Я родился совсем недалеко от Великой Отечественной войны, поэтому всегда ее боялся. И, честно говоря, именно потому эту тематику не люблю. Примерно такое же отношение у меня было и к Гражданской, но сейчас оно прошло. Потому что сегодня ее можно и нужно изучать: наконец-то она стала предметом истории. Хотя она ужасна, все-таки война эта может быть предметом исследований.
А Отечественная, даже для людей моего поколения, которые не воевали, настолько близка, настолько терзает и мучает, что любые высказывания о ней будут носить максимально оценочный и очень эмоциональный характер. Поэтому, с точки зрения науки, каких-то взвешенных экспертных мнений, едва ли мои слова будут представлять интерес.
Кумир, которого боятся
Конечно, вопрос о войне неразрывно связан со Сталиным. Хотя любое обсуждение этой личности всегда спускается до уровня кухонных разборок. Что вполне понятно, ведь это сильно задевает. С одной стороны, люди уязвлены крушением империи, а ведь Сталин – это символ не столько Победы, сколько Империи. А с другой стороны, люди до сих пор не могут придти в себя от шока сталинских репрессий.
Для меня лично в свое время «Один день из жизни Ивана Денисовича» был настоящим потрясением. Когда я учился на втором курсе истфака МГУ, эту книжку мне подарил один хороший человек. Единственное, по-моему, тогда отдельное издание Солженицына в «Советском писателе», первое при советской власти – и последнее. И хотя она достаточно либеральная по сравнению с тем, что писали потом (тот же самый Солженицын вплоть до «ГУЛАГа», Шаламов и многие другие), я помню, как меня потрясло осознание того, что было совсем недавно время, когда человека могли арестовать совершенно ни за что. Мне кажется, что это самое страшное.
Я всегда спрашиваю себя, что для меня важнее – иметь перед собой такую фигуру, как Сталин, в качестве предмета обожания, или видеть, как моих знакомых арестовывают одного за другим, и самому ночью ждать стука в дверь? Это несравнимые ощущения… Никакой кумир не стоит этих ужасов.
Для меня Сталин – это прежде всего репрессии. Сейчас более или менее становится понятно, для чего они были нужны. И я хорошо понимаю, зачем это было нужно. В частности, Бенедикт Сарнов в своем трехтомнике "Сталин и писатели" документально показывает, как они происходили.
Наряду со многими сильными чертами у Сталина была одна особенная: он всё читал, он был в курсе всего, и его по-настоящему волновали литература и кино. Мандельштам сказал своей супруге Надежде Яковлевне фразу, меня тоже поразившую: "Ты должна быть счастлива, что живешь в этой стране, это единственная страна, где за стихи убивают". И в книге Сарнова на документальном материале ярко показано, как могло государство манипулировать людьми. Там говорится, как Сталин "пасет" людей, как он их держит на привязи, как он их убивает, когда это ему кажется нужным, как он звонит со словами поддержки, когда считает это необходимым, а потом убивает, и так далее… Всё это совершенно омерзительно.
Так зачем же были нужны репрессии? Судя по тому, что открывается в определенной перспективе, благодаря тому, что опубликовано, напечатано, очевидно, что это все-таки было борьбой за власть, причем производимой с невероятным размахом и человеком по обычным понятиям не вполне здоровым. Я хочу сказать: именно по обычным понятиям, обыденным, потому что по медицинским, наверное, Сталин вполне здоров. Хотя о его паранойе много говорили, на самом деле он – просто человек в своем роде невероятно предусмотрительный и в то же самое время с очень богатой фантазией.
Так вот. Репрессии были нужно для того, чтобы, во-первых, не было настоящих противников; во-вторых, чтобы прошлое было выпрямлено так, как нужно Сталину: он исправлял историю, убивая многих и многих людей – тех, кто мог знать, рассказать, сообщить, чтобы в будущем всё было так же, как в настоящем. Сталин был сплошь и рядом. Человек еще и подумать не успел, сам для себя не сформулировал критическое отношение к происходящему, а его уже расстреливают. Сталин убирал всех, кто был хотя бы чуть-чуть опасен в потенции. У Гитлера всё несравнимо проще. То есть, Гитлер тут ему и в подметки не годится.
Символ Империи
Сказал я, что Сталин – символ именно Империи, а не Победы. Почему это так, оно ясно. Потому что, в принципе, первое впечатление после революции 1917 года должно было быть такое: Империя погибла. А она действительно погибла. Потому что для Ленина, по крайней мере, в те годы, когда он произвел революцию, и главное – для Троцкого, Зиновьева, Каменева, для подавляющего большинства наследников, идеалом была революция. И не просто революция, а революция мировая. Поясню.
