От редакции.О соотношении демократии и традиции "Русский журнал" побеседовал с Джеффри Стаутом, профессором религиоведения Принстонского университета, автором книги «Democracy & Tradition», 2003 год («Демократия и Традиция», русское издание книги – М., 2009 год), в которой рассматривается демократия как традиция, не противостоящая традиционализму религиозному.
* * *
Русский журнал:Уважаемый господин Стаут, почему либеральная демократия практически не уживается в исламском мире? Не считаете ли Вы, что демократия обусловлена культурной и религиозной традициями? Каковы ценностные аспекты и исторические предпосылки возникновения современной демократии?
Джеффри Стаут: Позвольте мне начать с описания трех основных, на мой взгляд, концепций демократии: это демократия классическая, демократия «сильная» и демократия «слабая». В период античности под демократией подразумевалось прямое правление простонародья. Отцы-основатели Америки явно думали именно о классическом понятии демократии, когда отвергали ее как нестабильную форму правления. Поэтому создавая республику, они руководствовались целью свести к нулю шансы, при которых один человек или группа людей смогут доминировать над другими группами. Они санкционировали выборы законодателей и президента, и в это же самое время лишили права голосовать большую часть населения, и позволили части ее остаться в кандалах.
В середине XIX века американские противники рабства стали использовать понятие «демократия», подразумевая под этим демократическую республику. Они хотели сохранить основной формат республики, но стремились избавиться от аристократических по духу ограничений в вопросах о том, кого считать гражданином. Их целью была свобода и справедливость для всех сограждан. И под «свободой» они подразумевали защищенность от господства. Рабство для них было основным примером проявления такого господства. Век спустя важные политические изменения в США были связаны с попытками избавиться от проявлений форм господства. После того, как Линкольн освободил рабов, женщины получили право голосовать, рабочие получили право объединяться в профсоюзы, а чернокожее население получило гражданское равенство.
Однако в то же самое время защитники империи и капитала использовали понятие «демократия», подразумевая под этим термином любую власть, которая проводит выборы и обеспечивает некой конституционной защитой своих граждан, не вникая в причастность этой власти к имперскому или экономическому господству. Это та самая концепция демократии, которую приветствовали такие люди как Джордж Буш-младший и Ричард Чейни, – т.е. слабую демократию.
Масса неразберихи в дискуссиях на тему демократии. Классическая демократия не может хорошо работать в интересах любого современного населения, численность которого превышает 30 тысяч человек. Слабая демократия заключается в доминировании олигархии богатых над бедными и накладывает лишь минимальные ограничения на милитаризм. Единственная разновидность демократии, за которую стоит бороться, – это сильная демократия.
Надо иметь в виду – ни одно их ключевых демократических движений в США не пользовалось бы успехом без активного участия религиозных групп. Подобное происходило с «Солидарностью» в Польше, с борьбой за независимость в Индии, с победой над апартеидом в Южной Африке.
А глядя на такую страну, как Иран, важно держать в уме, что существуют клерикалы по обе стороны борьбы. На одной стороне находятся теократы, которые считают себя Богом назначенными представителями народа, и потому считают себя вправе править всеми остальными. На другой стороне демократы, которые понимают, что господство теократов часто превращается в ужас для всех, кроме верхушки клира. Клерикальное участие в борьбе за демократию в Иране доказывает, что Ислам не обязательно враждебен по отношению к демократии.
И в заключение к этому вопросу. Никто, кроме мазохистов, не хочет, чтобы ими управляли. Практически все социальные группы стремятся к одной и той же линии поведения, которую используют многие стадные млекопитающие: они пытаются:
(1) доминировать над потенциальными противниками и, если им это не удается,
(2) стараются достичь приемлемого сосуществования с лидером.
Стратегия № 1 заключается в том, что иранская теократия, американская внешняя политика и диктатура пролетариата имеют много общего. Стратегия № 2 объясняет внешнюю политику американских союзников сегодня и союзников Советского Союза в годы Холодной войны.
