерес к реальным западным дискуссиям. А с другой стороны, никакого интереса участвовать в нашей газетной полемике по поводу евразийства, who is mister Putin и проч. у них не было. Впрочем, кое-что удалось. На этой основе сформировался во многом Ярославский форум. Что, впрочем, тоже сегодня можно рассматривать, как сомнительное культурное завоевание...

РЖ:Возвращаясь, к "фирменному стилю" РЖ. Ты это называешь словом "очерк", "интеллектуальное эссе", "русский нью-йорк ревью оф бук" - это было в последние годы представлено "Русской жизнью", OpenSpace, потом Большим городом… Может быть, эта социальная антропология и стремление описать жизнь в ее первичных формах и не нужна? Может быть, на нее нет спроса, может быть, читатели и не хотят себя познавать в таких формах? Может быть, это просто развлечение для группы интеллектуалов с литературными наклонностями? Может быть, тут осталась небольшая аудитория людей, с потребностью видеть жизнь в ее молекулярных формах… У тебя есть в памяти примеры удачных текстов в этом жанре?

Г.П.: Да, хороший был очерк у Андрея Лошака про Мосгорсуд в OpenSpace. Или, например, с моей точки зрения, великолепный очерк Ирины Ясиной. А где он мог появиться в этом виде? Мне, конечно, очень жаль, что Ирина не принесла его нам, но все-таки его читали через нас, через Журнальный зал.

Ты спрашиваешь про эссе, очерк, про феноменологию.

Этому жанру нет места в системе форматов журналистики. Почему?

В "OpenSpace" мне не хватало некоторой монструзности. Там все-таки некоторая попытка пригладить, облить чем-то сверкающим и продать посетителям Жан-Жака. Я думаю, что нужен какой-то более демонический "Open Space". А «Русская жизнь» была интересной странной попыткой издавать журнал "Усадьба", но уже как бы несоветский.

Ужас в том, что нулевые и отчасти девяностые создавали огромное количество микстов.

Микстов, где немного своя речь и немного все-таки не своя….

РЖ:Ну, и в итоге – что скажешь на 15-летие "Русского журнала"? Каков твой личный итог?

Г.П.: Все-таки в подкладке моего отношения к РЖ всегда была тема власти. «Филологической власти». Власти языка. Не гегемонии, а именно власти, которая принадлежит русскому слову. Сегодня у меня здесь самые большие трудности. Я стал сомневаться в праве слова на власть. Будь то концептуальная или иная. Мне хочется все меньше ангажированности. А вторая важная тема - неспособность нашей журналистики устойчиво поддерживать культуру очерка. Здесь какая-то большая проблема. Мне хочется большей вольности. Иногда сегодня это получается у Кашина. Иногда, но только в качестве всхлипа, это получается у Ольшанского. Его всхлип, к сожалению, сразу же переходит в нравоучение, которое, пожалуй, даже и русским сентиментальным журналистам XIX века показалось бы избыточным.

Почему мы так бедны литературной интеллектуальной игрой? Ведь, по-моему, в русском обществе уже набрана масса разнообразия, необходимая для нормальной культурной жизни. Масса отличий внутри общества. Причем уже осмысленных отличий, не случайных. Многие, я думаю, все-таки способны уже просто говорить. Но – не говорят. Почему?

Беседовал Александр Морозов

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67