"Откуда взялась подростковая культура?"
"Русский журнал": Владимир Васильевич, ваши студенты в 90-е годы и сейчас - в чем разница? Мне кажется, что в то время, когда все ценности, все нормы "поплыли", перед молодым человеком стояла задача просто выжить, зацепиться хотя бы за какие-то социальные связи. Сегодня мир стал более стабилен, устойчив. Как они относятся к этой внешней, только что возникшей стабильности? Они же воспринимают ее иначе, чем мы, взрослые? Для нас стабильность - это благо, для них - угроза. Не возникает ли у нового поколения молодежи ощущение, что эту новую реальность надо как-то переделать под себя, атаковать ее?
Владимир Миронов: Дело не в том, что меняется молодежь. Этот как раз процесс естественный, и всегда старшее поколение обвиняло молодое в чем угодно, часто забывая о том, что они сами были молодыми и точно так же вступали в противоречие со старшим поколением. Происходит иное - резкое изменение всей системы культуры. Если до развития современных форм коммуникации и мультимедийных возможностей культура дифференцировалась по нескольким уровням, которые были достаточно дистанцированы друг от друга, то сегодня все сливается в глобальную поп-культуру. Поп-культура является культурой подростковой, и она сегодня доминирует в общей системе культуры, заставляя всех в нее погружаться. Речь идет не только о молодежи соответствующего возраста, а обо всех нас, которые оказались в этой среде. Включите телевизор, включите радио: процентов девяносто передач - по типу воспроизводимых реакций, психологии ведущих, отношению к миру, ожидаемой реакции - направлены именно на подростковое сознание. Возраст подростка "перешагнул" пятнадцатилетний рубеж, и носителем этого сознания может быть сегодня человек преклонных лет, если судить по содержанию и характеру поглощаемых им "культурных" образований. Дуглас Рашкофф, исследователь последствий современного воздействия на сознание человека медиасредств, нашел для этого удачный термин - "медиавирус". Порции информации, которые мы ежесекундно воспринимаем из информационной среды, как вирусы встраиваются в наше сознание, изменяя его изнутри. Внешне мы остаемся такими же, но изнутри уже другие. Современная культура инфицирована подростковыми ценностями и стереотипами поведения как вирусами. Георгий Степанович Кнабе давно обратил внимание на этот процесс распространения подростковой культуры, связав его начало со Второй мировой войной, когда произошло резкое изменение демографической структуры и нарушилась пропорция соотношения ценностей отцов (взрослых) и детей (подростков). В таких странах, как, например, Германия, где после войны насаждалась идеология всеобщей "вины немцев", это привело к резкому кризису общекультурной оппозиции "отцов и детей", которая переросла традиционную ситуацию противопоставления. "Отец" перестал быть авторитетом для детей, ибо он участвовал в войне. Послевоенный период сделал вернувшихся в мирную жизнь людей социальными аутсайдерами, так как многие уже не смогли найти собственного места в послевоенном мире. Их места на производстве, в семьях (оставшихся без отцов) объективно были заняты подростками. Подростки лишились детства, взяв на себя функции взрослых, функции отцов. Но, заняв в социальной структуре ступеньку взрослых, они остались детьми, со своими играми, со своими ценностями и переживаниями, которые, в силу их социального доминирования, претендовали на лидирующее положение. Это могло бы не состояться или длилось бы краткий период, но появилось еще одно обстоятельство - бурное развитие средств коммуникации, которое обеспечивало небывалое распространение данной системы ценностей. Дальнейшее развитие средств коммуникации и новейших мультимедийных возможностей воздействия на сознание довело эту ситуацию до небывалых размеров, внутри образовавшегося глобального коммуникационного пространства. Кто узнал бы о четырех парнях из Ливерпуля, поющих свои песни, например, в Средние века? В лучшем случае - на соседней улице через пару лет. А сегодня это происходит мгновенно.
