Увидев обложку этой книги, я в первый момент разозлился: «Да сколько можно?!» Действительно, с неделю назад купил сборник рассказов Захара Прилепина «Восьмерка», еще и дочитать не успел, а тут – опять. Лишь потом заметил меленькие буквы слова «представляет»… Да, Захар Прилепин представляет «Лимонку в тюрьму».
«Надо сразу пояснить читателям этой книги, - пишет Прилепин почему-то в послесловии (по всем приметам этот текст – предисловие), - что все её авторы в разное время являлись активистами Национал-большевистской партии. Включая и меня тоже. НБП запрещена в России как экстремистская организация, хотя в результате ее деятельности никогда ни один посторонний человек не пострадал.
Зато более ста партийцев получили уголовные сроки, тысячи проходили по административным делам, многих пытались запугивать, на многих давили, кого-то неизвестные, но хорошо подготовленные прохожие били на улицах, кому-то смышленые и бесстыдные опера подбрасывали патроны и наркоту. Несколько нацболов погибли при невыясненных обстоятельствах – что характерно, либо накануне громких партийных акций, либо сразу после них».
Вспоминаю 1996 год. Тогда, приехав поступать в Литературный институт и бросив вещи в общежитии на Добролюбова, я первым делом помчался отыскивать энбэпэшный бункер на Фрунзенской. С тех пор бывал там часто – покупал газету «Лимонка», кассеты с панк-группами; до сих пор у меня хранится программа НБП – книжица в малиновой обложке. Часто я ходил на митинги лимоновцев, случалось, шагал с ними в одной колонне на 1 мая и 7 ноября, кричал их лозунги, но вступать в партию не решался. Быть партийцем, тем более нацболом, дело не только рисковое, но и ответственное. Отвечаешь не только за себя, но и за других, в том числе и за вождя – Эдуарда Лимонова, одного из моих любимейших писателей с детства. (Действительно, с детства – я полюбил его, когда отец прочитал вслух опубликованную в «Литературной газете» статью под названием «Человек на дне» - сквозь обличение автором впавшего в нищету эмигранта, написавшего книгу о своих злоключениях, чувствовалось, что этот нищий – настоящий человек; были в той статье цитаты из романа «Это я - Эдичка», который мне удалось прочитать лет через десять.)
Впрочем, для того, чтобы не вступать в НБП нашлись и другие причины – далеко не симпатичный любому русскому флаг, некоторые тезисы программы (позже названные «дугинизмами» - по фамилии одного из основателей партии Александра Дугина), да и какой-то реальной деятельности нацболов я не видел. До поры до времени. В начале 00-х нацболов стали сажать.
Не буду судить, по делу их сажали или нет. Но вряд ли яйцо на пиджаке режиссера Никиты Михалкова тянет на несколько месяцев тюрьмы, а мирный захват приемной администрации президента РФ (от которой гражданам нет никакой пользы) – на годы за решеткой.
Вообще я хотел поговорить о другом, тем более что в книге почти нет идеологии НБП, так называемой партийности. Книга состоит из очерков, рассказов, стихов, дневников людей (по большей части совсем молодых в момент ареста), побывавших в заключении. В одних камерах с ворами, мошенниками, грабителями - уголовниками. Себя же авторы «Лимонки в тюрьму» считают политическими. И вот об этом, об опыте заключения и своего пребывания в чуждом им мире, они и повествуют.
(Хорошо, что в книге почти не представлено творчество Эдуарда Лимонова – всего три стихотворения, - его зэковская одиссея описана не в одной книге. Здесь же мы читаем свидетельства тех, чьи имена подавляющему большинству ничего не говорят. Просто ребята, девушки.)
Произведения, включенные в книгу, продолжают мысль «Записок из Мертвого дома», «Крутого маршрута», «Архипелага ГУЛАГа», которую можно выразить названием известной картины Ярошенко - «Всюду жизнь». Да, и в тюрьме, и на зоне, и в штрафном изоляторе – жизнь. (Особенно детально эта жизнь в неволе показана в «Дембельском альбоме» Натальи Черновой – дневниковых записях последних ста дней ее срока.) У этой жизни свои законы и понятия, свой распорядок, свой язык. Уж насколько феня внедрена в нашу лексику, но многие страницы «Лимонки в тюрьму» читать трудно, понять смысл почти невозможно из-за обилия специфических слов и выражений. Не помогают порой даже пояснения авторов и словарик в конце книги.