Троцкий был самым реальным наследником после смерти Ленина. Я думаю, что из десяти членов партии человек шесть как минимум, а то и семь-восемь, спроси их, кто реальный наследник Ленина, может быть, и без восторга, но сказали бы: Троцкий. Так было дело в 1924-25 годах. И тогда было совершенно очевидно, что Россия – это всего-навсего стартовая площадка или даже растопка в печи; что это – позиция, которая позволяет бороться за "мировую революцию". Империя-то пришедших к власти совершенно не интересовала. "Перманентная революция" Троцкого поражает тем, что, с точки зрения его теории, революция в России без мировой революции – нонсенс, она вообще не нужна. Революция не для России, а для всего мира.
У Сталина позиция не сразу, но резко изменилась. Он стал устанавливать империю как таковую. В его подходе даже можно рассмотреть уваровскую идеологическую триаду XIX столетия – православие, самодержавие, народность – то, на чем держалась империя в XIX веке. Сталин всё это заставил работать на одного человека, на самого себя. Что такое "православие, самодержавие, народность"? 1) Россия избранная страна, потому что она близка к Царству Божиему (православие). 2) Народ кроток, прост, патриархален, живет по заветам Христовым (народность), но 3) у такого прекрасного народа обязательно должен быть сильный, мощный хозяин, который решает и внутренние проблемы, и внешние (самодержавие).
Всё это под другими именами было установлено, причем так, что какому-нибудь Николаю I и Сергею Семеновичу Уварову и не снилось. Потому что коммунистическая идеология по сравнению с официальной идеологией царской России XIX – начала XX веков – это не то, что шаг вперед, это явление совершенно другого уровня. Она пронизывала буквально всё, в то время как теория официальной народности скользила по поверхности.
Отсюда объяснимо стремление (наверное, оправданное) к порядку. А для порядка должен быть хозяин. А порядок у нас при Сталине, несомненно, был. Хотя сейчас начинаешь разбираться – и видишь, какой он чудовищный. И порядок-то этот держался именно на хозяине, а умер он: порядок стал рушиться. Я думаю, что это очень к нему тянет тех, кто выбит из колеи; тех, кто любит порядок; тех, кто любит хозяина; тех, кому надо обязательно кому-то служить. Для определенного типа людей Сталин был и будет идеалом всегда.
Сравнение с уваровской триадой интересно, но если с самодержавием и народностью понятно, то что при Сталине могло занимать место православия? Здесь все просто. Мы строили светлое будущее. Так что просто-напросто Царствие Божие перемещается, как бы сказать, не землю. Это даже в большей степени соответствует уваровской идеологеме, чем самодержавие и народность. Тут народность, может быть, самая слабая. Хотя, надо вспомнить, Сталин поднял бокал за русский народ, за его удивительное терпение. То есть нужны были какие-то ценности, которые, с его точки зрения, русский народ отличали от всех остальных.
А что касается православия, то сталинизм сакрален, он требует именно веры. Только в данном случае Царствие Божие строится на земле. Если по христианским понятиям мы должны к этому Царствию стремиться, ведя определенный образ жизни и занимая определенную жизненную позицию, то здесь мы точно также должны к нему стремиться, ведя определенный образ жизни и занимая определенную жизненную позицию, правда, понимая, что оно может быть не сейчас, а в перспективе построено на земле. Так что подход один: ты должен соответствовать определенному образу, если ты – коммунист, партийный, просто живешь в Советском Союзе, точно так же, как ты должен соответствовать определенному образу, если ты настоящий христианин.
Сталин-Гитлер
К вопросу о Гитлере и Сталине, о чем я упомянул вначале, я отношусь сложно. Сравнивать, конечно, можно всё. Но в данном случае сравнение напрашивается само собой. Мне кажется, прежде всего, это два очень незаурядных и, в общем-то, связанных в нашем сознании, как к ним ни относись, человека.
Они правили в одно время, они оба связаны с кровью, они оба достигли невероятного величия, их обоих до сих пор поминают. Но это довольно сложный для меня вопрос. Сравнивать их можно, но они лежат в разных плоскостях. Гитлер несравнимо более эмоционально открыт. Это ни в коем случае не достоинство; это характеристика личности. У Гитлера есть некоторая мистичность. Сталин же – фигура сакральная, но рациональная до мозга костей.