Формирующаяся глобальная поп-культура разрушает систему культурных оппозиций, которые всегда в ней были ("герой-трикстер"; "свое-чужое"; "прикровенность-откровенность"), обеспечивающих устойчивость системы за счет разнообразия ее компонентов, за счет определенной борьбы этих противоречивых сторон, что и являлось условием развития культуры в целом. Разрушается один из признаков классической культуры - принцип завершенности, который в ней реализовывался как на уровне создания культурных образцов, так и на уровне их восприятия. Перед нами всегда был либо завершенный текст, либо завершенное музыкальное произведение, либо завершенная картина художника. И воспринимали мы это также соответствующим образом. Прослушивая в консерватории симфонию (даже если она не нравилась), человек тем не менее, как правило, ее дослушивал, так же как дочитывал до конца литературное произведение. Конечно, это некая схема, но, согласитесь, что она была доминирующей.
В общем, это длинный разговор, поэтому ограничусь лишь одним примером. Разрушение оппозиции "прикровенность-откровенность". В классической культуре (я ее часто в семиотической интерпретации обозначаю вслед за Лотманом как культуру локальную) часть отношений между людьми, в частности интимных отношений, была сокрыта. Это не значит, что их не было, но об этом было не принято говорить прилюдно. Думаю, что современное прогрессивное и продвинутое человечество вряд ли добавило очень много в то, что было зафиксировано в "Камасутре". Но это всегда было сокрытое для большинства людей обобщенное знание о сексуальных взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, в которые современное общество ничего не добавило, кроме, может быть, некоторых технических средств. "Камасутру" не читали вслух. В Европе, куда данная книга попала в Средние века, она была малоизвестной вплоть до 1883 года, когда ее перевели на английский язык и тайно издали. Она была запрещена в Англии вплоть до 1963 года. То есть культура всегда базируется на системе табу - некоторого запретного знания. Сегодня эти табу разрушены или продолжают разрушаться, стирая, в частности, границы запретного для определенного возраста. Мы все погрузились - независимо от возраста, воспитания, этнической и религиозной принадлежности - в информационный бульон и начинаем в нем захлебываться. Сексуальность в локальной традиционной культуре как фактор индивидуального развития проходила целый ряд стадий, сопровождая духовные возрастные стадии становления личности. Сегодня подросток "проскакивает" целые этапы в этих сложных отношениях и очень часто начинает знакомство с ними с физиологической сексуальности и наиболее грубых форм ее проявления и демонстрации. Он не подготовлен к этому ни физически, ни психически, ни морально. Порнофильм заменяет чтение романов, поэтому первичные чувственные переживания оказываются далеко за пределами сознания. Это усиливает общую агрессию как вообще признак поведения подростка, в результате чего получается страшная смесь, основанная на куче часто бессмысленной информации, отсутствии понимания (а значит, и адекватной оценки) и агрессии по отношению к тем, кто с этим не согласен. Одной из форм агрессии выступает эпатаж общественного мнения, который присутствовал в обществе всегда, но редко был самоцелью, сопровождая изначально некий смысл, заложенный даже в эпатажных действиях. В философии, в частности, эпатаж присутствовал всегда, так как философ одновременно выступает и как хранитель, и как разрушитель традиций. Философия наполнена эпатажными действиями от Диогена до Фуко, но даже в этих наиболее скандальных случаях это было формой проведения определенного смысла, за ним всегда маячила некая интеллектуальная позиция. Доминирующая сегодня поп-культура погружает нас в бесконечное шоу, как некий нескончаемый карнавал, будь то обыденное поведение, политика, философия и даже наука.
"Мы все живем в ситуации нескончаемого карнавала"
РЖ: Ну хорошо, соглашусь с вами. И что же это означает?
