"Никогда не пустил бы играть Горана Бреговича"

От редакции: «Русский журнал» продолжает публикацию материалов проекта «Черногорцы». После бесед Вячеслава Курицына с искусствоведом Петаром Чуковичем и певицей Александрой Войводич-Йовович предлагаем вашему вниманию разговор Наталии Бабинцевой с музыкальным продюсером Марко Павловичем.

* * *

Марко Павлович – сын знаменитого черногорского художника Мило Павловича, выпускник Белградского факультета истории искусств и организатор самого крупного в Черногории фестиваля современной музыки Southern Soul. Незадолго до распада Югославии он открыл в Старой Будве бар «Каспер», который за четверть века стал местом притяжения европейской артистической молодежи. «Каспер» – не простое кафе, завсегдатаи называют его «Республика “Каспер”». Летом бар разрастается, охватывая сопредельные площадки старого города: здесь выступают диджеи с мировым именем, проводится Casper Jazz Summit – апельсины из фамильного сада Марко падают музыкантам на головы. Заезжие туристы знают «Каспер» как «место, в котором танцуют» – вопреки расхожим представлениям о Балканах, танцуют в Черногории очень редко.

Наталия Бабинцева: Вы коренной будванец?

Марко Павлович: Мой папа из Цетинье, мама из Будвы. Мы – известная будванская фамилия. Моя бабушка по материнской линии была портнихой – обшивала весь город. Вообще Будва до недавнего времени была маленьким местом – я бы сказал, типичной адриатической деревней. И надо помнить, что в Старой Будве издревле уживались католики и православные.

Н.Б.: Сейчас католики остались?

М.П.: Много домов в Старом городе продано, примерно одна треть. Католики, конечно, остались, но их уже не так много.

Н.Б.: Мамина семья здесь давно живет?

М.П.: Примерно двести лет.

Н.Б.: Почему возникла идея рядом с родовым гнездом открыть «Каспер»?

М.П.: Бар открыт в 1991 году – еще в эпоху Югославии. За время существования «Каспера» здесь сменилось 4 государства, а он по-прежнему стоит. Собственно, не было никакой идеи вначале – был чистый прагматизм. Мы с братом учились в университете, и денег катастрофически не хватало. И поскольку эта территория является продолжением сада возле нашего дома, то мы решили, что открыв бар, сможем заработать денег. То есть вначале не было никакой особой культурной миссии. На месте «Каспера» прежде существовала художественная галерея, но за время ее существования не было продано ни одной картины. В какой-то момент мы поняли, что в эту галерею приходят только сами художники, чтобы выпить кофе или вина.

Н.Б.: «Каспер» имеет какое-то отношение к Касперу-привидению?

М.П.: Нет, так звали нашего кота. Мы с братом шли регистрировать юридическое лицо, и это было первое имя, которое пришло нам в голову. Мы думали, что это будет временное название, но оно прижилось.

Н.Б.: «Каспер» существует 24 года, дожил до сознательного возраста и никогда не был простым кафе, обслуживающим туристов. Чтобы столько просуществовать, нужно было наполнить место какой-то идеей.

М.П.: Бар развивался и рос вместе со мной. Когда мы только открылись, у нас собиралась андеграундная молодежь: это был такой альтернативный культурный центр. Вокруг бара собиралось большое количество людей искусства – в том числе и потому, что сам я – сын художника и учился на отделении истории искусства. К тому же вскоре после открытия «Каспера» началась война, и те молодые творческие люди из Белграда, которые прежде ездили тусоваться за границу, стали приезжать в Черногорию и приходить в «Каспер». Это был период, когда у нас в стране искусственно разжигались безумные националистические идеи, а наш бар оставался космополитичным либеральным местом – позже мы, памятуя об этом времени, назвали «республика Каспер» – и у нас возникало очень много проблем с полицией и властями Будвы. Только через 5-6 лет мы стали открывать для себя мир соула и джаза, и примерно к началу нулевых у меня оформилась какая-то культурно-музыкальная концепция. Я закончил учиться на искусствоведческом факультете в Белграде, и мне нужно было куда-то деть тот культурный багаж, который я вынес из университета, содержание бара стало своего рода сатисфакцией.

Н.Б.: То есть, по сути, «Каспер» стал вашей культурной интервенцией?

М.П.: Да я не думал тогда об интервенции. Интервенция была вокруг меня: шла война, и в стране была чудовищная инфляция. Научный сотрудник музея получал тогда сто евро. Мой брат – архитектор, мы вместе приняли решение открыть бар. И лишь спустя время поняли, что «Каспер» не только может приносить деньги, но и удовлетворять наши артистические амбиции. Проще говоря, что здесь можно не только пить, курить и общаться, но сделать его центром притяжения определенных музыкальных и культурных сил. Можно сказать, что у «Каспера» есть определенная образовательная функция – мы организуем музыкальные фестивали. На которых люди не просто общаются, но и открывают для себя незнакомые им прежде музыкальные направления. Черногорцы очень консервативны в своих музыкальных предпочтениях, поэтому современный джаз и фанк для них – что-то необычное и высоколобое. На протяжении последних десяти лет мы придерживаемся и проповедуем определенные музыкальные ценности. И это для нас важнее, чем доходы. Мы понимаем, что публика, возможно, хочет чего-то иного, но нам это неинтересно.

