Мы уже простили тебя, лосось

От редакции. Никто никогда не спорил, что Михаилу Сергеевичу Горбачеву пришлось нелегко. Сделал бы он так, стали бы не довольны эти; а сделай он вот эдак, были бы не довольны другие. Всем не угодишь. И сегодня накануне его восьмидесятилетия, публицисты и интеллектуалы вспоминают последнего генсека ЦК КПСС и одновременно первого и последнего президента СССР – кто с теплотой, кто с ненавистью, а кто – с безразличием. На страницах «Русского журнала» роли и значении Горбачева для России рассуждает блогер и публицист Александр Морозов.

* * *

Горбачев был «стихийный хабермасианец». Когда человека выносит на высшую должность в стране, то он должен, по существу, отказаться от взглядов и стать лососем. Лосось и без всяких взглядов твердо держит курс через весь Тихий океан в одну маленькую речку – и не промахивается. Пока ты мелкий политик, у тебя – «взгляды». А когда ты уже лосось, то остается опереться на базовую интуицию. Базовая интуиция Горбачева – диалог. Он пытался создавать новую «коммуникативную машину» в советском обществе.

Было бы хорошо исследовать, как в круг Горбачева осуществилась протечка «хабермасианства» – через все эти пражские редакции «проблем мира и социализма», через немецких социал-демократов, через глобалистику римского клуба и т.д. Но фактом остается то, что лосось Горбачев интуитивно двигался в направлении публичного пространства, перевода конфликтов в публичную сферу, в какие-то диалоговые форматы. Интуитивно он считал, что в СССР может возникнуть модернизированное публичное пространство, в котором даже и реформированная компартия сможет занять убедительную диалоговую позицию. В том, как он строил отношения с тогдашними «прибалтами», видно, насколько он полагался на «согласительные процедуры». Именно поэтому он сегодня говорит Путину, что с демократией и выборами у нас не все в порядке, что «путинская модель» привела 140-миллионный косяк лососей куда-то не в то устье.

Другая интуиция была связана с «пост-насилием». Сейчас уже – новым поколениям – трудно представить себе, какой массив исторического насилия давил на внутренний мир позднесоветского руководителя. Когнитивный диссонанс был колоссальный. Вот как было примирить с одной стороны «светлый образ» коммунизма – и историю чудовищного насилия – с другой стороны? Никак. Можно было как-то примириться с «революционным насилием» ленинского периода – французская революция и то-се. Но сталинский садизм – как машину, как целый агрегат по производству насилия – невозможно было вместить в мозг.

Про Ельцина он сказал: «Надо было все-таки отправить его руководить поставками бананов в одну из братских стран постколониальной Африки». Но, между нами говоря, Ельцин был «бессознательным» всей горбачевской когорты. То есть он был, конечно, дерзким. И даже слишком. Но его дерзость была некоей проекцией внутреннего мира М.С. Горбачева. Ельцин был своего рода «запретной эротической фантазией» ЦК КПСС. «Вот так бы мы могли себя вести, если бы не…». Поэтому отправить на бананы не удалось.

Если мы посмотрим, как менялась публичная речь руководителей страны, то Горбачев находится ровно между косноязычным «народным» бубнением хрущева-брежнева и европейской складностью Медведева (какие колоссальные «лингвистические» изменения произошли при жизни моего поколения!). Помню, меня страшно раздражала манера речи Горбачева. Но отсюда, теперь уже с этого берега видно, что она просто была переходной формой. В Горбачеве русский язык пытался вырваться из начальственного аграрного косноязычия к новому слогу. Было видно, как Горбачев пытается «совладать» с трудной мыслью… И часто пропускает глаголы, бросает неоконченной фразу…

Все было очень «волнительно». Почти как сегодня. В 1989 году я выпускал самиздатский журнал. До конца было не ясно, кто и чем руководит. И какова «страшная воля КГБ». Помню, ко мне приходил участковый с «людьми в штатском». И было не совсем понятно: уже можно писать запретное и возмутительное слово на разводном мосту, как это делает Леня Николаев. Или все-таки можно еще «поехать в колонию-поселение», как Ирек Муртазин… При этом было уже понятно, что чудовищный антропологический эксперимент над советским народом – заканчивается.

Поднимая стакан в день 80-летия Михаила Сергеевича Горбачева, я думаю, что можно перейти с ним на «ты» и сказать:

- Знаешь, у тебя не было вариантов. Хоть ты и казнишь себя за Форос и за Ельцина, но советский социализм был нереформируем. Тебе не на кого было опереться, чтобы протащить 200-миллионный косяк лососей в какую-то гипотетическую «китайскую» реку.

Народы СССР не хотели продолжать дальше этот антропологический эксперимент над собой. И ты совсем не виноват в том, что Россия – через двадцать лет после демонтажа берлинской стены – все еще корчится в каких-то поисках своей – прости Господи – «евразийской миссии». Если ты что-то сделал неправильно, то мы уже простили тебя. Потому что все остальное мы должны были сделать сами.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67