В.М.: Нарушена синхронизация культур. Во все времена существовала культура элитарная, высокая, очень консервативная, кстати, которая с трудом принимала в себя новое, и культура народная. А сейчас они как бы поменялись местами. Перепутались "верх" и "низ". Ведь что такое карнавал? Это ограниченное во времени действо, которое продолжается две недели, ну месяц. В карнавальный период можно высмеивать любые ценности высокой культуры - и церковь, и власть, и семью, да все, что угодно. В карнавале разрешено все. А мы сейчас живем в ситуации нескончаемого карнавала. Зайдите в интернет, в тот же "Живой Журнал". С чем вы столкнетесь в первую очередь? С масками! Нет реальных лиц, они прикрыты никами - этими современными карнавальными масками. Соответственно, в этой среде работают законы карнавала, на котором преимущественно царят шуты и дураки в колпаках. Преподаватель, надев интернет-маску, может позволить себе то, чего он не может позволить в общении со студентами: например, нецензурно выражаться. Еще раз повторю, само такое карнавальное шествие имеет смысл, оно дает выход агрессии и различным комплексам, но пространство интернета превращает длительность такого карнавала в бесконечный процесс, из которого мы уже не можем часто выйти. Более того, выходя из него в реальную жизнь, мы переносим законы виртуального общения в реальность.
РЖ: Да, но, с другой стороны, интернет возродил для молодого человека такие вещи, как письма, дневники, то есть интеллектуальное созерцание. Разве нет?
В.М.: Общение есть, но большая проблема - увеличивает ли оно смысл? Ю.М.Лотман отмечал, что общение между культурами всегда проходило в рамках диалога, который на смысловом уровне представлял собой пересечение двух смысловых множеств. Соответственно, степень пересечения могла быть различной, но никогда тождественной. Пересекаемые части, с позиции поиска смыслов, были наименее интересны, а интерес всегда представляла непересекаемая часть другой культуры. Ее нужно было переводить, ее нужно было адаптировать. А это и порождало новые смыслы. Это было смыслообразующее общение. Если, гипотетично, допустить полное пересечение, то мы получим тождество смысла, его совпадение - мертвое общение. Современное коммуникационное пространство, погружая в себя культуры, вынуждает их работать по собственным законам общения, которые пронизывают все культуры, от стереотипов форм общения до соответствующих стереотипов поведения. Чтобы подтвердить это, достаточно проанализировать общение в чатах или различных интернет-сообществах. Лишь немногие из них остаются на приемлемом смысловом уровне. И вот огромное достижение человечества, способное дать нам очень много, причем именно в области смысла, на 80% загружено эпатажами, скандалами, порнографией и т.д. Даже компьютер сам по себе изменяет стиль нашей работы с текстом. Простой пример. Вы журналист, я преподаватель, мы оба работаем с текстами. У нас включена программа проверки текста, которая вдруг иногда начинает нам указывать: "предложение слишком иронично", "предложение слишком сложно" или "использует просторечные выражения". Компьютер предлагает нам разбить предложение на более простые составные части или отказаться от использования некоторых слов и т.д. Что мы, взрослые люди, делаем в этой ситуации? Либо отключаем эту опцию, либо начинаем следовать ее указаниям. Но с этими же программами работает первоклассник, который постепенно начинает писать так, как просит или требует компьютер, то есть машина и тексты, которые здесь будут созданы, будут все более похожи по форме друг на друга.
Находясь в ситуации интернет-общения, вы неизбежно будете подчинять общепринятым правилам сначала форму своего мышления, а это необходимо изменит и его смысл. Интернет влияет на наши мозги, приучает нас сначала действовать, реагировать, а уж потом думать, размышлять. На заре персональных компьютеров, наигравшись в какую-то стрелялку, я вышел из дому, а в небе летел вертолет. Первой моей реакцией было найти оружие, чтобы в него выстрелить. Я остался в игре. Но игра незаметно переходит в жизнь. Люди могут вести войну и расстреливать другие города, не выходя из-за экрана компьютера. Согласитесь, что это не то же самое, когда вы должны поднять тяжелый меч, отрубить противнику голову, обрызгаться кровью. Не каждый способен это повторить.
