Полицейское кино

Mitrofanov Sergey

В продолжение темы о полиции пришла идея написать о полицейском кино – почему нравится, и о чем оно нам говорит.

Ведь действительно странный феномен, товарищи, получается. В быту мы стараемся обходить вышеозначенный институт стороной, а в кино – он востребован. Причем, востребован он был как в темные годы советской власти, когда репрессивный аппарат работал против «свободного человека», так и сегодня, когда достаточно трудно провести границу между «злым, плохим, хорошим». Между бандитом и полицейским.

Но люди всегда с удовольствием смотрели и «Сотрудника ЧК» (1963 г.) с вечным Шуриком-Демьяненко. И странный для своего времени «Мой друг Иван Лапшин» (1984 г.) с незабвенным Андреем Мироновым. И десять серий сериала «Рожденная революцией» (1974-1977 гг.), эпиграф которого: «Какая милиция нужна нам, пролетариату, трудящимся? Действительно, народная (В.И. Ленин)», - похоже, не утратил своей актуальности и сегодня.

Любопытно, что сценарий одной из значительных картин того времени про органы написал даже автор строк «Облака плывут, облака,/ В милый край плывут, в Колыму» - Александр Галич. Этот фильм назывался «Государственный преступник» (1964 г.). Будучи как бы и сам потенциальным государственным преступником (эмигрировал в 1974-ом, погиб при не до конца понятных обстоятельствах в 1977 г., возможно от рук советской госбезопасности), Галич в этом сценарии изобразил «правильного чекиста», который борется не с диссидентами, а с фашистскими преступниками. Получилось наглядная иллюстрация к расхожему тезису: «Не мажьте всех черной краской, есть и среди нас достойные люди и профессионалы…»

Иными словами, как мы видим, кино об органах правопорядка в России, как, наверное, и во всем мире, всегда было киносказкой о рыцарях и драконах. О Машеньке и Сером волке. Так воспринималось, и в таком виде практически дожило до наших дней, когда из «нового» российского кино – если честно - уже трудно стало извлекать какую-либо социальность.

Теперь его делать стали постыдно быстро и исключительно ради рекламных денег, тупо микшируя советские и западные мифы, плюя в том числе и на авторское право. Тем не менее, в культурных слоях этого, с позволенья сказать, продукта, работая тряпочкой и кисточкой, мы все равно можем разглядеть следы и антропологию и «великого советского кино», и французского нуара, и качественного американского боевика. Чему всему, однако, мы абсолютно проигрываем по очкам и в качестве.

От американского кино мы заражаемся потугами на чернушный реализм, восходящим к «Новым центурионам», 1972. Снятый по роману Джозефа Уэмбо, это фактически лос-анджелесская «Улица разбитых фонарей», но на двадцать лет раньше. Из французского – а Франция очень социалистичная и в культурном плане левая страна – к нам идет (только бери!) гуманистический фатализм, заданный в свое время Мельвилем («Красный круг», 1970 г.).

По Мельвилю всегда получалось, что нет ни преступников, ни добропорядочных граждан, а есть красный круг судьбы, в котором разбираются жизненные роли и сталкиваются персонажи. Общество вас назначило преступником, а вас – полицейским, вот и тяните лямку до конца жизни То есть всех, прежде всего, нужно понять, а потом уж казнить, - говорил Мельвиль. Эту линию хорошо вел так же и легендарный Хосе Джованни (1923-2004 гг.), его картину «Двое в городе» (1973 г.) желательно посмотреть всем, кто жаждет вернуться к практике смертной казни.

В последнее время некачественное «полицейское», или в более широком аспекте некачественное правое кино (отдельно про адвокатов и прокуратуру) буквально оккупировало все каналы нашего ТВ. Начиная с шести-семи часов вечера мы ежедневно только и можем слышать с экрана, что кого-то арестовывают, валят мордой на асфальт и впаивают срок. Но, безусловно, в подобном кино легче выстраивать сюжет, ведь все сюжетные линии человечества легко инкорпорируются в детектив. Недаром император Юлиан из романа Гора Видала говорил, что Евангелие – это ни что иное как полицейский протокол.

