Максим Осипов. Человек эпохи Возрождения. – М.: Астрель: CORPUS, 2012. – 416 с.
Максим Осипов – фигура в нашей литературе особенная. С одной стороны, он появился «из ниоткуда», с другой, уже имея биографию, казалось бы, и не связанную с литературой, но все же создающую для его произведений специальный контекст.
Автор этой книги - врач, известный тем, что подался из Москвы в Тарусу, где устроился работать кардиологом в местную больницу, которую попытался приблизить к современным западным медицинским стандартам. Только потом в московских толстых журналах стали появляться его очерки о положении дел в провинциальной медицине, а уже затем - рассказы и повести, героем которых довольно часто оказывается врач.
Соответственно, сборник «Человек эпохи возрождения» состоит из двух частей – художественной прозы и публицистики, напрямую связанной с основной профессией автора.
С появлением фамилии писателя в премиальных сюжетах возник штамп «Максим Осипов - новый Чехов». Осипов от этого звания решительно отказывался, хотя - и по текстам, представленным в этом сборнике, это хорошо видно, - не может себя с Чеховым не сравнивать.
Не решаясь выносить какого-то окончательного суждения, осмелимся предположить, что одно из важнейших отличий между этими писателями – это их отношение к религии.
Чехов хорошо знал православие изнутри, но определенно сомневался в его истинности и в его благотворном воздействии на человеческую натуру. Он пытался опереться (насколько успешно – разговор отдельный) на позитивную науку и светскую мораль.
Осипов, напротив, человек глубоко верующий. Причем православие для него - явно личный выбор, а не способ обозначить свою принадлежность к большинству, с которым у него, как у личности, совершающей поступки, могут возникать непростые отношения.
Таким образом, к текстам Осипова прилагается как минимум два свидетельства о наличии у автора неких этических принципов – профессиональных и религиозных.
Деталь эта по нынешним временам немаловажная. Всем прекрасен постмодернизм, однако моральный релятивизм не слишком хорошо подходит для того, чтобы возбуждать у читателя сострадание к литературным героям. Зато сохраняет ценность совет Аристотеля выводить на сцену благородных действующих лиц, впадающих в несчастие «не по своей порочности или негодности, но по какой-либо ошибке».
Приключения одинокого героя в поисках денег (формулировка Виктора Пелевина) даже в наши дни захватывают читателя куда меньше, чем история персонажа, который заботится об общем благе или хотя бы просто пытается избежать дурных поступков.
Пусть даже с ним, как с царем Эдипом, и случаются от этого всякие недоразумения.
О тонкой грани между оплошностью и преступлением многие произведения сборника. Московский врач, отправившись в провинцию, чтобы творить добро, оказывается абсолютно беспомощным в сложной, требующей от врача профессионального мужества ситуации, связанной с трансплантацией органов («Маленький лорд Фаунтлерой»). Бизнесмен-филантроп в расстроенных чувствах начинает стрелять по воронам и убивает, как ему кажется, случайного прохожего («Человек эпохи Возрождения»).
Зачастую оказывается, что не в нашей власти даже выбирать между ролью жертвы и убийцы: узник концлагеря Исаак Шац поставлен своими освободителями в ситуацию, в которой не может не стать палачом («Москва-Петрозаводск»).
Как говорит его сын, Щац-следователь, «убийцы – средние люди».
Экзистенциальную позицию Осипова можно обозначить как некую продуктивную неустойчивость. И индивидуализм, и коллективизм он демонстрирует нам в довольно неприглядном свете, сам же при этом не пристает ни к одному из этих видимых берегов.
К примеру, главный герой повести «Человек эпохи Возрождения» мнит себя хозяином жизни и пытается объять необъятное. Однако и культурная традиция, и личное счастье от него ускользают, так что остается только выстрелить в себя из ружья.
Что же касается образов жизни роевой, то Осипов предлагает нам такой зловещий символ единения как часовня, которую в повести «Камень, ножницы, бумага» собирается подарить своему городу предпринимательница Ксения Кныш. Что именно строить, часовню или мечеть, для нее, в конечном счете, оказывается непринципиальным. Неизменным остается способ достижения цели: чтобы освободить место в центре города, надо поджечь дом соседа, школьного учителя литературы.
У положительных или, если сказать точнее, неотрицательных героев Осипова, сложные отношения с большими общностями - национальными, религиозными.
Возникает вопрос о настоящем месте этих людей в жизни. Оно оказывается весьма неопределенным даже в чисто географическом отношении.
Врач из «Цыганки», перевозя больных, курсирует между Америкой и Россией. Шахматист Матвей Иванов («Фигуры на плоскости») никак не может пустить корни на новой родине, однако ему не удается забыть родину прежнюю, так же, как и своего отца, чью вину он переживает как свою собственную.
Даже для доктора-повествователя из рассказа «Москва-Петрозаводск» рассуждения его молодого коллеги-попутчика об «этой стране», из которой можно только уехать, на самом деле, тоже довольно серьезное искушение.
Герои Осипова по большей части все время куда-то едут.
Движение в пространстве, дорога – один из наиболее характерных и важных для его прозы мотивов. Смысл его оказывается довольно традиционным: это, по-прежнему, переход, испытание, маленькая смерть и воскресение в новом качестве.
Герой «Цыганки» возвращается домой после неудачной поездки в Штаты. Страна эта, столь разумно и гуманно устроенная, для него - лишь огромный зал ожидания. Зато на родине, разбив бампер машины о неправильно установленное бетонное ограждение, он по необъяснимой причине ощущает себя совершенно счастливым.
Для Матвея Иванова из «Фигур на плоскости» жизнь в эмиграции подобна сну. Пробуждением становится дорога домой в Россию на похороны отца. Вынужденный сделать пересадку в Риме, он проводит ночь в прогулках по Вечному городу. Каждый встречный кажется родным Матвею, он ощущает личную любовь Создателя к себе и готов ехать домой, уже ощущая его защиту.
Для доктора из рассказа «Москва-Петрозаводск» моментом истины становится встреча с Шацем младшим, от которого он узнает, что провел ночь в купе с убийцами. Отказ героя делиться с молодым коллегой тем, что он узнал, глубоко символичен.
Доктор остается в этой стране.
Связь между художественной и публицистической частями книги Осипова очевидна.
И дело не только в том, что в очерках мелькает предпринимательница, подозрительно похожая на Ксению Кныш. И не в признании, что у провинциальных врачей есть свои соблазны, например, прибегнуть для разрешения конфликтов с местной администрацией к помощи местных же бандитов.
Важно то, что к писательству Осипов идет не только от литературной традиции, но еще и от медицины и от религии. Первая предназначена для исцеления тела, вторая – души.
Думается, именно этот личный опыт автора и делает лучшие тексты Осипова хрестоматийным примером решения исконных задач литературы - на свой лад она должна врачевать душу.
Из очерков Осипова хорошо видно, что без этого и тело исцелить не представляется возможным. Он пишет о том, что больные, чьи основные эмоции – это страх смерти и страх перед жизнью, неспособны выполнять даже самые элементарные предписания врачей.
А это значит, что если и литература позволяет что-то в этом смысле исправить, то она тоже жизненно необходима.