Люди теряют самостоятельность мышления и становятся абсолютно манипулируемыми существами. Происходят и более фундаментальные культурные сдвиги: сами ценности сдвигаются, люди позволяют себе в этом виртуальном бесконечном карнавале то, чего не позволяют в обычной жизни. Вот год назад была со мной история. Я был с визитом в Китае, и кто-то вбросил в интернет провокацию, что проректор, декан философского факультета Миронов задержан за попытку войти в "Живой Журнал" в Пекине. Шутка, конечно, но с вирусной природой. Она заражает. Я человек с юмором и шутки понимаю. Однако особенность виртуальной реальности заключается в том, что она часто переходит в реальность как таковую. И когда к моей дочери в школе подошел директор и стал спрашивать, а все ли в порядке с отцом - это была уже реальность. Представляете реакцию ребенка, родственников? А если бы сообщение было более неприятным? Или вас оскорбляют виртуально, как будто слово "виртуальность" как-то смягчает характер оскорбления, но ведь мы - люди реальные, из плоти и крови, а не виртуальные существа. С позиции права такое виртуальное оскорбление очень трудно доказать, и оскорбленный человек не может, как в реальной жизни, на это ответить, например, действием, а моральные принципы здесь не действуют, по крайней мере пока. Кроме того, мораль и право не всегда совпадают.
"Мораль и правосудие не всегда совпадают"
РЖ: Да, у меня тоже есть на эту тему пример: многие блогеры пытаются запретить использовать в поисковых системах свои комментарии, которые вывешены в частных дневниках, по поводу реальных людей и событий. То есть в блоге писать можно что угодно, но нельзя обнародовать это мнение для всех - существуют как бы два разных человека: один "для себя", другой "для других". Но я в связи с этим хочу спросить: различные интернет-провокации, авторами которых являются, как правило, молодые люди, ставят перед "взрослым" обществом некую дилемму: наказывать или нет? Вот мальчик написал, что сделал бомбу и готов что-то там взорвать, к нему приходит милиция, арестовывает, забирает компьютер. Все правильно, он попадает под статью УК. Вот скандал на философском факультете: люди грубо нарушили устав учебного заведения, в котором учатся. Нельзя не наказывать. С другой стороны, они сразу попадают в некий революционный архетип, близкий для любого русского человека, Раскольникова или Рахметова, не важно, они катализируют протест, провоцируют массовый бунт. Неужели все эти молодежные революционные архетипы стали опять так актуальны?
В.М.: У меня свое мнение на этот счет: я не считаю решение суда последним моральным вердиктом. У нас нет, как в Англии, прецедентного права: наш суд любое указание на то, что где-то когда-то за подобное человека осудили, рассматривает как давление на правосудие. Кант в своей работе "Спор о факультетах" не случайно объединял юристов и богословов. В религии авторитет всегда присутствует в виде абсолютного существа - Бога, в праве же такой авторитет отсутствует, а без него праву очень трудно себя обосновать. И бегают "бедные" американцы по штатам, уходя от норм правосудия данного штата. Мораль и право могут очень сильно расходиться. Предположим, студент нашего факультета обрушивается с потоком грязной брани на преподавателей. Все это вывешивается на всеобщее обозрение в интернете. Факультет отчисляет такого человека из числа студентов. Оскорбление было, оно было зафиксировано, и во многих странах, например в Германии, если оно зафиксировано с помощью свидетелей и снято на фото, это становится условием правового осуждения. У нас - нет. Несмотря на фиксацию, заявление оскорбленных людей, собственное признание автора оскорблений, поданное в виде письменного заявления, суд считает все это недоказанным и принимает решение о восстановлении. Как быть в этой ситуации? Конечно, как законопослушный гражданин, я обязан студента восстановить. Но это вовсе не является моим моральным поражением, ибо с моральной точки зрения я продолжаю считать себя правым, ибо в данном случае нормы права отстают от реалий. Более того, моральные установки позволяют мне в случае оскорбления, например, моих родственников или друзей отвечать действиями, которые могут не попасть в допустимые с позиции права. И я готов отвечать за это. Так же как офицерский суд чести оставлял нарушившего некие моральные (сегодня мы сказали бы - корпоративные) нормы один на один с револьвером. Определенной гарантией могло бы