И в то же самое время репрессии, которые проводил Гитлер, хорошо объясняются: он уничтожал тех, от кого шла реальная опасность, своих настоящих врагов. А сталинские репрессии до сих пор многие плохо расшифровываются: «ленинградское дело», «мингрельское дело», уничтожение ближайших сторонников, вроде Вознесенского. Он более загадочен, это фигура более темная, и, может быть, поэтому в своем роде и более страшная. Кстати, у Сарнова в данном случае интересная позиция: он считает, что Сталину могло понравиться знаменитое стихотворение Мандельштама:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
В этом стихотворении рисуется несколько лубочный, очень выразительный облик. И с точки зрения Сарнова, после этого текста Сталин стал Мандельштама "пасти". То есть, он оценил силу стихотворения. Хотя образ этот и отрицательный, но очень сильный; он производит впечатление полной безнадежности. Лубок, изображающий некое темное чудо, которое подминает под себя всё. Сталину хотелось чего-то подобного, только в светлом варианте…
Гитлер тоже дал своему народу очень серьезное ощущение значимости, он тоже установил свою, германскую Империю. Причем имейте в виду, что я с раннего детства привык Гитлера воспринимать как воплощение зла. Он таковым, конечно, и является. А к Сталину у меня отношение гораздо более сложное, потому что и страна, меня окружающая, его образ до конца для себя не определила.
Сейчас я вижу совершенно определенно, что та школьная система, система образования, которая создавалась при Сталине, очень хороша. Книгоиздательское дело, которое создавалось при Сталине, прекрасно. Отношение к тем, кто работает на государство (хотя этих людей могли уничтожить), было правильное. То есть, Сталин – человек, хорошо понимающий дело. Без альтернативной оценки здесь невозможно: он человек незаурядный, но в то же время совершил столько зла… Зло для меня перевешивает. Хотя я хорошо понимаю, что при нем состоялся особый цивилизационный цикл в истории нашей страны. Сталин создал экономику, которую сейчас поносят, но которая реально помогла. Чудом можно считать восстановление советской промышленности к 1942 году, а с 1943-го мы уже начали превосходить Германию, оккупирующую большую часть жизненно важных промышленных районов Советского Союза.
Это действительно чудо. В кратчайшие сроки, потеряв максимум того, что можно было потерять, с невероятным количеством работников на фронтах, остаются женщины, старики, подростки обоих полов, и проблема решается на глазах. Причем решается не количественно, как обычно она решалась в годы первых пятилеток или при Брежневе, а – качественно. Меня особенно поражало то, что мы технологически начали выпускать лучшие танки, самолеты, и при том гораздо более экономно. То есть обходили самую сильную державу того мира в военном отношении. Это чудо. Причем чудо, скорее, доброе, светлое – "мандельштамовский Сталин", только наоборот.
Изучение, обсуждение и спекуляции
Несомненно, то время уже надо пытаться начинать исследовать очень внимательно. Ведь Сталин заслуживает крайне пристального изучения, а не обсуждения. У меня до сих пор осталась оскомина от программы «Имя Россия», одним из основных фаворитов которой был Сталин. Однажды меня позвали на эту передачу обсуждать Столыпина. Это был тот редкий случай, когда я сразу отказался. Потому что есть изучение, есть обсуждение и есть спекуляции. У нас, к сожалению, обсуждение никогда не связано с изучением и почти всегда переходит в спекуляцию, о ком бы ни говорили. А такая фигура, как Сталин, на уровне ток-шоу – это невероятная путаница и разжижение мозгов.
Это, кстати, и на имидж Сталин позитивно не влияет, потому что подавляющее большинство молодежи все-таки его, по-моему, реально не воспринимает. Знают, что такой был; это уже много. Что Сталин… Сейчас выпускники школы не знают, кто такой Дзержинский. Как звали Ленина по-настоящему, не знают. А Сталина… Сталина тоже. По крайней мере, когда я подрабатывал в школе, то выяснил, что то, что Сталин – грузин и что нго настоящая фамилия Джугашвили – для них было открытием.
Это не является свидетельством того, что Сталин теряет популярность, просто сейчас выпускники часто не знают ничего вообще. Так что, на мой взгляд, изучать его надо внимательно. Но время изучения еще не пришло. Правильно говорил Александр Николаевич Островский: надо встать в отдалении. А мы в отдалении еще не встали. Поэтому любое прикосновение к этой теме, как правило, носит "эмоциональнейший характер".
Меня вообще все эти споры не радуют. На мой взгляд, нужно было ко всему отнестись максимально спокойно… Но это невозможно, к сожалению. Вообще хорошо, чтобы каждый имел свое собственное мнение и при этом не оскорблял других. Но поле памяти Сталина, наверное, такую позицию исключает.