Вот пример: «Раздался цинк в тормоза (из хаты напротив кинули в нашу дверь кусочек засушенного хлеба). Это сигнал, что надо отрабатывать брос. <…> Я смотрю в шнифт – на продоле никого нет, дорожник из хаты напротив жестами показывает: «Открывайтесь!»
Но эта специфичность не минус, а плюс – она усиливает эмоциональное воздействие. Да и познавательную роль этой книги нельзя не отметить…
Я читал «Лимонку в тюрьму» под бубнеж радио. Читал не торопясь, дней пять. И то и дело отмечал доносившиеся фразы во время выпусков новостей: «Возбуждено уголовное дело… Взят под стражу… Задержан… Арестован…» Особенно в последние два-три года эти слова стали почти обязательными в новостных блоках. Может быть, действительно все аресты, задержания, все уголовные дела – по делу. Не исключаю такой возможности. Но ведь это страшно – вот не самые свежие данные: «По состоянию на 1 августа 2010 года в пенитенциарных учреждениях Российской Федерации находилось 842,2 тыс. человек». Наверняка за полтора года с тех пор село больше, чем вышло. А сколько потенциальных зэков пока на свободе…
Так что ознакомиться с книгой рекомендую всем, независимо от пола и возраста. От сумы и от тюрьмы, как говорится, не зарекайся. Желательно читать с карандашом в руке, отмечать правильное поведение новичка, обычаи населения камер, слова… Вполне может пригодиться. Вам сколько угодно может казаться, что вы честны и законопослушны, но следствие и суд вполне вероятно решат иначе. И отправитесь вы в места не столь отдаленные, а то и отдаленные.
Политических заключенных у нас, как известно, сегодня нет. Сидят по иным статьям. Нацболы – авторы «Лимонки в тюрьму» – были по большей части осуждены за хулиганство: выразили свой протест против существующего положения дел активно. Но все же себя они считали политическими осужденными и, если верить их текстам, в заключении к ним относились как к политическим. И администрация, и сокамерники. Нацболы не пополнили ряды рецидивистов, не стали профессиональными преступниками (в нормальном смысле этого понятия, т.е. не превратились в воров, убийц, мошенников), и это дало им возможность написать о быте тюрем и зон хоть и со знанием дела, но и несколько со стороны; увидеть контингент мест заключения, рассказать о судьбах людей.
И вот к какому выводу приходишь, прочитав два, три, десять текстов из «Лимонки в тюрьму»: люди с активной жизненной позицией, с обостренным чувством справедливости, стремящиеся зарабатывать большие деньги, любящие рисковать, попросту не могут не оказаться за решеткой. Наша действительность так устроена, что каждый находится на крючке, и каждого в любой момент могут выдернуть из пруда и бросить в садок.
К тому же судебная, пенитенциарная системы – очень доходный бизнес. Конечно, не такой лакомый, как нефтедобыча, зато деньги здесь делаются буквально из воздуха. Попавший под суд и затем в лагерь должен платить, платить и платить, чтобы выжить. Поэтому тюрьмы и зоны у нас вряд ли когда-нибудь разгрузятся…
Каторжанская и лагерная литература не раз становилась одной из главных причин повышения градуса общественной жизни. Эту литературу не забывали, руша старые миры и строя новые, другие, без Бастилий. Но Бастилии, к сожалению, появлялись снова, а в них и новые политические узники, мечтающие разрушить старое и построить новое… Что ж, это естественно, и, главное, это движение, которое, надеюсь, через тернии, приведет человечество к некоему более или менее идеальному устройству цивилизации. Двигаться необходимо. И «Лимонка в тюрьму», как и судьбы ее авторов, это несколько шажков куда-то вперед.
P.S. Видимо, по иронии судьбы следующей книгой, попавшей мне в руки, оказалась «Родина имени Путина» Ивана Миронова.
Полистал ее и сразу наткнулся на всё то же: «хата», «продол», «дороги», «дальняк», «шнифт»… Что ж, то ли действительно совпадение, то ли – тенденция.