стать демократическое устройство общества, но, к сожалению, демократические ценности после 90-х годов сильно девальвированы, и прежде всего теми людьми, которые их пропагандировали. Кроме того, демократия - лишь форма правления, которая не гарантирует автоматически истину при принятии решений, она ее лишь оформляет как истину большинства. Но ведь истина не имеет отношения к числу ее поддерживающих или, напротив, протестующих. Сократа осудили вполне демократично, и Гитлер пришел к власти в результате выборов. Однако мы осуждаем судей Сократа, и мы против результатов тех демократических выборов в Германии. В нашей стране развитие демократии прошло слишком короткий и странный путь, и мы как-то забываем, что для Европы характерно употребление слова "демократия" одновременно с другим словом - "конституция". В результате получается понятие "конституционной демократии", то есть демократии, ограниченной некой совокупностью принципов, ограничивающих в том числе и безудержную демократию. Но это не освобождает нас от моральной ориентации на основополагающие человеческие ценности, и прежде всего ценности моральные. Право само по себе никогда не сможет удержать общество в рамках достойного социального общежития.
"Что такое искусство?"
РЖ: Владимир Васильевич, как иллюстрация к нашему разговору - недавняя история. В биологическом музее некая арт-группа "Война" изобразила картинное совокупление, кто-то это фиксировал на видео, кто-то разместил в интернете, тут оказались причастны и ваши студенты... Но почему этот скандал привлек такое внимание, в чем причина такого бурного интереса?
В.М.: Дело не в том, что некая арт-группа предприняла некую акцию. Таких акций множество. Дело в том, что изначально она была позиционирована как акция студентов факультета. Хотя уже через день это было снято из интернета. И, конечно, многих преподавателей и студентов (я на последнее обращаю особое внимание) это оскорбило. И, наверное, мы имеем пока еще право считать себя оскорбленными подобными действиями. Прикрытие данных действий понятием "искусство" слишком наивно, ибо тогда все, что угодно, можно данным термином прикрыть, достаточно просто изначально объявить, что это будет искусство.
РЖ: Очевидно, да, если людям, которые будут приглашены в определенное место, заранее скажут, что это искусство.
В.М.: Вот именно. Кроме того, а почему мы не допускаем, что искусство или то, что так обозначается, может оскорблять? Это не охранная грамота. Пригласите зрителей и расскажите им о смысле вашего перформанса - пусть наслаждаются. Но зачем вывешивать эти ролики, с элементами если не порнографии, то уж неприличия точно, в интернете, понимая, что это может увидеть кто угодно, в том числе и дети? Однако если уж вы на это идете, то должны быть готовыми, что кому-то это "искусство" может не понравиться и он может соответствующим образом прореагировать и, более того, свою реакцию также обозначить как искусство. Но особенно меня, как ни странно, пока еще удивляют действия журналистов, которые, давая ссылки на эти фото и ролик, фактически занимались распространением неприличного. Сработали все те же законы карнавальной медийной культуры, о которых мы с вами говорили.
В конечном счете, хотя у нас для этого были определенные, в том числе и юридические, мотивы, была поддержка студентов и преподавателей, мы решили этих ребят не отчислять. При принятии решения на меня, как это ни странно, повлиял праздник 8 Марта, когда по радиоканалам бесконечно передавались предложения о том, что можно подарить женщинам. И когда я услышал на одном из каналов, что лучший подарок - это негр, который устроит для вашей подруги (или жены) стриптиз, и назывались цены за качество услуг, я заколебался в своем намерении отчислить студентов. Действительно, если рассматривать моральные нормы как совокупность общепринятых в данном обществе норм поведения (а общество, в свою очередь, опустило их до предела), то аморальность, как нарушение моральных норм, в данном случае отодвигается очень далеко. Может быть, даже мы, действуя в рамках старых принципов морали, более аморальны по отношению к данному обществу? В этом смысле молодые люди меньше виноваты, чем общество, бесконтрольно выливающие на них с самого детства информационные помои. Принимая данное решение, я понимал, что любой его вариант вызовет критику с той или другой стороны. Поэтому решил поступить так, как подсказывает мне совесть и здравый смысл.
