К другим берегам

В Париже на 90-м году жизни скончалась Дина Верни. Ее адрес – улица Гренель, дом 61 – был знаком каждому. Не потому, что имя мадам Верни оказывалось известно всем без исключения туристам – хотя бы как имя модели, запечатленной на скульптурах, что украшают сегодня сад Тюильри. Но потому, что на Гренель, неподалеку от музея Орсэ, располагается один из самых обаятельных парижских музеев – музей Аристида Майоля. Он был создан мадам Верни после смерти скульптора, здесь же находится и фонд Дины Верни, и ее квартира. Звонок висит прямо в зрительном зале, около двери, откуда можно подняться в квартиру.

Уроженка Одессы, ребенком покинувшая Советскую Россию, в эмиграции Верни стала любимой натурщицей Майоля (и не только его, но и Анри Матисса; она также позировала Пьеру Боннару и Раулю Дюфи). Причем злые языки напоминают, что натурщицей Майоля она оказалась, когда ей было 15 лет, а ему 73 года, и это, дескать, дает возможность говорить о «комплексе Лолиты» в их отношениях. Тем более что после смерти Майоля в автокатастрофе Дине досталось по завещанию не только все его имущество, но и прекрасная подборка живописи, графики и скульптуры. На их основе и был создан первоклассный по своему составу и виду музей. Причем он состоит не из одних лишь работ классиков постимпрессионизма. По соседству с Гогеном и Матиссом находится немало работ их талантливых коллег-самоучек, последователей Анри Руссо: коллекция примитивного искусства Верни считалась одной из лучших в Европе.

В не менее впечатляющих масштабах она собирала и кукол, но профессионально, как владелица галереи на улице Жакоб в районе бульваре Сен-Жермен. Занималась прежде всего искусством XX века, причем не только французским (Дега, Пикассо, Валладон), но и русской эмиграции (Кандинский, Серж Поляков, Шаршун), и советским. Она поддерживала и Михаила Шемякина (что поначалу не вызывало удивления), и Илью Кабакова, чья инсталляция «Коммунальная кухня» до сих пор украшает музей Майоля.

Верни посещала Советский Союз начиная с 1950-х годов. Ее интересовало не только неофициальное искусство, но и блатные песни, которые она сама начала исполнять в Париже, причем делала это с неподражаемым обаянием. Записанная ею пластника «песен ГУЛАГа» стал настоящим хитом не только на берегах Сены, но и на берегах Невы и Москвы (недавно ее даже переиздали в качестве компакт-диска). Многие советские художники позже признавались, что Верни вошла в их жизнь сперва как певица, и лишь затем как галеристка.

Но для французов она навсегда останется прежде всего удачливым музейным директором. Организованные ею выставки собирали «весь Париж». Здесь были и очень личные проекты – например, ретроспектива Рауля Дюфи (1877–1953) с характерным названием «Другой взгляд». Кажется, будто это исключительно открытие новых измерений в художнике, чье имя в большей степени связано с декоративным направлением в живописи. И впрямь, мало кто еще из его современников создал такую большую серию востребованных промышленностью тканей и орнаментов, оформил бы столько квартир и театральных постановок, сразу становившихся классическими. Но Верни и ее кураторы сфокусировались на живописных достоинствах Дюфи, показав, как много в нем барочного, избыточного, а средиземноморского буйства красок хватило бы на пятерых. Или хотя бы на одну Верни: выставлять мэтра, который тебя рисовал – удовольствие из особых и уж точно редчайшего свойства.

Но были в музее Майоля и менее «радостные» выставки. Например, в прошлом году здесь показали «Германию, черные годы». Среди двух с половиной сотен произведений эпохи расцвета экспрессионизма были такие работы, как «Агитатор» Конрада Феликсмюллера, шедевры Отто Дикса, Георга Гроса и Людвига Майднера. Они воссоздали эпоху, в которой зло для многих оказалось в итоге более привлекательным, чем добро. Для мироощущения Верни такой выбор времени казался не то чтобы неестественным, но просто чудовищным.

В отличие от героя другой ее ретроспективы, мастера «новой вещественности» Кристиана Шада (тонкий рисунок, скептичная линия губ, жизнь удалась, но не сразу), Верни была оптимисткой, каких мало.

Последняя ее выставка оказалась русской по составу* (она называется «К другим берегам» и будет открыта до марта). Живопись и графику Надежды Удальцовой, Александра Родченко, Соломона Никритина и других авангардистов, принадлежавшую Георгию Костаки, привезли из греческого Национального музея современного искусства в Тессалониках. Названием послужил эскиз Любови Поповой 1923 года для журнала «К другим берегам». Так закольцовывается счастливая жизнь, даже когда она посвящена искусству: где бы ты ни жил, где бы ни умер, и язык, и образы провожают тебя те же, что и встречали.

* Выставка «К другим берегам» в парижском музее Майоля открыта до 2 марта 2009 года.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67