После заявления Дмитрия Рогозина о договоренности по транзиту через территорию России невоенных грузов для войск НАТО в Афганистане ситуация как будто вернулась на восемь лет назад. Тогда, я помню, серьезное обсуждение было подменено довольно примитивной пропагандой по поводу того, что России необходимо сотрудничать с Соединенными Штатами, с НАТО по вопросу о предоставлении среднеазиатских территорий под их базы. По всей видимости, ситуация могла быть решена каким-то другим образом, более соответствующим национальным интересам России.
Сейчас вопрос стоит так: насколько изменилась ситуация с 2001 года по 2009-й? И речь идет не только о данном регионе, а вообще о всей конструкции мирового порядка. Это очень важно учитывать.
Новый президент США с самого начала заявлял о том, что в перспективе намерен решить проблему Афганистана, и дал, если не ошибаюсь, 16 месяцев на вывод войск из Ирака. По всей видимости, эти войска перейдут в Афганистан.
Еще есть проблема Пакистана, который, совершенно очевидно, также будет находиться в центре внимания Соединенных Штатов.
Ясно также, почему в самих США война в Афганистане подвергается меньшей критике, чем война в Ираке. Я думаю, дело даже не столько в разнице в потерях американских военнослужащих в Ираке и в Афганистане, хотя это, конечно, играет существенную роль. Главная проблема в том, что хотя война в Афганистане и была проведена в рамках той же самой кампании по борьбе с терроризмом, она обладала некоей международной легитимностью. Ни одна из серьезных стран, ни одна из серьезных политических сил не выступала против нее – ее поддержало НАТО, ее поддержала Россия. Каким-то молчаливым образом ее поддержал и Китай, во всяком случае, не было серьезных выступлений против. Ее даже поддержал Пакистан.
Ясно, что новая американская администрация делает ставку на воссоздание мирового порядка, некоего Pax Americana. И естественно, для нее война в Афганистане – это тот рычаг, с помощью которого она хочет вытащить этот новый мировой порядок из той ямы, в которой она сама оказалась в результате бушевского правления. И для России сейчас серьезнейшая проблема состоит в том, как к этому относиться.
У меня нет ясного ответа на этот вопрос. Но плюсы и минусы очевидны. Минусы следующие. США в Афганистане занимаются далеко не только борьбой с талибами и вообще не столько борьбой с талибами, сколько решением проблем Евразии. Прежде всего, это затрагивает взаимоотношения с Индией, а сейчас становится видно, что и взаимоотношения с Китаем. Возможно, специалистам виднее, но, на мой взгляд, это такая мягкая дифференциация ШОС.
Если называть вещи своими именами, то все разговоры о «большой двойке» – это попытка переиграть ту конструкцию, которая сложилась в период правления Буша. Россия с Китаем – не в силу каких-то собственных симпатий друг к другу, а просто в силу объективной геополитической необходимости – стали тяготеть друг к другу. И теперь Америка делает все возможное, чтобы эту конструкцию разрушить, используя в том числе и ситуацию экономического кризиса.
То же касается и взаимоотношений США с Индией. И, как об этом все чаще пишут в газетах, все ожидают каких-то новых инициатив во взаимоотношениях с Ираном. Вопрос в том, может ли при пассивной позиции России сложиться такая ситуация, когда эти цели американской администрации так или иначе реализуются и возникнет некая новая конфигурация.
Не хочется вспоминать пресловутое имя Бжезинского, но здесь он как раз, может быть, более чем уместен. Этот человек с 1990-х годов работал именно на эту конструкцию – на такую конструкцию, при которой США интегрировались бы с другими цивилизационными центрами за счет пассивной, слабой или в значительной степени дезинтегрированной России. Если Россия не вовлекается во все это, если она просто пассивно относится к взаимодействию США с этими цивилизационными центрами, то вполне возможно, именно такая ситуация и возникнет. Это, мне кажется, серьезнейший вопрос.
Мне кажется, главная проблема звучит так: либо Россия предложит какое-то свое участие в этом проекте, либо все возможные альянсы сложатся без нее и в значительной степени против нее.
Такая точка зрения, что если Россия не будет помогать, то в Афганистане будет править «Талибан», – это, мне кажется, слишком оптимистическая точка зрения. Я предполагаю, что там будет не «Талибан», а некое дезинтегрированное пространство. И под этим предлогом будет удобно заключать всевозможные альянсы – с Индией, с неким «прогрессивным» руководством Пакистана.
У вас есть карта, которая очень хорошо показывает возможные переделы границ. И что будет, когда США заключат союз с Китаем, пойдут на разрядку с обновленным Ираном? Как в такой ситуации будет действовать Россия? Честно говоря, для меня это открытый вопрос.
В этом самое серьезное обоснование того, что России невозможно находиться в позиции пассивной изоляции. Так или иначе какое-то взаимодействие в этой новой конструкции придется осуществлять, иначе под угрозой может оказаться и энергетическая безопасность России. Потому что возможное открытие Ирана – это непосредственный удар по нашей газовой политике, по нашей газовой безопасности.
Мне кажется, мы можем, в том числе на страницах «Русского журнала», открыть серьезную экспертную дискуссию об этом важнейшем эпизоде в современной мировой политике. Дискуссия должна быть продуктивной и, может быть, позволит скорректировать отдельные не самые рациональные заявления некоторых политических деятелей.