"Демократия постепенно превращается в тоталитарную диктатуру"
РЖ: И еще одна тема. Скажите, Владимир Васильевич, как вы считаете, возможно ли у нас повторение студенческого бунта, свой 68-й год? И в Америке, и во Франции все было не очень стабильно, хотя жизнь вокруг была относительно обеспеченной, сытой. Не похоже на нашу ситуацию?
В.М.: Еще три-четыре года назад я бы ответил вам так: нет, невозможно. По крайней мере у нас в МГУ. По одной простой причине: сюда по традиции приезжают учиться много талантливых детей из глубинки, для которых сама учеба в университете является такой ценностью, что все остальное отступает на задний план. Но сегодня такой уверенности у меня нет. Дело в том, что реформа образования идет в определенном направлении (хотя это и совершенно другая тема, об этом надо говорить отдельно). Оно все более превращается в сферу услуг, и для многих студентов и их родителей оно становится такой же формой покупки товара, с которым, приобретя его, я могу делать что угодно. В результате увеличивается количество гламурной молодежи, для которой учеба не является главной целью. Учеба становится некой формой тусовки. Здесь надо себя показать, приехать на соответствующей машине. Образование - часть нашего общества и отражает все его пороки. Но я сделаю еще более грустный вывод. Поскольку образование - это культурообразующая компонента общества, то на базе таких отношений будет основываться и будущее общество, если мы не найдем этому некоего противоядия.
РЖ: Чем студент богаче (верней - чем богаче его родители), тем выше вероятность его конфликта с обществом?
В.М.: Нет, дело не в этом. Когда я приезжаю в Европу, часто ловлю себя на мысли: как же скромно одеты тамошние студентки! По сравнению с нашими, разумеется. И вовсе не потому, что они не могут позволить себе более дорогую и яркую одежду. Есть некая традиция социального пространства и поведения в нем. Невозможно в Германии увидеть молодого человека 18-20 лет за рулем "мерседеса", даже если он имеет возможность его купить. Это не принято.
Русский человек часто задается таким вопросом: ну почему же улицы в Европе такие чистые? А все ведь очень просто. Когда в Средневековье европейский человек выкидывал что-то из окна, этот предмет попадал в окно к соседу - таким было его пространство. Традиция! У нас в России другое пространство. Если мы с вами сейчас выкинем стол из окна, мало кто обратит на это внимание. К тому же российское государство слишком часто обманывало простого человека. В российском человеке заложено понимание свободы как анархии (и я, как русский, это глубоко чувствую).
В Европе свои проблемы. В Германии и во Франции практически одновременно пошло наступление на социальное государство, на классический "социальный рынок", изобретенный Л.Эрхардом еще в послевоенные годы, на социальные гарантии и права. В этом Россия также Европу поддерживает, даже не попытавшись такой рынок создать. Социальное пространство, социальные привычки резко ломаются в последние годы. Думаю, что мы благодаря возникновению глобального коммуникационного пространства, позволяющего манипулировать людьми, стоим на пороге возникновения мировой империи. Отдельные страны этой империи по форме могут отвечать внешним демократическим критериям, но в целом, по смыслу и предлагаемым принципам, мир становится тоталитарным как никогда. Человек в рамках виртуального пространства может ощущать себя абсолютно свободным, не подозревая, что им давно и эффективно манипулируют.
РЖ: Мораль вернется вместе с социальным государством?
В.М.: Да, конечно. Когда мы научимся выражать свою волю, не нарушая свободы других. И в интернете, и на улице, и в аудитории. Когда у нас появятся моральные привычки общежития. И когда мы научимся их защищать.
Беседовал Борис Минаев