Н.Б.: А как же вы компенсируете потерю в доходах?

М.П.: Я всегда могу заработать себе на жизнь – «Каспер» не единственный мой проект, поэтому я могу настаивать и придерживаться своей музыкальной философии. Я преподаю на факультете туризма – веду курс истории для экскурсоводов. А еще мы организуем большой летний фестиваль в Ульцине, который называется Southern Soul Festival, – и он с каждым годом становится все популярнее.

Н.Б.: А почему фестиваль проходит в Ульцине, при том, что «Каспер» находится в Будве, и сюда стекается наибольшее в Черногории количество туристов именно из-за разнообразия ночной жизни?

М.П.: Основная проблема Будвы – при всей любви к этому городу – что здесь вся культура ориентирована на коммерцию. Поэтому здесь много народной музыки, плохой народной музыки и попсы. И в этом смысле Будва проигрывает всем городам Черногории. Я даже не говорю о традиционных культурных и образовательных центрах – Цетинье и Никшиче, но даже в соседнем туристическом Которе есть определенная городская философия, а Будва ее утратила.

Н.Б.: Почему же так случилось?

М.П.: В 79-м году здесь произошло землетрясение. Город был сильно разрушен. Половина нашего дома лежала в руинах. Прежде здесь жили люди, сдавались комнаты туристам, сновали почтальоны, работали пекарни и магазины – это было живое место. Город полностью восстановили лишь в 89-м году, а потом очень скоро началась война. После войны город стал расти за пределами старых стен. Вообще Старая Будва – единственный город на Адриатике, где сейчас нет никакой жизни. Нет ни почты, ни отделения полиции, ни музыкальной школы – ничего, что ассоциируется с нормальной жизнью. Когда я был членом самоуправления Старого города, мы требовали возврата в Старую Будву городских институций, но наши интересы были проигнорированы. Сейчас здесь только кафе и бутики. Проблема в том, что сюда к власти в 90-е годы пришли люди, которые не озабочены созданием городской культурной концепции. Все мероприятия проводятся только с ориентацией на коммерцию, а иногда и просто для «галочки» – чтобы отчитаться, освоить бюджет и поставить свое имя на афише. Никто не занят культурой ради культуры.


Н.Б.: «Каспер», я знаю, популярен среди иностранцев и экспатов, а как местная публика к вашему культурному проекту относится?

М.П.: Понимаете, в Москве или Лондоне живет много людей, и там существует прослойка в сто тысяч человек, которым интересна подобная музыка. Здесь их гораздо меньше – примерно сто, но они есть. Здесь вообще живет очень мало заинтересованных людей. И больше их не становится, потому что Будва вообще не развивает идею креативного туризма, и поэтому город не привлекателен для творческой публики. Все, что Будва может предложить – это море и пляжи, а это востребовано только несколько месяцев в году. Мне жаль, что «Каспер» более популярен среди лондонцев и берлинцев, чем будванцев.

Н.Б.: А вообще культура походов в бары популярна в Черногории?

М.П.: Конечно. Люди ходят в бары, общаются, выпивают – это нормально для приморского города. В «Каспер» приходит артистическая публика. Летом бар расширяется – мы открываем террасу, и у нас расписан каждый день, концерты проходят ежедневно. А зимой мы просто иногда собираемся и немножко танцуем. Вообще «Каспер» одно из немногих мест в Будве, где люди танцуют. Зимой, чтобы содержать бар, надо иметь определенный ресурс и вкладывать свои деньги – в низкий сезон он не окупается.

Н.Б.: Владельцы других кафе в Старой Будве как относятся к проекту «Каспер»?

М.П.: Раньше у нас были определенные проблемы с соседями, но сейчас их нет. Все заняли свои ниши. Кто-то делает ставку на кухню, кто-то на этнический колорит. Хозяева других заведений не воспринимают «Каспер» как какой-то особенный культурный проект, для них это просто кафе, где играют странную музыку. Они иногда заходят выпить стаканчик и посидеть в сторонке, так что живем мирно.

Н.Б.: А были люди, которые вдохновившись «Каспером», попытались создать нечто подобное?

М.П.: Есть похожие заведения в Ульцине и Подгорице – хотя они больше занимаются рок-н-роллом, нежели соулом и современным джазом. Но им тяжелее держаться на плаву, потому что мы гораздо раньше заняли эту нишу, и поэтому они не такие бескомпромиссные, как «Каспер» в своей музыкальной ориентации. И часто идут на поводу у публики, чтобы привлечь деньги.

