Практикум пропагандиста и агитатора. Часть 1.
Практикум пропагандиста и агитатора. Часть 2.
Современная культура сумела не только удовлетворить спрос на индивидуальность, но и создать эффективную индустрию по производству различных по своему типу и качеству "элит". Избежать сегодня попадания в какие-нибудь "элиты" обычному человеку почти невозможно: куда ни плюнь, везде они. Само профанное может оказаться атрибутом наиутонченнейшей элитарности. Критика массового человека не просто легализована - она стала фоном, на котором разворачивается самая грандиозная по своим масштабам битва за индивидуальность. Простачки, участвующие в ней, с небывалым упорством пыжатся и вздуваются от гордости из-за своей инаковости. Филантропическая критика "масс" как таковых стала адской машиной для социума. Больше "нет общества, есть только индивиды" (баронесса Тэтчер) и "индивидуализм упивается своей победой" (Роналд Аронсон).
Этого следовало ожидать. На протяжении долгого времени нам внушали, что "масса, по определению, не должна и не способна управлять собой, а тем более обществом" (Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Избранные труды. - М., 1997. - с.43). Доказывали, что "массы не чувствительны к рассудочным доказательствам" (Московичи С. Исторический трактат о психологии масс. - М., 1998. - с.177). Вряд ли в наше время "одномерный человек" Г.Маркузе будет спорить с Г.Лебоном, который называл неучами тех, кто полагает, что разум может править миром. В этом же ряду легального массизма находятся и наш соотечественник Н.Бердяев, разглагольствующий о том, что удел масс - материально-производственная сфера.
Все эти одаренные и высокообразованные люди полагали, что пропагандист - это тот, кто обольщает массы, переносит из их мира (якобы изначально разумного) в мир иллюзорный. А значит, стратегии пропаганды предназначены для превращения индивидов в толпу. И, следовательно, массы глухи к голосу разума, и их роль в истории разрушительна.
В концепциях "массового человека" решающая роль масс в историческом процессе, как правило, отрицается. Проявляется навязчивое "стремление ограничить [социологический анализ] интерперсональными отношениями, перевести в русло эмпирических исследований, психологического редукционизма" (Массы теории // Социологическая энциклопедия: В 2 т. Т.1. - М., 2003. - с. 606). С тех пор, как гражданское равенство стало нормой, массы в сознании интеллектуалов превратились в иррациональную, противную разуму стихию. Массы презирают, с ними ведут неравный бой, их поучают и ими же цинично манипулируют.
Но так ли обстоит дело с массами на самом деле? Откуда взялась эта презумция виновности большинства? Такое высокомерное пренебрежение его творческими способностями?
Причина возникновения этого горе-элитаризма - смешение манипулятивных механизмов коллективного внушения с методами пропаганды как формы положительного воздействия на сознание масс. Дело представляется так, как будто меньшинства с высоты своего положения воздействуют на низы, т.е. на большинство. Но русская политическая культура, создавшая уникальную технологию политического просвещения, знает другие массы. Она имеет опыт сублимации того, что принято называть усредненным массовым сознанием, до таких высот, когда всякий элитаристский снобизм становится неуместным.
Один маститый социолог, до сих пор не заподозренный в сочувствии к советскому прошлому, говорит: " в российской науке на протяжении десятилетий исследование массового сознания сдерживались из-за полной несовместимости этой проблематики с господствующими в обществе идеологическими установками" (Борис Грушин. Массовое сознание // Социологическая энциклопедия: В 2 т. Т.1. - М., 2003. - с. 604). Это действительно так. Чем были массы в нашей политической культуре, и почему мы с таким упорством сопротивлялись их превращению в тупую иррациональную силу, над которой гордо возвышается каста жрецов, управляющая ей и вместе с тем презирающая ее? Это - вопросы, которым будет посвящен сегодняшний практикум.
Появление массовой культуры связывают с разложением традиционных иерархий. Социология масс видит в массах толпу, т.е. случайную совокупность индивидов, обладающих автономным статусом. Индивидуальная автономия предполагает атомарную структуру социума, где его члены непроницаемы по отношению друг к другу. Это значит, что в чистом виде массовое общество не может иметь иерархии, т.к. последняя требует синтетического единства. Отсюда вытекает специфика, связанная со структуризацией того, что противится иерархизации.
Массы организуются за счет поставок типологизированных культурных образцов. И это удается сделать благодаря тому, что эти образцы становятся предметом тиражирования. Но, как подчеркивают критики массового сознания, в современном социуме "конкретный индивид переживает десублимированный смысл" (Лиотар Ж. Ответ на вопрос: что такое постмодерн? // Ad Marginem` 93. - М., 1994. - с. 308). С этим традиционно связывают профанирование и проституирование ценностей со стороны модераторов, технологов массизма. Однако на Западе критика массизма, вытекающая из социально-психологического редукционизма теоретиков массового общества, носила исключительно спекулятивный характер, прежде всего в рамках постмодерна. В России же, как стране, возглавившей авангардистский проект, сами массы подняли настоящий бунт против массизма.