Но в каком-то смысле засилье полицейско-милицейского кино у нас может, наверно, считаться и государственным ответом на то психологическое отторжение от правоохранительных органов, которое демонстрирует общество в последнее время. Мол, «ах, вам не нравятся наши органы? Ну, так смотрите на них с утра до вечера!»

А с другой стороны, разве наша реальная жизнь не описывается исключительно полицейским протоколом? В ней и действительно не осталась места веселью, гражданскому подвигу или научному открытию. Все дискуссии только о том, кто сколько крадет, кого арестовать, на сколько посадить, вернуть ли смертную казнь? Можно даже и без особой юридической вины – как в случае Pussi Riot…

Феноменально, вот выходит на подиум красивая, умная, либеральная женщина Хакамада («Поединок с Владимиром Соловьевым», 5 апреля). И начинает рассказывать, как это правильно, как позитивно, что преступников, осужденных на пожизненное заключение, выводят на прогулку на карачках и с вывернутыми назад руками. А спорит она с другим гуманистом - писателем Веллером, который считает, что нет, недостаточно все же это мучительно, лучше публично вешать. И в этом смысле плохое российское кино не только не компенсирует взаимное отторжение гражданина и государства, сколько отражает… плохое качество российской жизни вообще и вывихнутое сознание.

Проблема в том, что и отражает-то кое-как. В результате из кинопродукции этого ряда к элитному зрителю пробился лишь «первый российский сериал, которому веришь», - «Глухарь». И, на мой взгляд, гораздо лучше него сериал «Чужой район», о честном участковом милиционере. Причем «Глухаря», как говорят, смотрели даже и аккредитованные в России иностранцы, - так им понравилось российское кино в серой зоне добра и зла. Русский Декстер, Глухарев – он в отделении российской милиции может даже и труп схоронить, а еще спланировать покушение на плохого коррумпированного начальника.

Хотя – оценивая отстраненно - создателям все-таки можно поставить в упрек их поразительную… неамбициозность. Ведь вместо того, чтобы сделать этот свой проект чуть подороже и чуть покачественней, следовательно, правдивей в деталях, они с полным сознанием дела скатились на мыло, раздербанили сюжет на разнокачественные куски, раздали разноталанным режиссёрам. В общем, настригли деньги, на том и успокоились. Так же и главный актер картины, Максим Аверин. Вместо того, чтобы вести себя важно, как взошедшая звезда, как Ален Делон, он тут же побежал шустрить в еще более худших кинопроектах. Не первый раз творческая удача губится таким образом.

Если же сказать пару слов о «Чужом районе», то он жив пока исключительно своей лаконичностью и гениальной придумкой – создать страшную сказку на уровне ЖКХ, показав его как таинственный мир… Чем он, собственно, и является, ха-ха...

Но вот вопрос на засыпку: а какой жизненный опыт мы можем извлечь из всего этого условно правового, условно полицейского кино?

Из французского – любовь к справедливости, человечность. Из американского – к чему надо стремиться. Четыре сезона холодноватой и аскетичной «Южной территории» (2009-2012 гг.) нам показывают, как надо, как должно это все работать, каким должен быть настоящий полицейский. Это настоящая энциклопедия полицейской работы. А вот итальянский социально-критический реализм семидесятых нас нагнал. Теперь мы смотрим фильмы Дамиано Дамиани («Я боюсь», 1977 г., «Человек на коленях», 1979 г.) с полным осознанием того, что это – про нас. Это мы «боимся», это мы «на коленях», это мы выбираем, закрыть ли глаза или вступить в бой с превосходящими силами противника.

Но в целом наше сегодняшнее «полицейское кино» – это все-таки глюк. Мало что в массе своей оно ходульно, оторвано от реалий, но и глубоко депрессивно, даже если все смеются и положительный герой побеждает.

Потому что мы знаем: все это ложь, вот титры пройдут, и положительного героя убьют.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67