Н.Б.: Какую музыку вы бы никогда не допустили в «Каспер»?

М.П.: Ничего кроме джаза, соула, фанк хауса. Никогда бы не пустил играть Горана Бреговича (смеется).

Н.Б.: Брегович – популяризатор балканских мотивов. В среде музыкантов его воспринимают как одиозную фигуру?

М.П.: Да, он именно – сувенирный вариант местного фольклора, не столько интерпретатор, сколько упроститель и даже плагиатор. Если вы действительно интересуетесь цыганскими мотивами, советую вам поехать в Гучу и послушать оригиналы. Но Брегович – молодец, он воспользовался конъюнктурой, переработал балканские мелодии и сумел заработать деньги. У него мировая популярность, он талантлив, но этого не достаточно, чтобы попасть в «Каспер».

Н.Б.: Вы употребили выражение «некреативный туризм» – что это значит? И что тогда, по-вашему, креативный туризм?

М.П.: Моря и солнца не достаточно для того, чтобы привлекать туристов круглый год, а Черногория во многом питается туризмом. Выходит, мы сами себя оставляем без хлеба. Если собрать все фестивали, которые проходят в стране, пересмотреть их концепции и как-то адаптировать к современным реалиям, то могла бы сложиться культурная политика. Но в нашем министерстве туризма не понимают, что политика может быть культурной. Поэтому я оптимистично смотрю на проект Марата Гельмана Dukley Art» – культурный центр, начавший работу в декабре прошлого года – ред.) и на его активность в городском пространстве Будвы, потому что надеюсь, что это не только будет интересно, но и вызовет желание конкурировать, создавать что-то свое.

Н.Б.: Вообще есть такое мнение, что в Черногории все происходит очень медленно и мобилизовать местных людей на работу не очень легко: неторопливость – это черта национального характера?

М.П.: Это никак не связано с менталитетом, это связано с неповоротливостью местных чиновников. Здесь есть инициатива – просто она упирается в глухоту власти. Будву вообще сложно назвать типичным черногорским городом, Цетинье и Никшич – черногорские центры. Будва выросла в два раза после войны, и сюда приехали разные люди, среди которых – много тех, кто хочет быстро заработать на местных пляжах и не думает о развитии города. Городские власти закрыли огромное количество парков. Осталось только две галереи, которые они просто обязаны содержать. На месте, где должен был вырасти культурный центр, построили многоэтажку. Большинство событий, которые происходят, носят развлекательный характер, но никак не способствуют развитию культуры.


Н.Б.: Вы преподаете в университете, общаетесь с молодежью. Есть шанс, что со временем ситуация исправится, придет новое поколение, более активное и образованное?

М.П.: К сожалению, наша система образования разрушена. В современной системе больше внешней свободы – свободная школьная форма, разрешенная мобильная связь, но преподают в школах люди, которые даже не знают наших падежей. У них нет задачи ориентировать учеников на знание мировой культуры. Вообще в Черногории сотни разных факультетов, но диплом об их окончании ничего не значит. Я рад, что образовалась инициатива со стороны, потому что не жду ее от самих будванцев, но верю, что они ее подхватят.

Н.Б.: То есть проблемы Старого города для вас – больной вопрос?

М.П.: Начиная с 90-го года власти занимаются уничтожением города. Они не запретили установку пластиковых окон, не помешали гостинице построить террасу, которая крепится к городской сцене, памятнику архитектуры. На входе в город соорудили мозаику, которая не имеет отношения к Будве: защитницей Старого города издревле была католическая икона. И органы, которые занимаются защитой памятников, никак этому не воспрепятствовали. Несмотря на то, что я сам – православный, мне не нравится, что здесь фальсифицируется история.

Н.Б.: А сейчас возникают трения между католиками и православными?

М.П.: Когда шла война, возможно, были какие-то разногласия. Но сейчас их нет. Католики и православные ходят друг к другу на Пасху и на Рождество – это нормально для Будвы. Черногория, несмотря на всю мою критику, умудряется сохранять толерантность – внутри нее уживаются люди разных конфессий, христиане и мусульмане. По сути, современная Черногория – это Югославия в миниатюре. Интересно, что везде в бывшей Югославии, где жили люди разных религий, случилась война, но Черногории удалось этого избежать. Здесь возникало много разных неприятных ситуаций, но спасало то, что – это очень маленькая страна и здесь все друг другу родственники. Бывает так, что в семье есть два брата, и один говорит, что он – серб, а другой – что он черногорец. Прежде из-за этого мог выйти серьезный спор, но сейчас это уже не так важно.

В подготовке интервью принимала участие Варвара Кохан
Беседа с Петаром Чуковичем
Беседа с Александрой Войводич-Йовович

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67