Навстречу концу G8 Часть I Часть II
Через пять дней начнется тридцать четвертый саммит "Группы восьми". Предлагаемый читателю материал чуть выйдет за рамки аналитической публицистики, которые предзаданы собственно тематической направленностью рубрики "Тоже выборы". Данная статья представляет собой размышления на тему о возможности-невозможности того, что автор отважился бы называть "плавающим членством в G8".
Собственно говоря, что в "восьмерке" делает Канада, занимающая 36-е место в списке самых населенных стран (между Марокко и Алжиром)? Или, например, Италия со своим непочетным 23-м местом? Идущие за ней следом Южная Корея и Мьянма лишь чуточку уступают по показателю численности населения. Без сомнений, я отдаю себе отчет в том, что критерий народонаселения не является определяющим при формировании состава VIP-клуба. Но все-таки?
Общепринято, что "Группа восьми" - неофициальный форум лидеров ведущих промышленно развитых стран. Но тогда автоматически G8 должна превратиться в G13 за счет "расширения", предусматривающего вхождение в альянс Китая (1-е место по списку самых населенных стран), Индии (2-е), Бразилии (5-е), Мексики (11-е), ЮАР (28-е) или даже в G14, если "добавлять" Пакистан (6-е) в силу и ядерного статуса, и господствующей религии.
Сторонники интенсивного или экстенсивного "расширения", как правило, едины в том, что в G8+ должны быть представлены ключевые игроки, влияющие на глобальные процессы. Но как их все-таки отобрать? Как соединить показатель промышленной развитости (который, как его ни крути, детерминирован емкостью странового рынка, которая, в свою очередь, зависит от численности населения) с потребностями эффективного влияния на современные международные отношения?
Один из самых соблазнительных способов разрешения этой дилеммы заключается в проведении границ, которые являются идеологически заданными. Без сомнений, любой клуб - это фиксация, очерчивание границ. Установление правил входа вообще, и фейс-контроля в частности. Формирование новых идеологических, например между демократиями и автократиями, разделительных линий не самый простой, но самый соблазнительный метод. В основе концепта "соблазн" лежит представление о препятствии на некоем пути, которое останавливает или просто сбивает с толку. Соблазн манит и искушает. Но в конечном счете все это лишь стечение обстоятельств мироустройства, что испытывают устойчивость тех стран и благоразумие тех лидеров, которые претендуют на глобальное управление, на руководство мировой политикой и экономикой. А претендуют, кстати, многие.
Культивирование идеологического размежевания рано или поздно приводит к мессианству. Элиты эволюционно отделяются от национальных почв, становясь акционерами политической корпорации "G8+". Попутно утилизируется ООН как инструмент ялтинско-потсдамского мира. А процесс принятия глобальных решений в рамках клуба-корпорации становится все более "неформальным" и, следовательно, более закрытым.
Следуя подобной логике, однако, необходимо зафиксировать, что поклонникам абсолютизации критерия, удостоверяющего, что та или иная страна является "ведущей промышленно развитой", должна понравиться мысль рассчитывать глобальный индекс роста. Или глобальный индекс развития, если экономические диссиденты будут возражать, что рост не всегда приводит к развитию. Индекс будет рассчитываться на основе пяти групп показателей: макроэкономическая стабильность, инвестиционный климат, человеческий капитал, доступность современных технологий и условия для применения инноваций.
Поскольку экономическая ситуация постоянно меняется, имеет смысл установить "плавающее членство" в G8+. Этому в значительной мере способствует то, что "Группа восьми" не является международной организацией, она не основана на международном договоре, не имеет устава и секретариата. Решения "восьмерки" не имеют обязательной силы. Речь до сих пор, как правило, идет о фиксации намерения сторон придерживаться согласованной линии или о рекомендациях другим участникам международной жизни применять определенные подходы в решении тех или иных вопросов.
Например, в текущем году Америка что-то не очень "вписывается" и "соответствует". Ипотечный кризис, зачатки рецессии, рост протекционизма, колебания ставок и курсов. Заменяем Америку (3-е место по списку самых населенных стран), например, на Индонезию (4-е). Предположим, в следующем году в Индонезии или Италии нехорошо будут идти экономические дела, заменим их, к примеру, на Нигерию (9-е) и Украину (26?е) или вернем назад Америку.
Такая модель очень символична для нынешнего мироустройства. Может, чуть провокационна, но, с другой стороны, креативна и предельно чувствительна к изменениям "мировой экономической архитектуры", о дизайне которой говорят все теперешние лидеры "Группы восьми" за исключением российского президента и японского премьера. Хотя, видимо, и они скоро "исправятся". Ведь это модно и, как говорится, "гламурненько". Хороший гламур, кстати, всегда добротно замешан на потребительстве и развлечениях, одно из которых (война в богатых газом и нефтью провинциях), может, и плохо себя зарекомендовало в последние пять лет, но, как говорится, не повезло сегодня - обязательно повезет завтра. А не это ли базовый критерий как для политических реалистов, так и для буржуинских идеалистов?