Сильная демократия дает надежду на то, что республика сможет создать общество, в котором каждый гражданин будет защищен от господства. Воплотить эту надежду можно только в том случае, если устранены произвольные гражданские ограничения, когда деятельность корпораций должным образом регулируются, когда богатые должным образом платят налоги, а правовая система не допускает перехода экономической власти в политическую, военно-промышленному комплексу возбраняются имперские игры за границами государства.
Все вышеперечисленное ясно дает понять, что американская политическая система сильно не дотягивает до идеалов сильной демократии.
РЖ: Могут ли ценности «сильной демократии» быть усвоены Россией, и насколько они исторически ситуативны для Запада? Испытывает ли Россия трудности в процессе усвоения демократических ценностей, и чем эти трудности обусловлены?
Дж.С.: После распада Советского Союза Россия досталась нескольким влиятельным группам: оставшейся у власти части правительственной элиты и зарождающейся корпоративной элите. Эти группы достигли компромисса, который позволил им установить совместное господство над Россией. В российском контексте движению, призывающему к сильной демократии, необходимо объединить лучшие элементы революционной, литературной, артистической и церковной традиции. Герои этих Традиций вдохновляли многих во всем мире. Восхитительная составляющая этой революционной традиции заключалась в критике господства. Однако эту идею необходимо выпутать из опыта ленинского решения отдать действующую власть в руки «профессиональных авангардистов» и желания откладывать демократическую ответственность до полного установления периода диктатуры. Что затрудняет развитие демократии в России? Одна из черт российской культуры, которая мешает демократической активности, это глубокий фатализм.
РЖ: Как Вы относитесь к попыткам создания унифицированной версии демократии?
Дж.С.: Ключевой идеал сильной демократии прост: свобода и справедливость для всех. Каждый народ, который стремится к созданию демократической республики, должен решить для себя, что для него является господством, которое необходимо отвергнуть. Что является набором основополагающих норм, которые будут оберегать отдельных лиц или группы лиц от влияния этого господства. История и культура, наверняка, будут влиять на детали подобного рода.
Эти сюжеты сильно различаются в зависимости от времени и места. Американская система неудачно спроектирована, чтобы справиться с властью корпоративных элит. Форма демократии, которую экспортирует внешняя политика США – это «слабая демократия» – набор организационных мероприятий, которые позволяют управляющим корпорациям доминировать в обществе.
РЖ: Вправе ли одна страна решать, насколько то или иное государство соответствует стандартам демократии? Или нужен международный консенсус по таким вопросам?
Дж.С.: Единоличное принятие решений такого рода – это признак господства. Абсолютнейшим лицемерием являются случаи, когда одно государство единолично решает, что другие должны принять его концепцию демократии.
Официальная позиция, исходящая из Вашингтона, долгое время заключалась в том, что США просто пытаются «помочь» другим воспользоваться преимуществами демократии. Однако эту идею будет трудно пропагандировать до тех самых пор, пока США сохраняет оружие массового уничтожения, поддерживает сотни военных баз за рубежом, самовольно наращивает военную силу, препятствует созданию международной организационной структуры, которая позволила бы другим призвать американское правительство к ответственности. Мусульмане решили, что, если это демократия, то они не хотят в ней участвовать. Некоторые их протесты исходят из того, что теократия является единственной легитимной формой власти. Но когда они осуждают господство и убийство, они двигаются по направлению к мирному урегулированию, которое могут принять все, желающие избежать таких ужасов.
По мере того, как Китай и Индия набирают силу, американцам становится очевидным, как это уже случалось с русскими, что любой, кем правит иностранный господин – это раб, даже если этот господин относительно благожелателен. Какова будет правовая система будущего, когда новые центры силы будут господствовать в мировой экономике? Если США и Россия смогут договориться и поставят этот вопрос во главу внешнеполитической повестки, мир может стать более демократичным по сравнению с тем, каким он был со времен окончания Второй мировой войны.
Беседовала Юлия Нетесова