"Русский журнал": Каковы причины того, что присяжные вынесли Антонине Мартыновой обвинительный приговор с указанием на то, что она не заслуживает снисхождения?
Максим Кононенко: Вы спрашивайте это не у меня, а у присяжных! Лично я не понимаю, почему они вынесли такой вердикт. Это находится за гранью моего понимания. И потом, мы ведь не были на суде, суд был закрытый. То, что обвинением было предъявлено все то же самое, о чем мы знали и раньше, - этот факт мы знаем только со слов Кирилла Мартынова и больше никого. Может быть, это и не так, кто его знает...
РЖ: Считаете ли вы, что у стороны обвинения было достаточно аргументов и доказательств, чтобы подтвердить версию следствия на суде?
М.К.: Еще раз повторю: я не был на суде, но, судя по тому, как сторона обвинения аргументировала свои действия в предыдущем году по ходу следствия, - это выглядело крайне неубедительно. Мне очень трудно представить себе, что там нашлось что-то еще. Те самые новгородские следователи произвели на меня впечатление не очень умных людей. У меня нет ощущения, что они могли предъявить что-то такое, от чего присяжные сразу решили бы: да, она виновата. Скорее всего, у присяжных были свои внутренние причины.
РЖ: "Новгородское дело" вызвало общественный резонанс. На ваш взгляд, имел ли он какое-то действие на его развитие и исход? Если нет, то почему?
М.К.: Это очень сложный вопрос. Вообще, огласка как таковая, по моему мнению, не должна ничему мешать. С другой стороны, многочисленные защитники Тони были все очень разные. Среди них было немало весьма агрессивных людей, которые, конечно, могли кого-то раздражать. Хотя, вообще-то, если мы собираемся представить, что живем в правовом государстве, то тот факт, что кто-то из защитников раздражает судью или прокурора, никоим образом не должен влиять на решение судебного дела. В суде решается, виноват человек или не виноват. Сама огласка была очень полезной, это дело стало резонансным. Если бы огласки не было, то ее посадили бы в тишине. Сейчас ее все равно сажают, но об этом все знают, к делу привлечено внимание, и возможны варианты того, что в дело вмешается президент или еще кто-нибудь. А то, что некоторые из защитников вели себя довольно агрессивно, - да, это было. Но это бывает абсолютно во всех судебных делах - например, в деле Аракчеева-Худякова или в деле Иванниковой.
РЖ: Антонина Мартынова объявлена в федеральный розыск после двух неявок на судебные прения. Каковы теперь, по вашему мнению, ее шансы остаться на свободе и вновь обрести счастливую семью?
М.К.: Шансы не схлопотать срок сейчас, после того, как она сбежала, у нее минимальны. Я полагаю, что все-таки, когда ее найдут, она получит реальный срок. Другое дело, что после всего этого нужно срочно добиваться помилования и доходить до президента. Я не знаю, полагается ли по закону какой-то срок, который человек должен пройти до помилования, но думаю, что в этом направлении надо работать. Сейчас уже есть решение присяжных. Насколько я понимаю (я не юрист), судья может назначить условное наказание. Он должен назначить какое-то наказание или отменить вердикт присяжных в связи с процессуальными нарушениями, но это вряд ли произойдет. Так что, в любом случае, наказание должно быть. А то, что она скрылась, конечно, сильно уменьшает шансы на этот условный срок. Для себя я пока не придумал никакого внутреннего отношения к тому, что она сбежала. Вообще-то я понимаю и ее, и Кирилла Мартынова. Если бы вы когда-нибудь увидели Тоню, вы бы поняли, что, конечно, ни на какой зоне она не проживет и полугода. Она крохотная девочка, которая весит меньше сорока килограммов, больна абсолютно всеми болезнями и еле ходит по земле. С этой точки зрения понятно стремление ни в коем случае не допустить, чтобы она попала в тюрьму. Не знаю, видимо, у них есть какой-то внутренний план, по которому они действуют. Они же не просто вот так взяли и убежали в надежде на то, что все рассосется. Все рассосаться не может. Значит, у них есть план.
Беседовала Марина Хрулева