Следует отметить, что в таких условиях быть именно буржуем необязательно. В последние полтора десятилетия необязательность наличия "обязательного комплекта" институтов западного образца для запуска бурного экономического роста достаточно убедительно проявилась в Сингапуре и Южной Корее. А самые масштабные примеры неистового экономического роста в отсутствие набора базовых свобод явили коммунистический Китай и посткоммунистическая Россия.
Необходимо, конечно, уточнить, что, несмотря на кажущуюся схожесть ситуации с условиями экономического бума в Китае и России, не сопровождаемого построением демократических институтов универсального (для Запада, но не для G8) типа, это все-таки две большие разницы. "Прямые" обобщения, объединяющие Пекин и Москву в один кластер, поскольку и там и там есть рынок, но нет демократии, являются некорректными. Более того, их "эволюции" противоположны.
Жестко авторитарный политический строй Китайской Народной Республики стал своеобразным инициатором экономических реформ и источником непрекращаемого экономического роста. В России же процесс, если можно так сформулировать, абсолютно обратный. Социально-экономический рост, катализатором которого было резкое изменение мировой сырьевой конъюнктуры, заметно стимулировал авторитарные тенденции и затормозил структурные реформы.
Вот и получается, что пока практически любой диалог в рамках "Группы восьми" обещает быть долгим, трудным и порой просто занудным. G8+ испытывает очевидный дефицит большой политической цели. В условиях дефицита газа и нефти часто проявляется избыток агрессивности. В условиях избытка свободных финансов часто имеет место дефицит больших целей. А зачем вообще политическая гранд-цель, если создан гигантский и почти единый рынок, достигнут беспрецедентный уровень благосостояния и практического удобства жизни? Что мешает просто пользоваться этими выдающимися достижениями, не ставя новых масштабных задач?
Ответ на эти вопросы лежит в плоскости поиска тех самых "эксклюзивных форматов", о которых российский президент предостерегал пятого июня в Берлине: "Попытки заменить Организацию Объединенных Наций "эксклюзивными форматами", а это иногда предлагается, имели бы для текущего миропорядка абсолютно разрушительные последствия. Разумеется, что Организация должна модернизироваться, с тем чтобы адекватно отражать реалии современного многополярного мира. Отсюда и необходимость реформы Совета Безопасности на основе формирования широкого согласия государств - членов ООН". Пока же формулы для реформы Совбеза нет, огромная экономическая мощь "восьмерки" контрастирует с ее неспособностью превратиться в серьезного политического игрока. И это все больше сказывается на общем прогрессе.
К моменту превращения G7 в G8 прогрессивная часть человечества в лице народов индустриальных стран Запада и Японии, по большому счету, решила основные проблемы, над которыми мучилась не одно десятилетие. Сейчас же им становится очевидно, что существование дивного мира современной индустриальной утопии все более сомнительно. То, что казалось незыблемым, самим собой разумеющимся, давно решенным, вдруг начинает колебаться.
Все вокруг "Группы восьми" говорят, что дешевого продовольствия больше не будет, а с газом и нефтью в условиях, когда Россия так и не решила, куда поставлять, в Европу или Китай, может стать еще хуже. При этом сотни миллионов людей, которых можно отнести к современному среднему классу с высокими гламурно-потребительскими стандартами, теперь живут не только в странах сытого Запада; они есть и в Китае, и в Индии, в Бразилии и в Мексике. И они так же, как и их западные "соратники по классу", не хотят лишаться этих только что обретенных стандартов.
Неспособность действенно отреагировать на вызовы глобализации заставляет искать исключительно идеологические ответы. Хотя совсем непонятно, как воссоздание "идейного противостояния" поможет решить проблемы, с которыми сталкивается человечество. Поэтому и появляются такие фальшивые мишени, как американская "Лига демократий". Особенно замечательны размышления о ней в связи с ожиданием замены неэффективной и недееспособной ООН. Достаточно вспомнить то, что эта организация сделала и что на самом деле могла бы сделать в Косове.
Если такая или подобная "Лига" будет принимать решения "по совести", без оглядки на диктаторов и автократов, то за рамками сообщества останется большая по численности часть человечества, контролирующая изрядную долю природных ресурсов и обладающая ядерным оружием, - Китай, Россия, Пакистан, в относительно близкой перспективе Иран. Вот об этом, полагаю, следует говорить и спорить во время саммита "восьмерки". Ведь следует готовиться.
Иначе те страны, что в G8+ составляют "+", довольно скоро сформулируют свои безапелляционные претензии по поводу "плавающего членства" и сообщат остальным об этом на единственно понятном всем языке - языке ультиматума. Соблазн очень велик. И все это лишь стечение обстоятельств современного мироустройства.