О "вечно бабьем" в русской политической культуре

Известный политологический литератор заявляет: "Миссия советской власти состояла в том, что она - и только она - смогла сохранить в неразрывном историческом единстве российскую цивилизацию". Это тривиальное и вроде как безобидное умозаключение сделано с единственной целью: отказать современной России в преемственности по отношению к "русскому". Сегодня это не просто ошибочная, но и вредная политическая позиция.

Глашатай советской власти и русской цивилизации принимает позу резонера, который обладает эксклюзивным знанием о некоем идеальном образе "русского" и начинает под микроскопом идентифицировать с ним нас сегодняшних. Вряд ли он имеет на это право. Тем более что изначальная посылка представленных на суд общественности размышлений в корне ошибочна: не о русской цивилизации пеклась советская власть, а о цивилизации в ее общечеловеческом, универсальном измерении. А вот вопрос о том, обладает ли Российская Федерация широтой политического горизонта Советского Союза, действительно имеет принципиальное значение.

Своеобразным итогом возвращения России в мир следует считать ее нынешнее председательство в G-8. Это событие говорит о том, что "русское" как минимум присутствует в мировой политике. Но пока споры вокруг участия России в этом аналоге мирового правительства ведутся в логике достойна/не достойна или много/мало. Это не политическая, а бабья логика из серии любит/не любит. Другими словами, нынешняя ситуация требует от нас отказа от столь привычной зацикленности на себе то в состоянии либерального самобичевания, то - патриотичного самолюбования.

После распада СССР нами было упущено то, что исторический процесс имеет не только национальное, но и общечеловеческое измерение. В заунывных и пафосных грезах о национальном величии великороссов общим местом стало представление о том, что значимость плодов социокультурного творчества наций измеряется их самобытностью и оригинальностью. Но претензия на исключительность порождает опасное самомнение, чреватое утратой тождества народа с самим собой. Зрелость культуры определяется не горделивым признанием ценности своего, но умением включать в свой горизонт "иное", и предъявлять себя в нем.

Советский Союз умел это делать. Поэтому его граждан по всему миру именовали русскими не только по старой привычке, но и действительно признавали таковыми независимо от записи в пятом пункте паспорта. Советская Россия предъявила бесспорное доказательство своей принадлежности к "русскому" в тот момент, когда признала ценность национального в других. Национальное было понято не как принцип обособления, а как условие единства человеческого рода. Это превратило проект "построения социализма в отдельно взятой стране" в дело общечеловеческого характера. Только тогда, когда "русскому" было отказано в национальных преференциях, оно и стало главной действующей силой мировой политики.

Быть народом - значит актуализировать себя в максимальной полноте моментов своего исторического опыта. Не в похвальбе заслугами предков, но в способности подтверждать свою собственную состоятельность по отношению к тому, что досталось по праву рождения, может найти свое оправдание национальное. Сменяющие друг друга поколения обосновывают право на принадлежность к национальной культуре не только перед лицом прошлых и будущих поколений своего племени, но и перед лицом всего человечества. Ценность и значимость конкретного народа определяется тем, как через его историческую судьбу раскрывается и предъявляется общечеловеческое.

Об этом забывают те, кто пытается ставить "русский" вопрос так, как будто бы он касается только нас самих. Это можно было бы делать, если бы российская государственность с ее развитой социально-политической культурой была фактом только национальной истории русского народа, а не всего человечества. Но "русское" вышло за границы национальной резервации в тот момент, когда плоды творческой самореализации отдельного народа были предъявлены в универсальном, общечеловеческом статусе как ценности, на которые имеют право все народы мира. Не в имперских и цивилизационных метафизических бреднях должны мы искать подтверждение собственной состоятельности, а в том, что появление на историческом горизонте русской культуры уже стало событием всемирно-исторического масштаба.

Тот исторический опыт, который мы наследуем и актуальными носителями которого считаем себя, запрещает нам отдавать "русский вопрос" на откуп тем, кто занимается бесконечным сведением счетов с русским государством. Сегодняшние социальные отщепенцы претендуют на имперское и советское наследие с единственной целью: побольней пнуть то русское, что унаследовала современная Россия. Это не означает, что ныне живущим поколениям должно быть отказано в праве на свой опыт актуализации русской истории. Но у нас нет права превращать спор о "русском" в наше внутреннее дело. За результаты политики современной России мы отвечаем не только перед собой.

Это значит, что новой России действительно предстоит доказать свое право на "русское". Но здесь нет повода вершить последний суд над ней и объявлять о несостоятельности государства, как это в унисон с бжезинскими делают самозваные защитники "русского".

Председательство в G-8 - это хороший повод задуматься над тем, кого, кроме себя, представляет современная Россия в мировом правительстве. Узнают ли народы, судьба которых неразрывно связана с русской политической культурой, то самое искомое "русское" в современной России? Ответ на этот вопрос может дать населению современной России представление о его актуальном тождестве себе и мере его соответствия "русскому". Если его нет, то вполне возможно, что само "русское" совершит географический дрейф, как это уже было на закате Древней Руси, - и тогда "русское" в общечеловеческой истории будут представлять другие.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67