Исходным моментом этого бунта следует считать ленинское определение политики: "Принципиальная политика есть единственно правильная политика". Принципы легли в основу русского авангардизма, модернизаторского просвещения масс. Об этом напрочь забывают те, кто считают себя элитой, свысока смотрящей на массы и полагающей, что она вправе поучать их. Но принципиальная политика, или то, что сегодня мы называем политикой ценностей - " это та самая формула, при помощи которой Ленин брал приступом новые "неприступные" позиции, завоевывая на сторону революционного марксизма лучшие элементы пролетариата" (И.В.Сталин). Принципиальный политик не менеджерит массы, не подчиняет себе "тупую стихию", но учится у масс, становится тем, в ком массы узнают себя и с помощью кого вдохновляются на великие свершения.
Зная это, мы можем ответить на вопрос о том, от чьего имени говорит пропагандист; по какому праву кто-то один возвышает своей голос над мнением многих.
У пропагандиста есть только одно орудие - слово. Это значит, что никаких иных инструментов воздействия на массы он использовать не вправе. Пропагандист наделяется массами невероятной силой. Но само слово или, точнее, власть, обладателем которой становится его носитель, может быть использовано по-разному.
" Силой, которая привела в движение исторические потоки в политической или религиозной области, было с незапамятных времен только волшебное могущество произнесенного слова. Большая масса людей всегда подчиняется могуществу слова" ("Mein Kampf"). Так говорил непревзойденный политический преступник, подчинивший словом полмира. Однако в своих рассуждениях Гитлер всего лишь доводит до конца логику западных "элитаристов" своего времени, считавших, что политической воли одной личности, помноженной на прогрессивную технологию манипулирования массами достаточно для того, чтобы творить историю. Массизм, социально-психологический редукционизм западных теоретиков сделал возможным то, что в руках чудовища столь мощное оружие было использовано не по назначению. А последствия разрушительной силы искаженного слова привели к тому, что во всякой ориентации на цельность Запад в конечном итоге увидел тоталитаризм, неизбежно заканчивающийся Освенцимом.
Русская политическая культура увидела в слове не силу, которая подчиняет себе энергетику масс, а орудие или голос самих масс. "Слово - могучий деятель мысли и жизни. Слово поднимает умы и сердца, исцеляя их от спячки и тьмы. Слово двигает народными массами и есть единственная сила там, где, казалось бы, уже нет никаких надежд на новую жизнь" (Лосев А.Ф. Философия имени. - М., 1990. - с. 32). Это то исцеляющее и вдохновляющее слово, узурпировать которое никто не вправе. Это слово, которое укоренено в сознании масс, онтологическом корне социума, а не в элитарности, противопоставляющей себя целому и превращающей слово в инструмент для реализации права на произвол.
Принципиальное разное понимание природы слова и есть та грань, что отделяет пропаганду от манипуляции, искусство политического просвещения от технологий политического проституирования.
Это значит, что пропагандистом может быть только тот, кто в силах отказаться не только от субъективности, но даже и от самой своей субъектности. Пропагандист - это рупор масс; тот, через кого они сами говорят о себе и слышат себя. Только это оправдывает претензию пропагандиста на особый статус. Однако это не значит, что пропагандист потакает массовым инстинктам. Пропагандист апеллирует к разуму, он подвергает беспощадной критике психологию обывательской массы.
Нейтральность, безразличие, аполитичность, отвлечение масс от острых политических проблем - есть идеал тех, кто хочет видеть в массах серость и отсталость. К этой цели стремятся идеологи разнообразных "элит", стремящиеся скрыть, завуалировать содержание своих реальных целей. В отличие от них, деятели русского политического просвещения видели свою цель "не в разработке средств манипуляции личностью (как это имеет место, например, в перспективе построения "поведенческой технологии" у Б. Скиннера, США), а в совершенствовании системы управления общественными процессами".
Создатели отечественной традиции политического просвещения сделали массы явлением реальной политики. Ленин, видевший себя не первоисточником той или иной самостоятельной политики, но лишь остриём классовой борьбы, призывал " учиться у масс, осмыслить их действия, тщательно изучать практический опыт борьбы масс". Иными словами, " вера в творческие силы масс - это та самая особенность в деятельности Ленина, которая давала ему возможность осмыслить стихию и направлять её движение в русло пролетарской революции" (И.В.Сталин).
Сегодня еще никто не может претендовать на то, чтобы предоставлять средства для всеобщего рационального согласования. С этим связан негласный запрет на идеологию и ее пропаганду. Поэтому так важно оправдать массы, вернуть принадлежащее им по праву место в истории. Актуализировать уникальный опыт русского политпросвещения - это значит вновь научится говорить о себе на языке агитпропа.