О правозащите и правозащитниках

От редакции.10 апреля ушел из жизни один из авторитетнейших российских правозащитников Валентин Турчин. Несмотря на то, что в Советском Союзе он пользовался большой известностью, в современной России о нем практически ничего не было известно. Также практически исчезли из поля общественного внимания другие известные правозащитники. «Русский журнал» попросил российского политического деятеля, одного из виднейших представителей советского диссидентского движения Вячеслава Владимировича Игрунова рассказать, с чем это связано.

* * *

РЖ: Уважаемый Вячеслав Владимирович, 10 апреля умер один из старейших правозащитников России Валентин Турчин. С вашей точки зрения, насколько значима эта потеря для правозащитного движения, вообще, и для современного российского правозащитного движения, в частности?

Вячеслав Игрунов: Я бы не ставил так вопрос. Уход любого человека – это всегда потеря как для тех, кто с ним работал, так и для тех, кто что-то значил в судьбе усопших. Валентин Турчин был действительно очень известной фигурой. С моей точки зрения, одна из наиболее значимых попыток создать план трансформации советской политической системы связана, в том числе, и с его именем. В то же время, нельзя сказать, что Валентин Турчин был знаковым правозащитником. Скорее, он был знаковым инакомыслящим. Он не был повседневным борцом за права человека, как, например, Павел Литвинов, Лариса Богораз, Александр Гинзбург, Наталья Горбаневская.

Когда сегодня у нас говорят об общественном движении в СССР, то, конечно, обычно называют всех одним словом – правозащитники. Связано это с тем, что такому выдающемуся, на мой взгляд, явлению нашей истории как общественное движение в Советском Союзе 1950-1980-х годов уделяется крайне мало внимания. Как следствие, к нему относятся как к интегральному явлению. Однако, это неправильно. Общественное движение в СССР было гораздо более сложным и многослойным, чем сегодня принято считать. Среди участников этого движения были как правозащитники, так и не правозащитники. Кроме того, встречались люди, обладавшие правозащитным сознанием, но не посвящавшие правозащитной деятельности свою жизнь. Турчин был, наверное, из последних. И вряд ли как раз Турчина имело бы смысл ассоциировать непосредственно с правозащитной деятельностью. Это стало бы понятно, если бы в наше время интерес к общественному движению того времени не был приближен к нулю. Сегодня мало кто интересуется деятельностью Турчина, его идеями, его книгами. Они практически забыты, как и многие книги и идеи других людей этого круга.

РЖ: В последний период своей жизни Валентин Турчин жил за границей. Насколько известно, большое количество российских правозащитников и инакомыслящих уехали за рубеж, кто по своей воле, а кто был выслан. Не кажется ли вам, что отъезд этих людей за рубеж во многом ослабил современное правозащитное движение в России?

В.И.: Конечно, правозащитное движение в России сильно пострадало от того, что многие его участники уехали за границу. Но пострадало не только оно. Вся российская общественная мысль очень много потеряла от того, что такие выдающиеся люди, как тот же Турчин, покинули свою Родину. Следствием этого явилось то, что в Советском Союзе, а затем и в России, интеллектуальные подходы к решению возникающих задач оказались на уровень ниже, чем демонстрировало общественное движение 1950-1980-х годов.

Если мы посмотрим на подходы к правозащитным проблемам, которые демонстрируют сегодня российские правозащитники и правозащитники, покинувшие Россию, то мы увидим, что они существенно различаются. Например, позиции живущего за рубежом Павла Литвинова, знаковой фигуры еще советской правозащиты, и позиции, скажем, Сергея Ковалева, по многим вопросам очень различны. Кроме того, вынужденный отъезд или высылка привели к тому, что многие общественные деятели, в том числе правозащитники, просто выпали из общественной деятельности. Долгое время за рубежом занимался правозащитной деятельностью Валерий Чалидзе, выдающаяся и довольно близкая к Турчину фигура, но потом он исчез. Сегодня его не слышно и не видно. Эмигрировал Андрей Твердохлебов, а вслед за этим из общественной жизни исчез его голос.

Так что добровольная эмиграция и принудительная высылка подорвали и российскую общественную мысль, и российское правозащитное движение, а также, на мой взгляд, нанесли страшный удар по возможностям Советского Союза и России вписаться в современный мир. Интеллектуальный потенциал, динамика, воля этих людей выпали из нашей общей, совокупной воли и совокупного интеллекта. И это очень тяжелая потеря.

РЖ: С вашей точки зрения, можно ли говорить о том, что современные российские правозащитники постепенно перестают заниматься защитой попранных прав, а становятся просто инакомыслящими?

В.И.: Нельзя утверждать, что современные российские инакомыслящие являются порождением исключительно правозащитной среды. Существуют разные логики противостояния реальности. Одна из них – это логика правозащитная, другая – логика инакомыслия. Они могут переплетаться, они могут быть связаны, они могут иметь общий генезис, а могут и не иметь его, рождаясь независимо. Очень многие современные инакомыслящие вовсе не являются правозащитниками и никогда ими не являлись. Более того, часто правозащитная деятельность используется инакомыслящими для продвижения собственных идей или сбора единомышленников. В этом случае правозащитные одежды являются всего лишь маской. И это характерно не только для современной России. Если мы посмотрим, например, на советское общественное движение 1960-1970-х годов, то увидим, что очень многие из тех, кто подавал себя как правозащитники, исповедовали националистические взгляды. После распада Советского Союза маски правозащиты были ими сброшены. Они отнюдь не стали защищать «права человека» и бороться против дискриминации национальных меньшинств. Наоборот, они стали создавать этнократические политические режимы. Этот пример показывает, что зачастую смешение инакомыслия и правозащитной позиции является довольно искусственным.

Что же касается правозащитников, то часто их логика крайне прямолинейна. Они не всегда реагируют на развитие идей. Они продолжают заниматься своей правозащитной деятельностью, ориентируясь на некоторый комплекс взглядов, который был ими в то или иное время выработан, и далеко не всегда они претерпевают интеллектуальную эволюцию. Хотя, конечно же, ваш вопрос отражает реальную действительность. Очень многие правозащитники так или иначе оценивают существующую политическую систему, существующий общественный строй и, конечно, занимают какую-то позицию относительно них. Соответственно, среди правозащитников обычно инакомыслие.

Что касается современного российского общества, то в нашем обществе нет общепризнанных правозащитных идей. Более того, львиная доля населения России, я уж не говорю о власть имущих, отвергает комплекс правозащитных идей, считает их вредными, неприемлемыми, разрушительными. Поэтому, в Российской Федерации быть правозащитником в каком-то смысле идентично тому, чтобы быть инакомыслящим.

Беседовал Константин Аршин

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67